Главная страница

ОПАБы

264-й ОПАБ

Из книги "Корабелы в боях за город Ленина"
Очерки о добровольцах-ополченцах судостроительных заводов.
Лениздат, 1971
Стр. 133—245

Корабелы на Петергофских рубежах

в новом окне

Боевые действия в укрепрайоне 264-го ОПАБа за период с 20 по 24 сентября 1941 г.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

НА ПОМОЩЬ ТОВАРИЩАМ

9 сентября 1941 г. пять пехотных, две танковые и одна моторизованная дивизии 4-й танковой группы и 18-й армии гитлеровцев после сильной артиллерийской подготовки начали при активной поддержке самолетов наступление на участке фронта северо-западнее Красногвардейска (Гатчины), стремясь прорваться на линию Красное Село—Ленинград. В течение четырех дней здесь происходили кровопролитные сражения. В этих боях в районе Ропша—Русско-Высоцкое отважно сражались добровольцы 265-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона, в составе которого было немало корабелов.
В книге «История 291-й пехотной дивизии», изданной в ФРГ, так трактуются события этих дней:
«Борьба за Ленинград достигла большого напряжения, когда 291-я пехотная дивизия 9 и 10 сентября остановилась перед сильными полевыми укреплениями между Высоцким и Ропшей. Русские вели сильный заградительный огонь артиллерии, танков и штурмовой авиации. Однако 11 сентября при содействии 1-й пехотной дивизии на правом фланге удалось взломать оборону». [Werner Conze. "Die Geschichte der 291. Infanterie-Division im Zweiten Weltkrieg", 1953]
Гитлеровцы, имея численное превосходство, прорвали на южном участке оборону советских войск, захватили Русско-Высоцкое и Дудергоф, а 12 сентября после упорных боев ворвались в Красное Село. В этом сражении боевое крещение получили и воины 264-го ОПАБа.
Вечером 10 сентября по распоряжению командования Красносельского сектора Красногвардейского укрепленного района для поддержки 265-го ОПАБа из состава третьей роты 264-го батальона был выделен артиллерийский взвод с двумя орудиями на автотяге под командованием опытного артиллериста младшего лейтенанта М. С. Заболотского, а 12 сентября — подвижной отряд стрелков и пулеметчиков во главе с интендантом 3 ранга Н. В. Гавриловым.
Перед отправкой с артиллеристами долго беседовал комиссар М. А. Крысов. Он сумел воодушевить бойцов, дал понять, что батальон будет следить за тем, как они воюют, что все надеются на успешные боевые действия отряда, отправлявшегося на помощь товарищам по оружию. Тесные контакты с бойцами, командирами и политработниками, короткие беседы по душам прямо в окопах, личный пример мужества, стойкости и беспредельной веры в победу над врагом — вот стиль работы Михаила Александровича, сложившийся в течение первых же дней жизни во фронтовой обстановке.
Ночью, на подходе к Красному Селу, навстречу артиллеристам стали попадаться повозки с ранеными. Со станции уходили последние эшелоны с эвакуирующимися, повсюду были видны следы недавних обстрелов и бомбежек — разрушения, пожарища. Разыскав штаб Красносельского УРа, М. С. Заболотский узнал, что Русско-Высоцкое, где сражался 265-й ОПАБ, пало. Отряд получил приказ занять позицию в деревне Телизи, юго-западнее Красного Села.
В деревне стояло много подразделений. Прямо у лафетов расположились завтракать бойцы расчетов полевых орудий, в капонирах готовились к бою моряки-артиллеристы. Отряд М. С. Заболотского занял огневую позицию у дороги на Русско-Высоцкое, однако вскоре выяснилось, что фашисты обходят деревню с фланга, поэтому последовало приказание установить орудия на южной окраине Красного Села. Здесь ополченцы-артиллеристы вступили в свой первый бой с немецкими танками, которые, ведя огонь на ходу, двинулись на батарею. После попадания снаряда в башню один из танков свернул в сторону. Однако второй танк ворвался на огневую позицию, опрокинул орудие и промчался дальше.
До последней минуты бесстрашно вели огонь судостроители. Особенно отличился расчет 45-мм противотанкового орудия старшего сержанта Петра Григорьевича Петрова. Коммунист Петров, клепальщик с Адмиралтейского завода, действовал бесстрашно и хладнокровно. Также отважно сражался студент ЛКИ Г. С. Венцюлис.
Между тем, гитлеровцы продолжали наступление, вводя в бой все новые и новые пехотные подразделения. Артиллеристы 264-го ОПАБа вместе с моряками-зенитчиками открыли беглый огонь по атакующим цепям и, нанеся им значительный урон, заставили гитлеровцев отступить. Командир отряда вместе с коммунистами П. Г. Петровым, М. Н. Попковым и другими бойцами обсудили результаты первого боя, особое внимание уделив разбору допущенных ошибок.
Утро выдалось тихим, солнечным, светлым, совсем не похожим на утро обычного военного дня. Деревья, тронутые ярким багрянцем, еще больше усиливали впечатление осеннего покоя и тишины. И только отдаленный гул самолетов да дым пожарищ напоминали о грозной опасности, нависшей над городом.
В 12.00 на Красное Село опять двинулась фашистская пехота, поддержанная танками. Вместе с другими батарея Заболотского вела огонь прямой наводкой. Не выдержав, немцы рассредоточились и залегли. На помощь пехоте враг выслал самолеты. Рядом с батареей ополченцев загорелись здания, поэтому пришлось сменить позицию. Вскоре одно орудие было повреждено, боезапас кончился.
Выполнив боевое задание, весь отряд, кроме одного раненого, 13 сентября возвратился через Лигово в расположение батальона. Здесь их встретил комиссар Крысов, расспросил о подробностях боев, поздравил с благополучным возвращением.
Судьба второго отряда, численностью около семидесяти человек, вооруженного винтовками и ручными пулеметами, сложилась совсем иначе. Недалеко от Красного Села ополченцы встретили группу раненых красноармейцев, направлявшихся в сторону Ленинграда.
— Ну, как там обстановка? — спросил командир отряда Н. В. Гаврилов у ефрейтора с забинтованной рукой.
— Да что ж, воюют... — неопределенно ответил тот. — Вчера вот сам Ворошилов водил в атаку матросов. Немцы побежали...
Обстановка оставалась неясной. Дорога была пуста, лишь со стороны Красного Села доносились выстрелы. И вдруг на дороге показалась немецкая автоколонна. Быстро заняв позицию, ополченцы открыли ружейно-пулеметный огонь. Гитлеровцы выскочили из машин и залегли в поле и кюветах. Заработали их минометы, мины ложились все ближе и ближе. Появились раненые и убитые. Командир отряда приказал рассредоточиться вдоль канавы.
Немцы поднялись было в атаку, но пулемет Тимофеева, командира 1-го взвода третьей роты, не дал им пробежать и десяти метров. Однако все меньше ополченцев оставалось в строю, все реже становился их огонь. Адмиралтеец Петр Ильич Аврунин стрелял из винтовки, пока не был контужен взрывом мины. Очнувшись он увидел, что двое незнакомых бойцов несут его на плащ-палатке. От них он узнал, что фашисты отошли к Красному Селу, а из отряда ополченцев уцелело всего несколько человек. Своих друзей по батальону Петр Ильич встретил уже после войны. По ее дорогам он прошел свой нелегкий солдатский путь от Ленинграда до Будапешта и Вены: воевал у Пулкова, на Карельском участке фронта, участвовал в снятии блокады Ленинграда, был пять раз ранен и контужен. За героизм, проявленный в боях с фашистскими захватчиками, Советское правительство наградило его медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. Последняя награда коммуниста П. И. Аврунина — за бой у озера Балатон.

БАТАЛЬОННАЯ РАЗВЕДКА ДЕЙСТВУЕТ

После захвата Красного Села наступление гитлеровцев началось на участке от Гатчины до Ропши. Главный удар наносила 4-я танковая группа в составе девяти дивизий, пытавшаяся прорваться к Ленинграду через Пушкин и Пулково. Некоторые соединения 18-й фашистской армии двигались по дороге Красное Село—Лигово, а остальные ее силы вели бои против 8-й армии Ленинградского фронта, оборонявшейся на Ораниенбаумском плацдарме.
По мере приближения противника к Петергофу со стороны Красного Села командование батальона активизировало разведку в южном и юго-восточном направлениях. Особенно удачно провели разведывательные поиски группы, в которых участвовали бывшие студенты ЛКИ Леонид Трамбовский, Алексей Шилов, Евсей Заславский, Борис Жириков, Леонид Яцкевич, Евгений Третников, Федор Макаев и другие, получившие боевые навыки ведения разведки на опыте советско-финляндской войны. Добываемые ими сведения давали возможность командованию батальона постоянно быть в курсе боевой обстановки, принимать необходимые меры к усилению обороны на угрожаемых участках.
В течение августа—сентября батальонная разведка неоднократно совершала вылазки в район деревень Кузнецы, Симоногонт, Узигонт, Порзоловские болота. В разведку под командой старшего лейтенанта И. П. Азганьева ходили А. Н. Богданов, А. Ф. Орлов, В. И. Мельницкий, Капустинский, Федоров и другие. Несколько раз разведчики переводили через линию фронта отряды партизан. В выполнении этих заданий неизменно участвовали Евсей Заславский, Алексей Шилов, Борис Жириков и другие.
Возвращаясь однажды с задания, разведчики в районе птицеводческого совхоза «Балтика» вдруг услышали стоны: в кустах лежал тяжело раненый красноармеец. Оказалось, что, находясь в засаде, он вступил в бой с фашистской разведкой. Когда боец был ранен, гитлеровцы разломали его винтовку, несколько раз выстрелили в раненого. Только появление советских разведчиков спасло жизнь красноармейцу.
В связи с приближением линии фронта была усилена ночная караульная служба. У всех огневых точек было организовано круглосуточное дежурство. В эти темные, дождливые сентябрьские ночи, когда горизонт озарялся многочисленными орудийными вспышками, неумолимо приближавшимися к Бабигонским высотам, особенно нервничала необстрелянная молодежь. Прислушиваясь к рассказам артиллеристов отряда Заболотского, участвовавших в боях под Красным Селом, расспрашивая разведчиков о стычках с фашистами, молодые бойцы пытались представить себе, что же их ждет завтра, какой будет она, эта первая встреча с врагом? Несмотря на сложность выполняемых обязанностей и большую загруженность делами, старший политрук Крысов по-прежнему оставался жизнерадостным, энергичным, общительным, таким, каким его привыкли видеть на заводе. Его невозмутимое спокойствие особенно ободряюще действовало на молодых воинов. И когда кто-нибудь при нем заводил разговор о том, что на фронте, мол, убивают, он неизменно произносил:
— Запомни, не каждая пуля в кость да в мясо.centralsector.narod.ru
И напряженную озабоченность будто ветром сдувало. Ополченцы снова шутили, улыбались. Вот это умение ободрять людей особенно и ценили ополченцы в Крысове.
Однажды во время перекура к группе бойцов четвертой роты подошел комиссар. Поговорили. Среди бойцов был один, густо заросший щетиной. Комиссар не стал читать ему нотацию на тему о внешнем виде бойца, а протянул ему свою пачку «беломора»:
— Закуривай, батя!
Вокруг громко рассмеялись, потому что «бате» было не больше двадцати двух, и только рыжие бородка да усы придавали ему солидность. Смущенный шуткой комиссара и всеобщим вниманием, боец взял папиросу, хотя никогда в жизни даже не пробовал курить, и это еще больше развеселило присутствующих, а когда комиссар ушел, боец принялся брить свою щетину.
18 сентября взвод Н. С. Михайлова получил задание разведать подступы к батальону в направлении деревни Настолово, откуда предполагалось наступление немецкой танковой колонны по Ропшинскому шоссе. В разведку направился весь взвод. Молча шли бойцы среди полнейшей темноты, сжимая оружие. Около двух часов ночи впереди послышался гул моторов. Остановились у дороги. С одной стороны был лес, с другой — болото. Михайлов разделил взвод на две группы. Одна во главе с Иваном Пехтеревым скрытно прошла со стороны леса к дороге и залегла в канаве, вторую возглавил сам командир взвода. Гул моторов стал сильнее, послышалась немецкая речь. Но разобрать в полнейшей темноте, что это — танки или автомашины — разведчики не смогли. Оставалось одно — подойти вплотную. При свете затемненных фар удалось разглядеть колонну автомашин и солдат, столпившихся у головной машины. Хотя цель разведки была достигнута, командир решил вступить в бой. И вот в фашистов полетели гранаты. Ярко вспыхнуло несколько машин, враг в панике открыл беспорядочный огонь из автоматов. Под прикрытием пулеметов группы Н. С. Михайлова смельчаки отошли в лес, и вскоре весь взвод ускоренным маршем благополучно возвратился в батальон.

ФАШИСТЫ У ПЕТЕРГОФА

Враг повсюду наталкивался на возраставшую стойкость и мужество советских воинов. Однако гитлеровцы, бросив в атаку шестьдесят танков в стык 42-й и 8-й армий, прорвались 16 сентября на дорогу Стрельна—Ленинград. [АМО СССР, ф. 344, оп. 5554, д. 88, л. 37.] В результате этого 10-я и 11-я дивизии и другие части 8-й армии, а также 264-й ОПАБ, оказались отрезанными от Ленинграда. В этот день пламя пожара охватило весь горизонт со стороны города. Густые клубы дыма заволокли небо. Слышалась глухая артиллерийская канонада.
Вскоре стало известно, что 1-я пехотная дивизия гитлеровцев вышла к Стрельне и ведет уличные бои. И хотя настроение у добровольцев было боевое, вызывала тревогу нехватка оружия: в наличии имелись пятьсот винтовок, пять ручных пулеметов, несколько «максимов» и полевых орудий. Тогда-то от каждой роты командиры выделили группы бойцов для сбора винтовок. По Ропшинскому шоссе и в сторону батальона шли в одиночку, ехали на подводах раненые, которые, даже выйдя из боя, не выпускали из рук оружие. У них-то и удалось собрать винтовки и довооружить ими часть бойцов. Однако многие имели на вооружении только гранаты да бутылки с горючей смесью.
Молодые бойцы взвода Л. Е. Трамбовского с надеждой смотрели на своего командира, более старшего товарища, имевшего за плечами опыт войны с белофиннами. Они верили, что он найдет выход из создавшегося положения. И Трамбовский решился на рискованный шаг. Надев красную повязку, он вместе с двумя бойцами вышел на санинскую дорогу и стал задерживать тех, кто в беспорядке отходил от линии фронта. Вскоре все его подчиненные получили винтовки.
Однако на этом дело не кончилось. Вечером связной из штаба вызвал Трамбовского к комбату:
— Под трибунал пойдешь! Кто тебе дал право разоружать бойцов Красной Армии? Иди, после боев разберемся.
Хмуро смотрел Бондаренко. Ему были вверены судьбы и жизни всех этих людей, пришедших по велению совести защищать Родину. И разве их вина в том, что несмотря на усилия, предпринятые штабом батальона, получить полностью оружие так и не удалось? Положение еще больше усугубилось после того, как Петергоф оказался отрезанным от Ленинграда. Все это вихрем пронеслось в голове у комбата, когда он строго отчитывал Трамбовского — порядок есть порядок. Однако в глубине души он одобрял находчивость командира взвода. В самом деле, тот, кто не использует оружие в данный момент, должен отдать его солдатам, вставшим на пути врага. Заметив лукавинку во взгляде комбата, Трамбовский все понял и, четко повернувшись, зашагал к своим разведчикам, чувствуя, что на этот раз пронесло!
К 17 сентября сражение между 291-й немецкой пехотной дивизией и добровольцами 277-го ОПАБа, расположенного южнее батальона судостроителей, достигло кульминации. [АМО СССР, ф. 344, оп. 5554, д. 88, л. 43.] Фашистам удалось блокировать доты и дзоты этого укрепленного района, защитники которого, отвергнув предложение о сдаче, вели бой в окружении. К ним на помощь из 264-го ОПАБа была направлена группа пулеметчиков из разных рот. В числе других в нее вошли Е. Л. Магунов, М. Г. Басаев, В. П. Ларионов, П. С. Самсонов. Они вступили в бой с фашистами у деревень Райкузи и Разбегай.
К этому времени часть гарнизонов огневых точек погибла. Однако дзот младшего лейтенанта Потапова [Архив Государственного музея истории Ленинграда, дело № 354, стр. 38—70.] продолжал вести огонь. Он обстрелял и рассеял походную колонну фашистов, двигавшуюся по стрельнинской дороге. Успешно сражались гарнизоны дота младшего лейтенанта Маслова и дзота старшего сержанта Никифорова. Внезапно появившийся отряд судостроителей с ходу вступил в бой и оттеснил фашистов. Короткими очередями бил пулемет В. П. Ларионова, отражая атаки автоматчиков. Воспользовавшись помощью, гарнизоны огневых точек, пустив в ход гранаты, очистили от гитлеровцев ходы сообщения. Однако прямые попадания мин вскоре вывели из строя пулеметы судостроителей. Подкатив ближе орудия, ведя огонь прямой наводкой, фашисты подавили сопротивление огневых точек. Ларионову с оставшимися в живых товарищами удалось 17 сентября вырваться из окружения и вынести раненых, проложив себе дорогу штыками и гранатами.
Тем временем на левом фланге участка деревень Марьино—Олино ополченцы-судостроители усиливали оборону, налаживали устойчивую связь. Вот что известно, например, из одного документа военных лет:
«Лейтенанту Потехину Д. Д.
1. По приказанию начарта 264-го ОПАБ Вы назначаетесь начальником направления Марьино—Олино.
2. Примите в свое руководство пушки: а) Турчанкина, б) Бойко, в) Матвеева, г) Еремина.
3. Пушку Турчанкина установите на старую позицию (район 86 точки).
Исполнение донесите.
Пушка Турчанкина является пушкой вашего взвода.
16-9-41 г. 12ч. 15м. Прокофьев.»
[Фонды Государственного музея истории Ленинграда.]
В эти дни в расположении 3-й роты постоянно находились комбат М. С. Бондаренко и комиссар М. А. Крысов. Многое сделал здесь начальник артиллерии лейтенант М. П. Черников — требовательный командир, хороший военный специалист. Вместе с командиром роты лейтенантом А. И. Прокофьевым, командирами взводов Д. Д. Потехиным, М. С. Заболотским, Н. Пшенко и другими, он с утра до вечера находился на огневых позициях, отрабатывал взаимодействие внутри роты и с соседями, уточнял и вносил коррективы в схему обороны.
Тогда же из бойцов отходивших подразделений 8-й армии была сформирована подвижная 5-я рота. Командиром ее стал старший лейтенант И. П. Азганьев, а политруком — старый коммунист адмиралтеец Б. К. Густов. Командование батальона направило туда лучших командиров взводов и отделений. Рота, усиленная станковыми пулеметами, переброшенными вместе с расчетами с Карельского перешейка, занимала позиции в районе деревень Марьино—Луизино.
За короткий срок на левом фланге, в расположении 3-й и 5-й рот, были возведены полевые укрепления, повысившие боеспособность этого оборонительного рубежа. Однако в полном объеме весь комплекс работ завершить не удалось. И это сказалось потом, когда противник перешел здесь в яростное наступление.
«В такой обстановке, — вспоминает комсорг батальона С. К. Володин, — пришел приказ отозвать с передовой студентов старших курсов и ряд специалистов, необходимых для работы в оборонной промышленности. На собрании партийно-комсомольского актива было решено просить командование отсрочить выполнение приказа в связи с тяжелым положением на фронте. Решение приняли единогласно». Судостроители как бы вторично стали добровольцами, дав слово сражаться до конца. И это слово возмужавших в первых испытаниях воинов оказалось крепче самой крепкой корабельной стали.

СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ!

Частям 8-й армии, оборонявшим район Петергофа, приходилось особенно трудно: фашисты стремились захватить Кронштадт и ликвидировать Балтийский флот, а также обеспечить фланг и тыл своей главной группировки, наступавшей на Ленинград. Здесь уже к двадцатым числам сентября создалась крайне напряженная обстановка. Оказывая сильное сопротивление превосходящим силам противника, от Стрельны к Петергофу, вдоль Финского залива, отходили части 10-й стрелковой дивизии генерала М. П. Духанова. На юго-восточных подступах к Петергофу мужественно сражались поредевшие в непрерывных трехмесячных боях части 11-й стрелковой дивизии генерала Н. А. Соколова, 48-я, 118-я, 268-я и 191-я стрелковые дивизии, 1-я гвардейская и 2-я дивизии ЛАНО.
Морская крепость Кронштадт и корабли Краснознаменной Балтики ни на минуту не давали покоя гитлеровцам. Артиллеристы Балтфлота своим метким огнем срывали бесчисленные атаки вражеской пехоты, превращали в груды металла танки и другую технику. Только с 11 по 17 сентября морская артиллерия израсходовала тысячи снарядов крупного калибра. Для борьбы с Балтийским флотом фашисты подтянули свою тяжелую артиллерию, а затем бросили сюда целые авиационные соединения. На подступах к Кронштадту, над Бабигонскими высотами, разыгрывались жестокие воздушные бои, в которых каждому советскому летчику приходилось сражаться сразу с несколькими стервятниками. Сил заграждения явно недоставало, и пикирующие бомбардировщики бомбили корабли, Кронштадт; 21 сентября к заливу прорвалось 180 вражеских самолетов, 23-го сентября — 130. [А. К. Селяничев. Великий подвиг Балтики. Изд-во «Просвещение», М., 1968, стр.157.]
К исходу 17 сентября 291-я фашистская пехотная дивизия вышла на рубеж Настолово—Горбунки, угрожая укрепленному району 264-го ОПАБа. Судостроителям пришлось сражаться с кадровой частью, участвовавшей в боях с первых дней войны. По имеющимся данным нашей разведки по состоянию на 19 августа 1941 г. [АМО СССР, ф. 344, оп. 5554, д. 80, л. 9.] численность этой дивизии составляла около 10000 человек. На вооружении ее имелось 7000 винтовок, 240 автоматов, 64 станковых и 190 ручных пулеметов, 110 минометов, 110 орудий, 7 танков и 10 бронемашин. Конечно, в ходе боев дивизия была сильно потрепана и боеспособность ее уменьшилась, но перед началом наступления на Бабигонские высоты она представляла собой еще серьезного противника.
17—18 сентября по Ропшинскому шоссе потянулись повозки с ранеными, полевые кухни, замаскированные хвоей, грузовые автомашины с изрешеченными бортами, связные на взмыленных лошадях; изредка проходили танки с открытыми люками: одни направлялись к передовой, другие — в обратную сторону. Танкисты были крайне утомлены, у некоторых из-под шлемов виднелись бинты.

БОЙ ПРИНИМАЕТ ТРЕТЬЯ РОТА

Ночь с 19 на 20 сентября в расположении третьей роты проходила тревожно. Кругом полыхали зарева пожарищ. Горели дома в поселке Стрельна, прямо перед фронтом роты пылали деревни Горбунки и Настолово, а на правом фланге укрепрайона — Большой и Малый Симоногонт. Над марьинским и владимирским лесами то и дело вспыхивали яркие огни немецких ракет. С утроенной бдительностью несли службу усиленные наблюдательные посты, не отходили от пулеметов дежурные расчеты. В землянках не спали — лежали полураздетыми, сбросив сапоги и снаряжение, говорили полушепотом — настолько велико было нервное напряжение в ожидании первого боя.
Глубокой ночью в землянку артиллеристов третьего взвода возвратились из разведки Михаил Колбасин, Владимир Касаткин и Юрий Павлов. Еще днем вместе с лейтенантом Д. Д. Потехиным они ушли в направлении владимирского леса. Вернулись усталые, возбужденные. При их появлении многие бойцы повскакивали с нар.
— Ну, как там? Что впереди? Видели фрицев? — один за другим сыпались вопросы.
Разведчики рассказывали, что уже в сумерках, выйдя к южной окраине леса у деревни Настолово, наблюдали передвижение немецких бронетранспортеров и больших групп пехоты. Не обнаружив себя, разведчики скрытно ушли. При возвращении в расположение роты наткнулись у оврага на соседей из пулеметного взвода — Володю Серова и Юру Урюпу, которые вели наблюдение за марьинским лесом. От них узнали, что недавно возвратились разведчики лейтенанта И. М. Царева. Они обследовали лес у деревни Марьино, видели большое скопление войск противника у деревни Горбунки; пехоту, танки, бронетранспортеры.
На командном пункте третьей роты над картой склонились четверо: командир роты лейтенант А. И. Прокофьев, его заместитель С. И. Сидоров, только что вернувшиеся из разведки Д. Д. Потехин и И. М. Царев. Они наносили на карту новые данные, которые никак нельзя было назвать обнадеживающими. Все говорило о том, что день будет по-настоящему жарким: гитлеровцы готовили на этом участке наступление. Ночью у противотанкового рва в районе третьей роты схватили фашистского разведчика; под охраной его отправили в штаб батальона.
Утро 20 сентября было пасмурным и прохладным. Не успели позавтракать, как позвонили из штаба батальона: дежурный сообщил, что в роту направляется бригада артистов. В другое время это известие обрадовало бы бойцов, но сейчас обстановка была явно неподходящей, несмотря на кажущуюся тишину и спокойствие. На концерт шли неохотно. К 11 часам свободные от службы собрались в деревянном здании школы на южной окраине Марьино. Настроение бойцов, видимо, передалось и артистам. Концерт шел вяло, а вскоре совсем прекратился: политрук роты Нилов приказал всем разойтись по боевым постам.
Вскоре послышался гул моторов: фашистские воздушные армады направлялись к Кронштадту. Но вот часть самолетов отделилась от основной массы и начала бомбить район расположения 264-го ОПАБа. Сбросив десятки бомб на аэродром, пикирующие бомбардировщики устремились к Бельведеру, где находились позиции 1-й и 2-й рот. Почти одновременно начался артиллерийско-минометный обстрел переднего края батальона. Бомбовые удары чередовались с огнем артиллерии и минометов. Появились первые раненые, убитые.
Около 12 часов дня наблюдатели сообщили на командный пункт 3-й роты, что на опушке леса у деревни Владимирово замечено движение немцев. Шквал артиллерийско-минометного огня обрушился на деревни Марьино, Владимирово, Олино, Мишино, снова появились «юнкерсы» и «мессершмитты». Взрывы снарядов, мин и бомб буквально перепахивали землю. После авиационной и артиллерийской подготовки фашисты перешли в наступление, стремясь прорваться к Ораниенбауму.
В первом эшелоне 291-й фашистской дивизии находилось два полка, поддерживаемых тяжелыми танками: 505-й — наносил удар в направлении деревень Владимирово—Мишино, 506-й — восточнее Марьино. 504-й — оставался в резерве. На флангах 291-й дивизии наступали: справа, из района поселка Стрельна — 1-я, слева — 254-я пехотные дивизии.
Первый удар гитлеровцев приняли на себя бойцы 3-й роты. На подступах к деревне Марьино противник, пытавшийся прорваться по Ропшинскому шоссе к Петергофу, встретил упорное сопротивление артиллеристов лейтенанта Д. Потехина и младшего лейтенанта М. Заболотского, а также пулеметчиков из взводов Н. Пшенко и И. Царева.
В этот день свой боевой счет открыл расчет 76-мм орудия сержанта И. Е. Бойко. Ополченцы засекли вспышки выстрелов немецкой батареи, расположившейся на возвышенности у южной опушки Владимирского леса. Фашисты вели огонь по шоссе Петергоф—Стрельна, заполненному беженцами, транспортом и техникой. Нужно было немедленно подавить немецкую батарею. Находившийся здесь лейтенант Д. Д. Потехин подал команду подготовиться к ведению огня. Быстро и сноровисто подготовили свое орудие к бою наводчик И. А. Крылов, заряжающий В. И. Касаткин, подносчик Ю. И. Павлов.
— По батарее противника... Осколочными... Три снаряда беглым... Огонь! — скомандовал Потехин.
Слева открыло огонь по противнику и орудие сержанта Н. Еремина. После первых же выстрелов ополченцев немецкая батарея замолчала. Эта первая артиллерийская дуэль на оборонительном рубеже батальона принесла успех советским воинам. Но пока шла борьба с батареей противника, по Ропшинскому шоссе в сопровождении автоматчиков на позиции роты двинулись танки. Артиллеристы заметили их тогда, когда метрах в тридцати от орудия И. Бойко взметнулся фонтан земли от разрыва снаряда, выпущенного головным танком. Второй снаряд разорвался совсем близко. С КП роты последовала команда:
— Весь огонь артиллерии сосредоточить на танках противника!
Но пока расчеты готовили орудия, меняя наводку, третьим снарядом головного танка был разбит щиток орудия И. Бойко. Тяжело ранило Д. Д. Потехина и наводчика Ивана Крылова. Командование артиллеристами на участке обороны 3-й роты принял на себя младший лейтенант М. С. Заболотский.
Быстро и четко работал расчет противотанкового орудия П. Г. Петрова. Правильный Л. М. Уманский внимательно следил за командами, обеспечивая наводку орудия. Хладнокровно и расчетливо, как и под Красным Селом, действовали наводчик И. М. Ахаров и его боевые друзья М. Н. Попков, Н. В. Тихомиров и В. В. Мартынов. Вскоре у головного танка была повреждена гусеница. От прямого попадания вражеского снаряда вышло из строя орудие Н. Еремина. Однако плотный заградительный огонь артиллеристов не позволил танкам прорваться по шоссе к Петергофу. Не выдержав его, они покинули поле боя и скрылись в лесу.
Отважно сражался расчет 76-мм орудия 1-го взвода 3-й роты, позиция которого находилась южнее деревни Санино. Наводчик Н. С. Григорьев и заряжающий адмиралтеец Сураегин вели огонь по немецким танкам, не обращая внимания на взрывы мин и свист осколков. Без единой царапины вышел из этого боя Анатолий Иванович Сураегин, но был ранен позднее, при отражении очередной атаки фашистов 21 сентября. В дальнейшем он воевал в районе Невской Дубровки под Ленинградом.
Пока артиллеристы вели борьбу с танками противника, остальные бойцы сражались с автоматчиками. Исключительное мужество проявили пулеметные расчеты В. Ларионова и В. Михеева. Оба Владимира, выдвинувшись далеко вперед, на южную окраину деревни Владимирово, меткими очередями в упор вынудили гитлеровцев отступить к северной окраине владимирского леса.
На левом фланге 3-й роты, доходившем почти до железнодорожной линии Ораниенбаум—Ленинград, расположились вдоль Ропшинского шоссе три пулеметных взвода: третий, четвертый и пятый.
Третьим взводом, состоявшим из 14 человек, командовал лейтенант Николай Пшенко. Здесь служили девять бывших адмиралтейцев (старший сержант Сапожников, бойцы Воскобойников, Качан, А. Иванов, и другие) и четверо студентов — первокурсников ЛКИ (В. Серов, М. Хаунин, Ю. Урюпа, Магидов). Бойцы лейтенанта Пшенко имели в своем распоряжении «максим», установленный в броневом колпаке и спаренный дисковый пулемет в сотке, а также винтовки, добытые у раненых из других частей, много боеприпасов — патроны, гранаты, бутылки с горючей смесью. В ночь на 18 сентября взвод занял позицию в полутора километрах юго-восточнее командного пункта 3-й роты.
На вооружении четвертого взвода лейтенанта И. М. Царева (бывшего рабочего-адмиралтейца из 22-го цеха), расположившегося вблизи деревни Марьино, был легкий пулемет, гранаты, бутылки с горючей смесью. Пятый взвод замыкал левый фланг 3-й роты, занимая позиции юго-восточнее деревни Луизино у Ропшинского шоссе. Взвод состоял из 12 адмиралтейцев (помкомвзвода Н. А. Яковлев, бойцы: М. Г, Басаев, М. И. Васильев, С. М. Гольдин, М. Я. Гринберг, С. С. Егоров, С. Б. Рутковский, П. С. Самсонов, В. А. Синицын, Н. И. Ситников, Л. А. Степук, Константинов). Командовал взводом младший лейтенант В. Н. Васильев. И по возрасту, и по боевому опыту состав бойцов этого взвода был неоднороден: коммунистам Самсонову и Константинову довелось воевать еще в гражданскую войну, а Ситников и Синицын не могли похвастаться не только боевым, но и жизненным опытом, потому что каждому из них едва минуло 17 лет.
20 сентября ополченцы этого взвода видели первый воздушный налет на передний край батальона. Грохот взрывов у Бельведера, в расположении 3-й и 4-й рот, рев бомбардировщиков, переходящих в пике, первые разрушения и гибель товарищей — все это сильно подействовало на новичков, заставило немало пережить. Понимая состояние людей, Владимир Николаевич Васильев не спешил наставлять бойцов, считая, что они со временем привыкнут, обретут душевное равновесие. И он не ошибся. Когда настал их час, они с одними гранатами пошли в бой.
Вскоре артиллерийско-минометный огонь противника был перенесен в глубину обороны 264-го ОПАБа и разрывы стали ложиться у окопов третьего, четвертого и пятого взводов. Из штаба батальона поступил приказ приготовиться к бою.
Достав записную книжку, командир пятого взвода отметил начало боевых действий. Невольно он пробежал взглядом записи, сделанные еще накануне: список бойцов, их адреса и год рождения, перечень имеющегося вооружения.
— Да, с оружием не густо, — нахмурился Владимир Николаевич. — На 11 человек несколько винтовок, ручной пулемет да двадцать две гранаты.
Васильев направился вдоль окопа. Бойцы, наблюдавшие за противником, при появлении командира повеселели, приободрились. За прожитые вместе дни Владимир Николаевич успел изучить своих людей, присмотрелся к ним поближе. Нелегкий труд на строительстве укреплений, опасность темных сентябрьских ночей, проведенных в разведке на дальних подступах к нашей обороне, закалили и сплотили их. Васильев знал характер, сильные и слабые стороны своих подчиненных, умел найти подход к каждому из них. И несмотря на, казалось бы, излишнюю порой требовательность (он строго взыскивал и за небрежность в одежде, и за недобросовестно выполненное задание) бойцы уважали своего командира, старались заслужить его одобрение.
В тот день пятый взвод участия в боях не принимал, зато третий и четвертый стойко отражали наступление гитлеровцев со стороны Марьинского леса. Дружным ружейно-пулеметным огнем встретил взвод Николая Пшенко немецкие цепи. В этом бою первым погиб комсомолец А. Иванов, сраженный пулей в висок, осколками мины был убит Матвей Хаунин. Но и фашисты понесли большие потери. Метко разили автоматчиков из своего «максима» Серов, Урюпа, Магидов, хладнокровно сражались адмиралтейцы Сапожников, Качан, Воскобойников, Мазур и другие, вынудив врага отступить.
Отдельные попытки гитлеровцев продвинуться в тот день вдоль Ропшинского шоссе успеха не имели. После сильных огневых налетов немецкой артиллерии и минометов на расположение третьей роты на переднем крае установилось относительное затишье. Среди бойцов царило радостное возбуждение от успешно закончившегося боя. Фашисты понесли чувствительные потери в живой силе и технике. Десятки вражеских трупов остались на подступах к противотанковому рву.

ВРАГ НЕ ПРОШЕЛ

В первых же боях подтвердилась правильность постановки политико-воспитательной работы в батальоне, о чем лучше всего говорил высокий моральный дух воинов. Не хватало оружия и боеприпасов, большая часть огневых точек оказалась непригодной к использованию из-за обходного маневра гитлеровцев, однако ополченцы стойко сражались с превосходящими силами противника, уничтожая его живую силу и технику. А когда бойцы поднимались в контратаки, впереди, как правило, шли коммунисты и комсомольцы.
Встретив стойкое сопротивление артиллеристов и пулеметчиков батальона утром 20 сентября на Ропшинском шоссе у деревни Марьино, фашисты после полудня основной удар нанесли в направлении Владимирово—Мишино стремясь захватить господствующие над окружающей местностью Бабигонские высоты. Снова началась артподготовка. Особенно сильным был минометный огонь. В воздухе опять появились большие группы вражеских пикирующих бомбардировщиков и истребителей. Взрывы бомб сотрясали землю. От четырехэтажных жилых домов и служебных зданий авиагородка, примыкавшего к деревне Мишино, остались лишь груды развалин. Огромные клубы дыма расползались во все стороны, заволакивая низину — горели склады с горюче-смазочными материалами.
Фашистские танки и бронетранспортеры с автоматчиками (здесь наступал 505-й пехотный полк) смяли боевое охранение ополченцев и ворвались в деревню Владимирово; под прикрытием стелющегося черного дыма гитлеровцы устремились по проселочной дороге через авиагородок к южному склону Бабигонских высот, где раскинулась деревня Низино. Бойцы взвода младшего лейтенанта Л. Н. Марцинкевича, пытавшиеся остановить движение немецкой колонны, понесли большие потери и были вынуждены укрыться в развалинах авиагородка.
Моряки-зенитчики, огневые позиции которых находились в районе Бельведера и Александровской церкви, развернули свои орудия в сторону танков, но успели произвести лишь несколько выстрелов, как последние бронетранспортеры, стремительно продвигаясь вперед, скрылись за возвышенностью.
Противник прорвался в укрепленный район батальона в наиболее уязвимом месте — с юго-востока. Вдоль дороги Владимирово—Мишино—Низино главным препятствием для фашистских танков были только противотанковые надолбы да редко расставленные мины. Сектор обстрела всей системы дотов, дзотов и железобетонных пулеметных колпаков имел другое направление — западное и юго-западное. На восточном склоне Бабигонских высот размещались лишь землянки отдельных взводов и командного пункта 4-й роты, соединявшиеся разветвленной системой траншей и ходов сообщения; основные же оборонительные сооружения находились на западных склонах, но они оказались в тылу.
В связи с тем, что 506-й полк гитлеровцев не сумел сходу прорвать оборону батальона, как рассчитывало фашистское командование, оно было вынуждено ввести в бой во второй половине дня 504-й полк, находившийся в резерве.
Под прикрытием сильного артиллерийского огня вражеские танки и сопровождающая их пехота устремились к деревням Марьино и Олино. Гитлеровские автоматчики вышли к оврагу, проникли в здание школы и отдельные дома на южной окраине Марьино. Положение создавалось критическое.
И вновь отвагу и находчивость проявили артиллеристы. Выкатив орудия на прямую наводку, они в упор били по вражеским танкам, поражали осколочными снарядами плотные цепи немецкой пехоты. Большой урон противнику нанесла батарея зенитных орудий морских пехотинцев лейтенанта Г. Занько, удачно взаимодействовавшая с артиллеристами батальона. Огневые позиции зенитчиков находились с восточной стороны Ропшинского шоссе, в полутора-двух километрах от Марьино. Получая данные для стрельбы с наблюдательного пункта 3-й роты, которые умело готовил младший лейтенант М. С. Заболотский, зенитчики метко поражали живую силу противника. К вечеру фашисты прекратили атаки по всему фронту наступления, хотя в деревнях Низино, Мишино и Костино в течение всей ночи то и дело вспыхивала перестрелка.
Таким образом, к исходу первого дня наступления гитлеровцы ценой больших потерь в живой силе и технике сумели лишь вклиниться в оборонительный район ленинградских ополченцев.
К вечеру на КП третьей роты пришел начальник артиллерии 264-го ОПАБа лейтенант М. П. Черников. Он приказал выставить боевое охранение и приступить к подготовке предстоящего боя.
— Завтра немцы усилят нажим. Ожидайте атаки танков, — сказал Михаил Павлович младшему лейтенанту М. С. Заболотскому. — Все орудия сведите в одну батарею и установите их на прямую наводку вот здесь, — начарт указал на карте квадрат. — Договоритесь насчет взаимодействия с зенитчиками.
Зенитчики обещали поддержку, и под покровом темноты связисты быстро проложили телефонную линию от КП роты к зенитной батарее.
Следует отдать должное самоотверженной работе связистов, которые все время следили за исправностью телефонных линий. Работая под огнем, Н. Ф. Анохин, Г. В. Карцев, Н. П. Егоров, Д. Г. Коршунов, В. А. Алексеев обеспечивали бесперебойную связь. Одни из них не дожили до светлого дня Победы, например связист 3-й роты Петров, погибший 20 сентября, другие были тяжело ранены.
Н. Ф. Анохин — доброволец с завода по обработке цветных металлов — получил ранение не здесь, позже, хотя вместе с другими связистами, каждую минуту рискуя жизнью, обеспечивал телефонную связь между штабом батальона и КП третьей роты. После расформирования батальона Николай Филиппович продолжал службу в войсках связи, окончил войну у стен Кенигсберга в должности командира роты. За проявленное в боях мужество был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Как только стемнело, за ранеными прибыли подводы. Здесь распоряжалась медсестра Оля Янченко, которую бойцы ласково называли «наша Ляля». Восемнадцатилетняя комсомолка в течение всего боя находилась на огневых позициях. Всегда жизнерадостная, задиристо-озорная, она и в боевой обстановке действовала смело, решительно, оказывая помощь раненым прямо под огнем противника. Любили Олю за веселый нрав, за умение не только облегчить страдания человека и помочь ему в трудную минуту, но вселить в него веру в свои силы.
Симпатии ополченцев к отважной девушке еще больше возросли, когда они узнали, что Янченко дважды пытались перевести из батальона в армейский медсанбат. Но каждый раз «наша Ляля» вновь появлялась в расположении роты. Медсестра Ольга Лукинична Янченко погибла в сентябре 1944 г. под Нарвой во время разведки.
С утра 21 сентября бой в полосе оборонительного района батальона возобновился с новой силой. Гитлеровцы вновь пытались прорваться через Ропшинское шоссе к Петергофу. Даже сильный заградительный огонь артиллерии ополченцев на участке Марьино—Олино не остановил группу танков, стремившихся с ходу преодолеть противотанковый ров.
Что могли противопоставить бойцы третьей роты трем фашистским танкам, прорвавшимся на их позиции? Только винтовки, гранаты да бутылки с зажигательной смесью. Старший лейтенант Бондаренко напряженно следит за боем, у него усталый, озабоченный вид: если танки пройдут через окопы третьей роты, будут смяты позиции всего батальона.
— Во что бы то ни стало остановить немецкие танки! — приказывает он, и его команда передается в окопы.
Ревя моторами и высоко вскидывая землю из-под гусениц, стальные громадины с крестами на бортах неотвратимо приближались, ведя на ходу огонь из пушек и пулеметов. Но бойцам уже известны слова комбата: «Остановить! Любой ценой остановить танки!». Навстречу вражеским машинам устремляются сразу пять бойцов из саперного взвода. Они всю ночь восстанавливали инженерные заграждения в обороне роты. Теперь добровольно вызвались выполнить приказ комбата. Захватив с собой противотанковые гранаты и бутылки с горючей жидкостью, они ползком двинулись вперед, используя складки местности и участки траншей. Двоих смерть настигла еще на бруствере, но трое бойцов сумели преодолеть опасную зону и притаиться с противотанковыми гранатами наготове.
Один из смельчаков расположился у бугра, поросшего высокой травой. Танк показался с противоположной стороны. И вот, когда его гусеницы уже перепахивали пригорок, боец выскочил из своего укрытия с гранатами в руках. Не напрасно прошли ополченцы подготовку в батальоне Бондаренко — воин правильно выбрал момент. Когда фашистский танк, стреляя на ходу, подошел совсем близко, ополченец находился в недосягаемой для огня зоне. Он метнул гранату и упал, сраженный осколками. Сильный взрыв далеко отбросил танковую башню — от взрыва гранаты сдетонировали боеприпасы. Остальные машины повернули назад.
Герой погиб, подорвав танк. Двое других тоже пожертвовали жизнью, но выполнили свой воинский долг — фашистские танки не прошли.
— Теперь мы еще посмотрим, кто кого! — резко произнес комбат и чуть мягче, обращаясь к своему помощнику по строевой части Г. М. Михайлову, добавил: — Постарайтесь выяснить фамилии бросившихся под танки. Представим их посмертно к награде. Они достойны славы героев.
В полдень 506-й полк противника еще раз пытался пересечь Ропшинское шоссе, однако ополченцы отбили и эту атаку. Командование 291-й фашистской дивизии рассчитывало [Werner Conze. "Die Geschichte der 291. Infanterie-Division im Zweiten Weltkrieg" Bad Nauheim, 1953, стр. 28-29] на поддержку своего правого фланга подразделениями 1-й дивизии, но та к этому времени застряла в поселке Стрельна, где бойцы 10-й стрелковой дивизии вели тяжелые уличные бои с фашистами. В связи с этим гитлеровцы не смогли усилить свой правый фланг и преодолеть сравнительно слабый заслон на левом фланге третьей роты. К тому же на этом фланге успешно вела огонь батарея морских зенитчиков. В этот день батарея 20 раз открывала огонь, подавив две фашистские минометные батареи, рассеяв скопления наступающей вражеской пехоты. Орудия успевали вести огонь и по самолетам, и по пехоте, и по огневым точкам врага. [Ф. Кознов. «В бой вели коммунисты», газета «Красная звезда», 1968 г., 17 декабря.]
Вечером 21 сентября командир батальона приказал установить пушки третьей роты у штаба батальона, так как необходимо было усилить оборону Розового павильона и подготовиться к отражению атаки немцев со стороны Бельведера, где вели кровопролитные рукопашные бои четвертая, первая и вторая роты. Ночью ополченцы буквально на руках доставили орудия к штабу батальона.

УМИРАЕМ, НО НЕ СДАЕМСЯ!

Чем глубже вклинивались немецкие автоматчики в оборону батальона, тем яростнее становилось сопротивление ополченцев. Даже попадая в окружение, корабелы не бросали оружия, а вели бой до последнего патрона.
Героически сражался на подступах к деревне Санино гарнизон дзота под командованием лейтенанта Ю. Г. Никитина, отрезанный врагом от других подразделений. Все бойцы и командир этого единственного действующего дзота в обороне третьей роты были комсомольцами-студентами Ленинградского кораблестроительного института.
В течение почти двух суток гарнизон сражался, ведя точный огонь из 76-мм орудия и ручного пулемета по наседавшему противнику. Подбитые бронетранспортеры, десятки трупов фашистских вояк валялись на подступах к дзоту. Так закончились попытки противника напрямик подступиться к дзоту и уничтожить его. Интенсивный огонь ополченцев мешал продвижению гитлеровцев, поэтому они стали подбираться из районов, находившихся вне сектора обстрела дзота. Юрий Никитин внимательно наблюдал за маневрами врага, а затем приказал своему помощнику Виталию Середе с остальными бойцами занять позицию в ходах сообщения, чтобы с помощью винтовок и гранат преградить путь фашистам. На Виталия Никитин мог положиться как на самого себя: это был опытный командир, с которым они вместе прошли многие километры в заснеженных лесах Карелии во время финской войны, награжденный за храбрость орденом Красной Звезды.
Когда фашисты с криками: «Рус, сдавайс!» устремились вперед, Середа дал команду. Меткие винтовочные выстрелы и точно брошенные гранаты внесли замешательство в ряды гитлеровцев, заставили их отступить. Не прошло и получаса, как атака, которой предшествовал мощный огневой налет тяжелых минометов, повторилась. Среди ополченцев появились раненые. Наскоро перевязав раны, люди остались в строю. Снова их меткий огонь отбросил фашистов назад.
Наступал вечер. Патроны и гранаты были на исходе. Большая часть бойцов выбыла из строя. Это заставило ополченцев, находившихся в ходах сообщения, отступить к дзоту и приготовиться к последнему бою.
... Связь с Никитиным прервалась еще утром 21 сентября. Поздно вечером в штаб удалось пробраться связному из осажденного дзота. Когда комендант охраны штаба Б. К. Жириков объявил, что прибыл связной от Никитина, все с нетерпением обернулись в сторону входа. Юрий Никитин был одним из самых молодых и отважных командиров. Он пользовался всеобщей любовью за общительный характер, за скромность и мужество. Таким его воспитали родители — школьные учителя, мать Анисья Сергеевна и отец Галактион Михайлович, таким его воспитал Ленинский комсомол.
В штаб ввели раненого связного. Он сообщил, что почти все в дзоте ранены. Фашисты блокировали ходы сообщения, но Никитин не просил эвакуировать раненых, так как понимал, что это уже невозможно. Чтобы связной смог вырваться из окружения, несколько товарищей завязали бой с автоматчиками и отвлекли их внимание. Помогли еще темнота да последние гранаты.
— Я подходил уже к Бельведеру, — сообщил он, — но в последний раз оглянувшись, увидел, что возле дзота появился фашистский танк.
— Как Никитин?
— Ранен в обе ноги.
— Кто пойдет? — спросил Бондаренко в наступившей тишине. К столу молча шагнули Б. К. Жириков и несколько бойцов. Никто из них в этот момент не думал об опасности, о том, что пробиться к осажденному дзоту почти невозможно. Зато каждый знал, что необходимо идти спасать раненых товарищей. Неожиданно зазвонил телефон.
— Это Никитин, — протянул трубку комбату удивленный телефонист, — каким чудом восстановилась связь?
В наступившей тишине все услышали громкий голос командира дзота:
— Наш дзот окружен! Немецкие автоматчики засыпают нас гранатами через вентиляционные каналы. Бьемся до последней капли крови, но не сдаемся!
В трубке что-то щелкнуло, и связь прервалась.
В эту ночь Борис Жириков и его товарищи видели, как на территории, занятой фашистами, в небо взметнулись несколько взрывов:
гарнизоны укрепленного района, предпочитая смерть плену, взрывались вместе с огневыми точками.
Юрий Никитин, родившийся в Кемерово в 1921 г., воспитывался как и все: школа, комсомол, институт. И только чрезвычайная любознательность, повышенный интерес к технике, постоянное стремление вникнуть в суть явлений, верность дружбе — все это с детства выделяло его среди сверстников, а затем стало чертой характера. В 1938 г. Юрий поступил в Ленинградский кораблестроительный институт. Когда началась советско-финляндская война, студент-второкурсник Никитин вместе с товарищами по учебе вступил в отряд лыжников-добровольцев. Позже из рук Михаила Ивановича Калинина он получил медаль «За отвагу». Этот обычай того времени, по которому Всесоюзный староста лично вручал каждому награду Родины, стал для Юрия глубоко символичным. Он воспринял награду как эстафету, переданную ему, сибиряку, родившемуся после Октября, от старшего поколения большевиков-подпольщиков, отбывавших царскую каторгу в Сибири. После награждения он побывал у себя на родине, выступал в своей бывшей школе с рассказами о войне, о Ленинграде.
И вот новая война. Никитин одним из первых записался в народное ополчение. Телеграмма, посланная родителям 11 сентября 1941 г., была последней весточкой от Юрия: «По-прежнему служу в Красной Армии. Здоров, весел. Крепко целую». Не знали тогда Анисья Сергеевна и Галактион Михайлович, что через десять дней их сыну суждено будет совершить подвиг, который повторят потом тысячи других советских людей. Эти подвиги — судьба целого поколения, о котором очень верно сказал фронтовой поэт Николай Майоров:
... Но только пусть под именем моим
Потомок различит в архивном хламе
Кусок горячей, верной нам земли,
Где мы прошли с обугленными ртами
И мужество, как знамя, пронесли.
[Имена на поверке. Мурманское книжное изд-во, 1966, стр. 94.]

ВМЕСТЕ С ИСТРЕБИТЕЛЬНЫМ БАТАЛЬОНОМ

Утром 22 сентября фашисты начали атаку на командный пункт третьей роты. Танки, двигавшиеся по дороге из Низино в сопровождении пехоты, открыли огонь по КП. Младший лейтенант Заболотский сообщил зенитчикам данные для стрельбы. Как только их снаряды стали ложиться рядом с головным танком, фашисты повернули обратно.
Около 11 часов утра гитлеровцы после сильного минометного обстрела начали наступление в направлении к штабу батальона, пытаясь прорваться в стыке третьей и пятой рот. Они приближались к переднему краю третьей роты, где к бою готовились сильно поредевшие подразделения. Но вот ударили «максимы» Пшенко и Царева, а затем зенитчики стали косить вражеских автоматчиков. На открытом поле укрыться было негде, и те сначала залегли, а потом побежали назад. В полдень фашисты двинулись вдоль железнодорожной линии в районе Ропшинского шоссе. Однако и здесь им преградили путь ополченцы — бойцы 4-го и 5-го взводов.
Еще рано утром в землянке Николая Пшенко побывал командир комсомольско-молодежного взвода 79-го петергофского истребительного батальона В. В. Плехневич. Он рассказал, что их батальон получил приказ из штаба 8-й армии занять оборону вдоль Ропшинского шоссе на участке железнодорожное полотно — Красный проспект (центральная улица Нового Петергофа), чтобы на несколько часов задержать продвижение 1-й пехотной фашистской дивизии, наступавшей на Петергоф со стороны поселка Стрельна и дать возможность отходящим с тяжелыми боями частям нашей 10-й стрелковой дивизии закрепиться на новом оборонительном рубеже. Бойцы в истребительном батальоне — люди невоеннообязанные, добровольцы, в основном, школьники, вооруженные винтовками и двумя пулеметами. И судостроители не могли отказать им в помощи, хотя самим тоже приходилось нелегко.
После очередного огневого налета противника на участок 4-го и 5-го взводов адмиралтейцы увидели, как из леса со стороны Стрельны появились цепи гитлеровцев. Наглые и самоуверенные, они шли неторопливо. Когда автоматчики приблизились, стреляя на ходу, бойцы открыли по ним ружейно-пулеметный огонь. Послышались пулеметные очереди и дружные залпы за железной дорогой. Это вступили в бой бойцы истребительного батальона. Больше двух часов сдерживали судостроители и воины-истребители превосходящие силы рвущихся к Петергофу фашистов на Ропшинском шоссе.
Командир 5-го взвода В. Н. Васильев, обеспокоенный отсутствием связи с КП третьей роты и неясностью обстановки, послал туда связного — бывшего заводского кочегара М. Я. Гринберга, который, хотя и отличался сугубо штатским видом, был исполнителен и ловок. Наблюдая, как боец то ползком, то перебежками продвигался среди разрывов, Васильев не знал еще, что встретиться им доведется только много лет спустя, уже в послевоенные годы. А в тот день 22 сентября 1941 г. Гринберг благополучно добрался до КП третьей роты, там в это время гитлеровцы прорвали оборону. Ему пришлось остаться в окружении, вместе со всеми вести бой и прорываться к своим.
Со стороны передовой к окопам 5-го взвода приближались перебежками трое.
— Кто бы это мог быть? — недоумевали бойцы, обеспокоенно оборачиваясь в сторону В. Н. Васильева, но тот, понаблюдав с минуту, уверенно бросил:
— Не стрелять! Наши.
И действительно, это был И. М. Царев с двумя бойцами. Командир взвода рассказал, что остальные его люди погибли в бою у деревни Марьино, а к КП роты прорвались автоматчики. В это время от комбата прибыл связной с приказом: пятому взводу срочно занять оборону у Розового павильона. Снявшись с позиций, бойцы тотчас же направились к штабу, куда стягивались все находившиеся поблизости взводы, так как фашисты осаждали Бельведер, рвались в район КП батальона.
У железнодорожного полотна бой разгорался с новой силой. Трудно приходилось молодым бойцам истребительного батальона, многие из них впервые держали в руках винтовку, однако необстрелянные старшеклассники, совсем еще мальчишки, сражались стойко, держались упорно. Огнем из пулемета братья Владимир и Глеб Горкушенко сдерживали наступление фашистов. Потерпев неудачу, враг пустил в ход минометы. Взрывом мины был смертельно ранен старший брат — девятиклассник Володя. Получил ранение и Глеб, но он нашел в себе силы заменить брата. Вновь оживший пулемет уложил атакующую цепь фашистов.
В разгар боя у Глеба кончалась последняя лента. И тогда, схватив ручной пулемет, Горкушенко-младший поднялся во весь рост и с возгласом: «Комсомольцы не сдаются, я отомщу за брата!» пошел на врага. Он в упор расстреливал гитлеровцев до тех пор, пока автоматная очередь не сразила отважного комсомольца. В этом бою погибли также комсомольцы — школьники Толя Иванкин, Лева Бушев, Саша Белов, Аня Мальцева, Лида Сапогова и другие. И в память о братьях-героях одна из магистралей Петродворца была названа после войны улицей братьев Горкушенко.
К вечеру 22 сентября положение на участке третьей роты ухудшилось. Зенитная батарея получила приказ сменить позиции. К этому времени пулеметы третьей роты были выведены из строя прямым попаданием мин и снарядов. Огонь пушек, передислоцировавшихся к Розовому павильону, стал менее эффективен, так как на новом месте ухудшилась корректировка. Отразить очередную атаку фашистов не удалось. Плотные цепи автоматчиков захлестнули позиции третьей и пятой рот. Командный пункт третьей роты, все помещения которого были забиты ранеными, оказался отрезанным. Со стороны штаба батальона предпринималась попытка пробиться к этому КП, но окончилась она неудачей. Телефонная связь с Розовым павильоном оборвалась.
К вечеру группа немецких автоматчиков при поддержке танков начала наступление на КП третьей роты. Две машины приближались по дороге, ведя огонь на ходу. Несколько снарядов разорвалось вблизи помещения, в котором лежали раненые, перекрытия рухнули, и все находившиеся там люди погибли.
По приказу командира роты в ходах сообщения были установлены ручные пулеметы, а в одиночных ячейках расположились бойцы. Заняв круговую оборону, добровольцы до темна отстреливались, сдерживая натиск врага. Вскоре пошел дождь, видимость ухудшилась, и гитлеровцы, подобравшись поближе, пустили в ход гранаты. Одну из гранат, попавшую в траншею и вот-вот грозившую взорваться, политрук Нилов подхватил с земли и швырнул в фашистов. Бойцы, воодушевленные примером политрука, стали выбрасывать обратно вражеские гранаты. В это время фашистский танк наехал на землянку КП и стал вертеться на месте. Но добротно скрепленные накаты выдержали и это испытание. Гитлеровцам все же удалось проникнуть в один из ходов сообщения, и они попытались установить там пулемет. Однако М. С. Заболотский меткими очередями вывел из строя пулеметчиков врага. Вскоре противник прекратил атаку и выставил на ночь вокруг КП посты.
Положение осажденных становилось критическим: боеприпасы кончались, помощи ждать было неоткуда. Командир роты приказал готовиться к прорыву. Когда кругом все стихло, Заболотский вызвался разведать обстановку. Затем ополченцы внезапно напали на немецкое охранение и с боем прорвались из окружения. К утру 23 сентября они вышли к своим в районе Английского пруда, где сосредотачивались для атаки остатки батальона. Комбат приказал отвести всех прорвавшихся из окружения в тыл на отдых.

БОЕПРИПАСЫ СПАСЕНЫ

В рощице, метрах в трехстах северо-западнее деревни Санино, как раз напротив Бельведера, располагалось артснабжение батальона. Из складов, врытых в землю, бойцы получали оружие и боеприпасы. Руководил артснабженцами участник гражданской войны воентехник 1 ранга К. А. Карпов, награжденный юбилейной медалью «XX лет РККА». Помощником у него был воентехник II ранга И. С. Буман.
Коллектив в артснабжении подобрался дружный, в основном из адмиралтейцев. Здесь и Федор Лебедев из 20-го цеха, которого несмотря на его 29 лет за солидность и рассудительность уважительно называли «Федор Федорович», и восемнадцатилетние ребята: Саша Марков — слесарь-сборщик из 21-го цеха и Саша Парадный — токарь из 8-го цеха.
Среди них выделялся потомственный адмиралтеец, бывалый солдат, участник разгрома банд Юденича, П. В. Васильев, пользовавшийся среди бойцов большим уважением и авторитетом. Всю свою жизнь проработал он слесарем в 16-м цехе, здесь же в 1922 г. его приняли в ряды партии большевиков. Петр Васильевич — один из первых ударников на заводе в годы первой пятилетки, а затем — стахановец. Накануне войны в этот же цех пришел после окончания школы и его сын Владимир. А когда фашисты вероломно напали на нашу страну, коммунист-отец и комсомолец-сын одними из первых в цехе подали заявление с просьбой принять их в народное ополчение. Обоих зачислили в добровольческий батальон судостроителей: Васильева-старшего — в артснабжение, Васильева-младшего — в пулеметный взвод.
Работы в артснабжении было много. Целыми днями не только занимались приемом и расконсервированием боевой техники и оружия, получением и выдачей боеприпасов, но и, кроме того, рытьем траншей, строительством землянок. Работа спорилась: вчерашним корабелам, привыкшим к обращению с металлом, была по плечу любая нагрузка.
Как-то в августе во время проведения комсомольского собрания землянку артснабженцев потрясли оглушительные взрывы. Кругом загрохотали зенитки. Комсомольцы выскочили и схватились за винтовки с намерением открыть огонь по пикирующим на низинский аэродром немецким бомбардировщикам. С большим трудом комсомольскому секретарю батальона Сергею Володину удалось удержать бойцов от необдуманных действий. Нельзя было раскрывать фашистам расположение укрепленного района. Именно поэтому командование батальона запретило стрельбу по немецким самолетам в расположении части. Ребята всегда с завистью смотрели на уходящих или возвращавшихся с боевых заданий разведчиков, снайперов. Молодые бойцы горели желанием вступить в бой с врагом.
И такое время наступило несколько неожиданно. 20 сентября неподалеку от расположения хранилищ артснабжения начали рваться вражеские снаряды и мины, а в полдень из штаба батальона пришел приказ: начать эвакуацию боеприпасов в район поселка Просвещение. Гитлеровцы наступали через Марьино и Олино на Петергоф и артснабженцы оказались на передней линии огня.
Трудились до наступления темноты, а утром 21 сентября, как только забрезжил рассвет, вновь принялись за работу. Боеприпасы и имущество грузили на полуторки; шоферы В. Лосик, И. Самко, В. Базанов и другие успевали только разворачиваться, совершая один рейс за другим, но автомашин явно не хватало. К тому же все дороги в укрепрайоне находились под сильным обстрелом противника. Каждый рейс мог стать последним для любого шофера.
В полдень 21 сентября в расположении складов артснабжения засвистели пули вражеских пулеметов и автоматов, стали рваться мины. Со стороны авиагородка и деревни Низино показались группы гитлеровцев. В этих условиях нужно было не только продолжать эвакуацию, но и не допустить вражеских автоматчиков к складам. Обстановка все накалялась. Ведь прямое попадание снаряда или мины в боеприпасы грозило бедствием.
Спокойно и деловито отдавал распоряжения бойцам воентехник II ранга И. С. Буман. Ему уверенно помогал старший лейтенант А. И. Светлов. Вот к машине Виталия Лосика от подземного хранилища вытянулась цепочка воинов; из рук в руки передавали они снаряды, ящики с патронами, гранатами РГД. Быстро и сноровисто работали старшина Сапунков, бойцы Мельник, Дюков, К. Филиппов и другие. Груженые до отказа машины с трудом тронулись с места, выбрались на санинскую дорогу и быстро устремились в сторону Петергофа.
А в это время другая часть бойцов под руководством воентехника II ранга Д. Г. Зильбермана, заняв круговую оборону, отбивала атаки немецких автоматчиков. Умело действовали в боевой обстановке Петр Васильевич Васильев и секретарь парторганизации Николай Иосифович Дорощук. Хладнокровию и уверенности учились у коммунистов молодые бойцы Ф. Лебедев, А. Марков, А. Белов, В. Мелковский, А. Парадный и другие. Метко разил наседавших гитлеровцев из своего ручного пулемета Н. П. Шилов.
Все реже становились ряды защитников, все концентрированнее огонь противника. Получает ранение командир отделения Н. Миланчик, осколком мины ранен в ногу младший лейтенант Клюев. Взорвавшийся невдалеке снаряд выводит из строя полуторку И. Самко. Только что прибывшую под погрузку автомашину ГАЗ-А-А из хозчасти разносит на куски другой вражеский снаряд. Падает на землю смертельно раненый любимец бойцов Петр Васильевич Васильев. Не приходя в сознание, он умирает на руках боевых друзей.
На Бабигонских высотах отважно сражался в этот час его сын Владимир. Презирая смерть, Владимир неоднократно ходил в контратаки, участвовал в рукопашных схватках. На подступах к деревне Низино, в ходе одной контратаки, осколками разорвавшегося снаряда он получил ранение в руку и ногу. После боя его отправили в госпиталь. Оправившись от ран, он снова пошел на фронт защищать Родину, мстить врагу за гибель отца. За проявленное мужество и отвагу комсомолец Васильев был награжден впоследствии орденом Красной Звезды. Владимир, как и его отец, не дожил до светлого дня Победы. В конце 1942 г. он погиб в разведке на одном из участков Ленинградского фронта.
К исходу 21 сентября артснабженцы. в основном, завершили эвакуацию боеприпасов. Последними расположение взвода покидали Буман, Зильберман и Лосик. Они подожгли и взорвали складские помещения, чтобы ничего не досталось врагу.
Так благодаря мужеству и отваге адмиралтейцев были спасены боеприпасы батальона.

ЦЕНА ЖИЗНИ

На позиции четвертой роты, находившиеся на Бабигонских высотах, наседали подразделения 505-го фашистского пехотного полка. Прорвавшись к деревне Низино, гитлеровцы продвигались вдоль центральной дороги, охватывая деревню одновременно с юго-востока и юго-запада. Борьба шла за каждый дом, землянку, окоп. Обойдя с флангов деревню Мишино и авиагородок, вражеские автоматчики вышли к оврагу и стали рассредотачиваться по его южному склону. Создалась реальная угроза прорыва противника по санинской дороге на Петергоф, а также окружения основных сил третьей роты, тогда еще успешно отражавших настойчивые атаки фашистов в районе Олино—Марьино.
Командовал четвертой ротой Г. А. Куликов, бывший инструктор физкультуры института им. Лесгафта. Этот волевой кадровый командир Красной Армии в совершенстве знал военное дело, постоянно заботился о боевой подготовке подчиненных. Требовательный, в первую очередь, к самому себе, Гурий Алексеевич был во всем примером для ополченцев. Как боевую клятву восприняли воины слова любимого командира, сказанные им на партийном собрании роты накануне боевых действий: «Победа или смерть».
Пять суток вели бойцы неравный бой. В ход пошли штыки, приклады, гранаты, бутылки с горючей жидкостью и даже саперные лопаты. Ополченцы сражались до конца. К исходу 22 сентября остатки батальона по приказу армейского командования были стянуты к станции Старый Петергоф. Но здесь еще двое суток (23 и 24 сентября) в условиях полного окружения бойцы упорно сражались с врагом. Кровопролитные рукопашные схватки продолжались в Низино и Костино.
Ворвавшись в деревню Низино и блокировав доты и дзоты, гитлеровцы проникли в расположение четвертой роты. Вскоре группы автоматчиков появились и в Костино. Обе стороны несли большие потери. В первой же схватке с врагом осколком мины в голову был сражен у пулемета заместитель командира роты старший лейтенант П. Т. Зайцев, тяжело ранен заместитель политрука Ш. В. Абугов, геройски погиб политрук К. А. Плахин. Вот как это случилось.
Во второй половине дня командиру роты сообщили из штаба батальона, что к ним на помощь направляется взвод танков КВ. Лейтенант Г. А. Куликов решил использовать их против гитлеровских автоматчиков, которые пытались обойти роту вдоль западного склона высоты и атаковать с тыла. Одновременно нужно было подавить немецкие орудия и минометы, которые били по высоте из района Владимирово. Танкисты, прибывшие с другого участка фронта, не знали обстановки на этом рубеже и поэтому нуждались в проводнике.
— Константин Алексеевич, — обратился Куликов к политруку роты Плахину, — садитесь в головной танк, укажите танкистам цели. Атакуйте в направлении деревень Мишино—Владимирово.
Политрук быстро забрался в люк головной машины. Танки один за другим рванулись с места. В панике побежали немецкие автоматчики. Заметив опасность, вражеские артиллеристы открыли огонь по нашим танкам. Умело маневрируя, танкисты преодолели овраг и поравнялись с крайними домами деревни Владимирово. У первого дома головной танк развернулся вправо и пошел прямо на немецкое орудие. Суетящиеся фашисты успели произвести всего лишь один выстрел, промахнулись и тут же были раздавлены вместе с пушкой. Но соседний расчет врага уже выкатил орудие с другой стороны улицы и ударил прямой наводкой. Головной советский танк вспыхнул. Два других промчались мимо, подмяв вражеское орудие. Бойцы третьей роты, на глазах которых наши танкисты совершили смелую атаку, с болью и надеждой всматривались в горящую машину. Но из люка никто не появлялся. Через несколько секунд взорвался боекомплект.
Так, защищая Ленинград, погибли в районе Петергофа, на окраине деревни Владимирово, политрук роты судостроителей Константин Алексеевич Плахин, бывший работник Шлиссельбургского (Петрокрепость) горкома партии и члены экипажа КВ, имена которых остались неизвестными.
Мужественно сражались в окружении гарнизоны огневых точек четвертой роты. Испытывая острый недостаток стрелкового оружия и боеприпасов, ополченцы бились до последнего патрона, до последней гранаты. На западном склоне высоты у отметки 43.7 возле деревни Костино находился один из дотов четвертой роты № 23. Почти весь его гарнизон (15 бойцов) состоял из адмиралтейцев: Сергей Тулинов, Владимир Мамонтов, Серафим Гиричев, два неразлучных друга из 22-го цеха — фрезеровщик Николай Башкиров и газосварщик Федор Пономаренко и другие. Командовал гарнизоном младший лейтенант Головатый.
К вечеру 20 сентября дот адмиралтейцев оказался отрезанным от своей роты. Телефонная связь с КП и соседними огневыми точками прервалась. Командир взвода приказал Башкирову и Пономаренко разведать обстановку и восстановить связь. Когда воины стали приближаться к домам, то внезапно попали под сильный пулеметный огонь. Залегли на картофельном поле и пролежали до темноты — фашисты не давали поднять головы. Заметили, как в сторону стоявшей неподалеку церкви прошло несколько фашистских танков. На обратном пути наткнулись на фашиста. Пономаренко в упор застрелил его, автомат прихватил с собой.
Командир приказал за ночь создать круговую оборону: отрыть стрелковые ячейки, приспособить для стрельбы ходы сообщения, заминировать подходы к доту. К утру закончили минирование, а вот земляные работы завершить полностью не удалось. В течение 21 сентября гарнизон отражал попытки отдельных групп гитлеровцев приблизиться к доту. В этот день погиб Сергей Тулинов и еще три бойца, двое получили ранения.
Прошла вторая ночь в окружении. Фашисты изредка обстреливали ополченцев из минометов. С утра начались непрерывные налеты немецкой авиации на деревню Сашино и Бельведер. Вражеские мины, снаряды, бомбы буквально перепахивали позиции ополченцев. Низино и Костино горели. Сквозь дым и огонь были видны машины с фашистскими автоматчиками, въезжавшие в деревни. Там гибли боевые друзья, но гарнизон дота не мог ничем им помочь — патроны были на исходе.
Вскоре бойцы заметили, что в их сторону двинулся вражеский танк и следом за ним взвод автоматчиков. Головатый направил троих добровольцев навстречу, вооружив их гранатами и бутылками с горючей смесью. Они ползком приблизились к танку, который изредка останавливался и вел огонь. Раздались взрывы гранат. Смельчакам удалось перебить гусеницу, но бутылки с горючей смесью они бросить не успели — их сразила пулеметная очередь. Под прицельным огнем двух ополченческих пулеметов и винтовок гитлеровцы были вынуждены залечь. Но танк противника до самой темноты в упор стрелял по защитникам дота. Погибли коммунисты Федоров и Морозов, тяжелое ранение получил В. Мамонтов, упал сраженный осколком Федор Пономаренко. К исходу суток из гарнизона этой огневой точки в живых оставалось лишь четверо. И трое из них (кроме Головатого) были ранены.
Ночь тянулась бесконечно долго, в напряженном ожидании. Фашисты предлагали сдаться, обещали сохранить жизнь, предоставить работу. В случае отказа угрожали утром сжечь из огнемета. Патроны и гранаты кончились. Отбиваться было нечем. И тогда командир решил отходить по противотанковому рву в сторону Петергофа. Несколькими выстрелами из «сорокапятки» (45-миллиметровое орудие) расчистили проход в минном поле и проволочном заграждении. Только для этого и пригодилось развернутое в западном направлении орудие! Уходя, внутри дота разбили бутылки с горючей смесью и подожгли.
Благополучно преодолели минное поле, доползли до рва. Шли самой глубокой его частью, по воде — там было меньше вероятности подорваться на минах. Неосторожный шаг грозил гибелью. Когда вышли к дороге Кузнецы—Сашино, пришлось вылезать из рва. Перебегая через дорогу, попали под обстрел. Здесь был убит Серафим Гиричев и еще один боец, фамилия которого осталась неизвестна. До железнодорожного полотна добрались только двое — младший лейтенант Головатый и боец Башкиров. За железной дорогой встретили однополчан. Измученных непрерывными боями и тяжелым переходом, обессилевших от потери крови воинов сразу же отправили в госпиталь. Только им двоим из гарнизона дота удалось пробиться к своим. Тринадцать их товарищей пали смертью храбрых.
Упорные бои разгорелись у командного пункта четвертой роты, находившегося на восточном склоне Бабигонских высот, на стыке деревень Низино и Костино, в шестистах метрах южнее Александровской церкви. Неподалеку от КП занимали оборону бойцы взводов, которыми командовали адмиралтейцы Николай Степанович Михайлов и Николай Иванович Монтов. Кроме того, здесь собрались многие из тех, кто сумел вырваться из окруженных огневых точек. Бойцы оборонялись в траншеях, или прямо на открытых позициях, используя для укрытия бугры, ямы, канавы.
С утра 21 сентября в Низино, Костино и Сашино ожесточенные схватки с противником возобновились с новой силой. Особенно жарко было на подступах к командному пункту. Командир роты лейтенант Г. А. Куликов в течение ночи организовал здесь круговую оборону, умело расставив оставшиеся в строю пулеметные расчеты. Центральную магистраль, идущую вдоль деревни Низино, контролировали бойцы пулеметного взвода, которым командовал секретарь партийной организации роты Н. И. Монтов. Вперед, к дороге выдвинулся расчет станкового пулемета Воробьева и А. Соколова. Ближе к церкви, в траншее и ходах сообщения возле землянок и КП роты заняли оборону бойцы взвода старшего сержанта Н. С. Михайлова. Их поддерживали огнем станковые пулеметы адмиралтейца Ивана Пехтерева и дипломанта ЛКИ Македона Утюжникова.
С высоты, на которой находился КП роты, хорошо было видно, как по дороге Настолово — Низино к летному полю аэродрома одна за другой подходят машины с гитлеровцами. Разворачиваясь в цепи, новые группы автоматчиков пытались прорваться через позиции четвертой роты в направлении Александровской церкви. Противник обрушил на ополченцев шквал снарядов, мин и бомб. Отсутствие надежных укрытий от осколков вело к дополнительным потерям. Однако каждый раз атакующие цепи фашистов встречал дружный ружейно-пулеметный огонь и те, не выдерживая его, откатывались назад.
В полдень с южной стороны Низино появились фашистские танки. Они неторопливо поднимались на высоту, не переставая обстреливать позиции обороняющихся. Трудно ополченцу, вооруженному одной винтовкой и бутылками с горючей жидкостью, противостоять громыхающей стальной громадине. Бойцы видели, как головной танк, сделав остановку, в упор выстрелил по выдвинувшемуся вперед пулеметному расчету Воробьева. От разрыва первого же снаряда пулемет был разбит, а его первый номер — Воробьев погиб. Находившийся рядом командир взвода Н. И. Монтов получил тяжелые осколочные ранения.
— Приготовиться к отражению танковой атаки! — раздался сквозь грохот боя властный голос командира роты. Его спокойствие и уверенность передались бойцам. Двое из них — Утюжников и Маланчиков — получили приказание скрытно выдвинуться с противотанковыми гранатами навстречу фашистским машинам. Один расположился слева, другой — справа от дороги. Неожиданно два танка резко свернули вправо, направляясь к пулеметным точкам, а остальные, сойдя с дороги влево, двинулись в обход прудов, по целине к Сашино, в район расположения первой роты. Одна из машин прошла невдалеке от Маланчикова. Он высунулся из ячейки и растерянно оглянулся назад, в сторону Утюжникова, как бы ища поддержки у старшего товарища. Тот ободряюще махнул ему рукой — и граната полетела под танк. Раздался взрыв, машина остановилась. В этом единоборстве с вражеским танком героически погиб молодой рабочий-адмиралтеец Маланчиков.
Едва придя в себя от потрясения Утюжников (все это случилось в какие-нибудь две-три минуты на его глазах) заметил на чердаке деревянного дома, стоявшего через дорогу, двух гитлеровских корректировщиков, устанавливавших переносную радиостанцию. Мысль о том, что весь участок обороны роты был у них как на ладони, заставила Утюжникова решиться на отчаянный поступок. На виду у наступавших автоматчиков он перебежал дорогу и швырнул противотанковую гранату на чердак дома. Его оглушило взрывом, резкая обжигающая боль в левой ноге бросила на землю. Он лежал у дома и слышал голоса фашистов, проходивших совсем рядом, за плетнем.
Собрав силы и превозмогая боль в простреленной ноге, Утюжников пополз по кювету к своим. Между тем центр сражения переместился в район Бельведера, фашисты обошли КП роты с флангов. Перед ним предстала страшная картина, запомнившаяся на всю жизнь: разбитые пулеметы, мертвые товарищи. Склонив русую голову, лежал в обнимку с неразлучным «максимом» Иван Пехтерев, несколько поодаль с гранатой в руке — старый коммунист с завода по обработке цветных металлов И. Е. Одинцов, рядом — адмиралтеец А. В. Смирнов. Подступы к окопу были завалены трупами гитлеровцев. И вдруг, где-то совсем рядом, выстрел, второй, третий. Утюжников увидел в углу окопа бойца, который хладнокровно, как на занятиях, стрелял из винтовки по фашистам. Это был Ваня — Живчик (так дружески и любовно называли его боевые друзья за веселый нрав и необычайную подвижность). И вот, оставшись в живых один, молодой боец не спрятался, не убежал в панике, а продолжал сражаться с врагом, мстя ему за гибель своих товарищей. Юный герой так и погиб с винтовкой в руках, сраженный автоматной очередью. К сожалению, настоящая фамилия Вани Живчика осталась неизвестна.
Бой в расположении четвертой роты продолжался до наступления темноты. Небольшая группа ополченцев под командованием лейтенанта Г. А. Куликова оборонялась у КП и расположенных по соседству землянок. Под покровом ночи можно было сделать попытку прорваться в сторону Бельведера, но раненых скопилось так много, что самим, без посторонней помощи вынести их отсюда не хватило бы сил. Оставлять товарищей на произвол фашистов никто и не думал. Оставалось одно — сражаться до конца.
— Кто пойдет в разведку? — спросил командир.
Вызвались трое: адмиралтейцы Н. Михайлов, А. Петров и студент ЛКИ А. Кнайбенгоф. Только разведчики скрылись в темноте, как вдруг в землянке послышались женские голоса. Это медицинские сестры Маша Петрова и Татьяна Ковальчук пробрались через кольцо окружения, чтобы оказать раненым первую помощь. Их появление в такой обстановке подняло настроение ополченцев.
Через час вернулись разведчики. Вести принесли неутешительные: кругом немцы. Наскочили на боевое охранение, в завязавшейся перестрелке старший сержант Михайлов получил серьезное ранение в плечо.
Прошла и эта ночь в тревоге. 22 сентября гитлеровцы не беспокоили, но и выходить из окопов не давали. Помощи не было. Сильная стрельба слышалась за Бельведером — бой удалялся в сторону Петергофа. Туда же с воем проносились фашистские снаряды и мины. Весь день в направлении Финского залива шли вражеские самолеты.
К вечеру вновь появились большие группы автоматчиков. Кто-то на чистом русском языке потребовал сдаться в плен. Жизнь обещали сохранить.
— Дешево, гад жизнь нашу ценишь, если думаешь, что поганым фрицам сдадимся на милость! — зло крикнул командир роты. — Мы — ленинградцы! Будем биться до последнего!
Фашисты открыли по небольшому участку обороны роты плотный пулеметно-минометный огонь. Были ранены И. Волков, А. Кнайбенгоф, Г. Куликов. Боеприпасы кончились. Оставшиеся в живых бойцы скрылись в землянке командного пункта. Гитлеровцы начали забрасывать их гранатами через вентиляционные трубы. В переполненной ранеными землянке раздавались глухие взрывы...
Цена жизни! Какая она? Если человек один на один выходит сражаться с танком, если юноша, оставшись в живых один, продолжает до последнего вздоха мстить врагу за гибель товарищей, если раненые, загнанные в землянку, предпочитают лучше умереть, чем сдаться на милость победителя, — значит все эти люди герои из героев. Вечно будет жива в народе память о них!

В СТУДЕНЧЕСКОЙ РОТЕ

Севернее Костино, сразу же за проселочной дорогой Кузнецы—Санино, вытянулась в северо-западном направлении деревня Сашино. Это был правый фланг укрепрайона 264-го ОПАБа. Вдоль западных окраин деревни, по склонам возвышенности расположились огневые точки первой роты, на которую командование батальона не случайно возлагало большие надежды: ядро роты составляли добровольцы лыжного отряда, участвовавшие в войне с белофиннами. Многие из них имели награды за храбрость: орденами Красного Знамени были награждены заместитель командира роты лейтенант В. А. Жирков, [Красные следопыты 397-й школы Ленинграда Александр Ардашев и Вадим Цибульский собирают материалы об истории 264-го ОПАБа. Они разыскали в 1969 г. бывшего ополченца В. А. Жиркова и узнали о его участии в боях под Петергофом. В частности, они сообщили, что с начала боевых действий В. А. Жирков был переброшен с группой бойцов первой роты на помощь четвертой роте.] снайперы-разведчики Л. Е. Трамбовский и В. И. Чураков, медалью «За отвагу» — Ф. А. Макаев и другие.
Студенческий взвод лейтенанта В. Л. Маркова по праву считался одним из лучших по боевой подготовке не только в роте, но и в батальоне. Не случайно его с гордостью называли «ударным». Настроение у молодых воинов, несмотря на сложность обстановки, было боевое: все рвались в бой.
Особым уважением в роте пользовался старший политрук Леонид Николаевич Постников. Бойцы любили вечерами послушать рассказы старого большевика: о его революционном прошлом, об аресте за антивоенные выступления во время первой мировой войны, об Октябрьском вооруженном восстании, о Владимире Ильиче Ленине, о первых отрядах Красной Армии, о борьбе против банд Юденича и Колчака. Большой жизненный путь прошел политрук. Демобилизовавшись после окончания гражданской войны, Постников вернулся в Петроград, работал в типографии; затем — рабфак, Ленинградский институт красной профессуры, преподавание, исследовательская работа, общественная деятельность. Когда началась Великая Отечественная война — уже третья война по счету за его 43 года жизни — преподаватель кафедры марксизма-ленинизма доцент Л. Н. Постников тотчас же подал заявление в народное ополчение.
Коллективизм, дружбу, взаимовыручку воспитывали у бойцов этой роты такие люди — пламенные патриоты-коммунисты, проводники ленинских идей, как политрук Л. Н. Постников, секретарь партийной организации, рабочий-адмиралтеец Николай Александрович Чистяков, командир взвода Василий Федорович Денисов — доброволец с завода по обработке цветных металлов, фрезеровщик 20-го цеха Адмиралтейского завода боец Алексей Семенович Кузнецов и другие. В сложной обстановке они словом и личным примером вдохновляли молодых воинов на героические дела, на беспощадную истребительную войну против немецко-фашистских захватчиков.
20 сентября — в пасмурный холодный день, то и дело сеявший мелким осенним дождем, — основные события разворачивались в соседних подразделениях. А в первой роте все находились в состоянии боевой готовности и напряжения. Ожидание первого боя — чувство не из приятных. Прислушивались к сплошной канонаде, доносившейся с юга и юго-востока, и непрерывным пулеметно-автоматным очередям и взрывам гранат со стороны Низино и Костино, где в бой вступила четвертая рота. Видели, как по низинской дороге, а то и просто по целине, группами и в одиночку потянулись в тыл раненые из подразделений 11-й стрелковой дивизии, морские пехотинцы, бойцы железнодорожного батальона, ополченцы 277-го ОПАБа и других частей. Одни двигались самостоятельно, других сопровождали, ведя под руки, третьих несли на плащпалатках.
Орудийная стрельба не стихала и ночью. Со стороны Финского залива, с шумом распарывая воздух, пролетали тяжелые снаряды нашей корабельной артиллерии, уничтожавшей по данным корректировщиков скопления вражеской пехоты и техники. А в Петергофе рвались снаряды гитлеровцев. В Низино и Костино не смолкали автоматные, пулеметные и винтовочные выстрелы.
На КП первой роты никто ночью не сомкнул глаз. Звонили телефоны, приходили и уходили связные — все с беспокойством ожидали сообщений из соседней четвертой роты. Оттуда поступали пока лишь отрывочные сведения, одно тревожнее другого: немцы ворвались в расположение роты с тыла, продолжаются рукопашные схватки, телефонная связь со взводами потеряна, рота несет большие потери, нужна медицинская помощь. К утру 21 сентября и до этого неустойчивая телефонная связь с соседями оборвалась. Для выяснения обстановки командир роты А. Т. Коренков направил на передовую группу бойцов во главе с младшим лейтенантом Л. Е. Трамбовским, опытным разведчиком и командиром.centralsector.narod.ru

БОЙ У КИРПИЧНЫХ ДОМОВ

Далее приводим в некотором сокращении рассказ самого Трамбовского.
.. .«Около девяти часов утра лейтенант А. Т. Коренков приказал мне взять несколько своих ребят и разведать обстановку в расположении четвертой роты. Там весь день и всю ночь шел бой...
Как только связной передал приказ, не мешкая, мы двинулись по улице в сторону площади, где стоит церковь. Сразу бросилось в глаза, что за ночь и за раннее утро там произошли серьезные изменения. Недалеко от церкви, на открытом месте стоял наш подбитый танк... С колокольни в нашу сторону застрочил пулемет. Прячась за домами и сараями, мы спустились с пригорка в сторону противотанкового рва и теперь, уже тщательно маскируясь, низом пересекли дорогу, забрались в ход сообщения и двинулись к двум красным кирпичным двухэтажным домам. Когда мы выбрались из хода сообщения, здесь было тихо. Перебежками мы достигли сараев, затем благополучно перебрались в один дом, затем и в другой. Вот что я увидел и услышал там... В домах было много раненых. В расположение роты просочились гитлеровцы. Многие ополченцы погибли, не выходя из своих огневых точек...
На этом моя разведка могла быть закончена, но здесь находились раненые, которых мы сами не смогли бы унести... Я послал двоих с донесением об обстановке и просил о помощи... Когда мы пришли, те, кто был здесь, оживились и немного оправились от пережитого. Вместе с нами начали занимать более выгодные позиции для боя, готовиться к отражению возможных атак фашистов. Несколько раз нас обстреливали немцы, но пока не нападали...
Обстановка была такова: от красных домов в сторону Ленинграда, через улицу, в домиках находились немцы. Обратный от церкви скат высотки тоже был ими занят... По аэродрому уже в открытую проезжали грузовые машины фашистов. В нашем «распоряжении» оставались два красных дома, сараи, здесь же во дворе, и еще одна или две избы в сторону от аэродрома. Вскоре подошла группа морских пехотинцев — человек сорок, неплохо вооруженных. За ними пришел лейтенант В. Л. Марков со своим взводом и еще другие бойцы, чтобы унести раненых.
Ждать боя нам пришлось недолго. С юго-востока, то есть примерно под углом 30 градусов к противотанковому рву, показались несколько грузовых машин на расстоянии двух километров от нас. Немцы выскочили из машин, рассыпались по полю и двинулись в нашу сторону... Еще издалека, метров за 800 до нас, гитлеровцы начали поливать автоматным огнем весь склон перед нами. В нашем расположении начали рваться мины. С колокольни, а это было почти сзади нас, все чаще начал строчить пулемет по окнам красных домов. Из деревянных домов, где, видимо, сидели небольшие группы немцев, тоже усилился обстрел. Все чаще приходилось слышать возле себя резкий вой осколков и свист пуль.
Когда немцы приблизились метров на четыреста, мы тоже открыли огонь. Вражеские автоматчики начали падать. Видимо, наш огонь был чувствителен, немцы залегли. Некоторые из них не выдерживали и пытались бежать назад, в сторону аэродрома. Многие фашисты так и остались лежать. Среди нас тоже — убитые и раненые. По возможности раненых мы отправляли по ходу сообщения к себе в тыл или укрывали их в кирпичных домах.
Минометный огонь все усиливался. Начался налет «юнкерсов». Они шли над нами звеньями, волна за волной. Остервенело бомбили, поливали пулеметным огнем. В кирпичных домах начали рушиться перекрытия. Обломки балок, осколки кирпича и штукатурки засыпали всех... Особенно донимали мелкие и крупные осколки кирпича. Они буквально впивались в кожу... Известковая пыль стояла столбом, драла горло, разъедая легкие. Воздух был сизым от толовой гари, имевшей противный запах горелого чеснока и железа. Урон был большой. Самолеты улетели, но мины продолжали рваться повсюду. Шла обоюдная перестрелка из укрытий. У них были автоматы, у нас трехлинейки и злосчастные СВТ, заедающие от малейшей соринки. Всем, кем я мог руководить, давал совет стрелять только наверняка по видимой живой цели, чтобы не демаскировать себя. Каждое попадание в цель в тот момент было более важно, чем просто беспорядочная ружейная пальба. На психологический эффект рассчитывать не приходилось. Главное, ради чего мы оборонялись в совершенно безнадежном положении, я считал, — спасение раненых. Пока всех нас не перебили, нужно было вынести их за пределы огня.
Отважно сражались и морские пехотинцы. Они тоже несли большие потери. Да и раненых у них было порядком... После полудня моряки забрали, в основном, своих раненых и ушли... Но мы не могли уйти... Я, как только мог, торопил с эвакуацией раненых, но что можно было поделать, когда всюду рвались мины и количество выходящих из строя все возрастало.
Раненые ребята даже не стонали, они прекрасно все понимали и ни о чем не просили. И только их глаза... Всюду глаза... Глаза... Я никогда этого не смогу забыть. В них была такая щемящая боль и надежда на нас — стреляющих по фашистской мрази. Были среди них и такие, что просили пристрелить и уходить пока сами целы — только не плен. Запомнил на всю жизнь, как один парень сидел, опершись спиной о стену дома, и прижимал обеими руками окровавленное полотенце к животу. Его глаза на мертвенно бледном лице следили за каждым моим движением, когда я подходил к раненым. В них я видел и боль переживаний, и боль ранения, и надежду на спасение. Он был, как и я, молод. Когда подошел к нему, он, словно виноватый, улыбнулся, не сводя с меня своего пристального немигающего взора. Я спросил:
— Что у тебя?
— Понимаешь... внутренности вываливаются, — ответил он, как бы оправдываясь и, опустив лицо, приоткрыл полотенце...
Не все, кто переносил раненых, снова возвращались сюда. Дело шло медленно. Помощь к нам не приходила... В этот день немцы в атаку больше не шли, но и уйти нам не давали. Минометный огонь то ослабевал, то становился все сильнее. Двое немцев обнаглели и, прячась за сараями, пробрались к нам в тыл, туда, где начинался ход сообщения, по которому мы отправляли раненых. Они открыли огонь по раненым, лежащим под стеной дома. Это продолжалось недолго — наши гранаты наказали их за наглость.
К вечеру стрельба прекратилась. Когда стало ясно, что сможем забрать всех раненых, мы, проверив закоулки, уже в полной темноте, тронулись к себе в роту. Шли мы по ходу сообщения, почти по колено в глиняной жиже. Уходило нас последними немного, не более десяти человек. Каждый нес на себе раненого за спиной. Я нес парня из «корабелки». У него была перебита нога. Когда я спотыкался или слишком глубоко увязал в глине, он скрежетал зубами, но старался не стонать. За дорогой нас окликнули уже свои. Они тут же сообщили, что все мы считаемся погибшими и нас уже никто не ждал». Так закончилась эта разведка.

НА ПОДСТУПАХ К ДЕРЕВНЕ САШИНО

После того, как группа младшего лейтенанта Л. Е. Трамбовского ушла в расположение четвертой роты, на КП первой роты прибыл из штаба 264-го ОПАБа помощник командира батальона по строевой части старший лейтенант Г. М. Михайлов, кадровый военный, опытный командир. Еще в 1932 г. он закончил в Петергофе Первую пограншколу имени К. Е. Ворошилова, а затем служил в школе летчиков в Московском военном округе. Большую часть времени Михайлов проводил в подразделениях, на огневых позициях — проверял боевую подготовку, организацию службы, обучал ополченцев воинскому мастерству.
Появление помкомбата всегда подтягивало бойцов. Они знали его высокую требовательность, принципиальность, решительность, оперативность. Однажды, проверяя боевую выучку орудийного расчета в дзоте лейтенанта В. Л. Маркова, Г. М. Михайлов обратил внимание на ловкие и умелые действия худощавого стройного наводчика с орденом Красного Знамени на груди. Это был снайпер Василий Чураков. Старший лейтенант вспомнил, как еще накануне выхода из Ленинграда, перед вручением батальону знамени, готовил его к выполнению обязанностей ассистента. Узнав, что Чураков до сих пор не имеет стрелкового оружия, помкомбата тут же приказал связному передать бойцу свою СВТ с оптическим прицелом. Впоследствии это капризное оружие в умелых руках снайпера беспощадно разило гитлеровцев.
Собрав командный состав роты и объяснив создавшуюся обстановку, старший лейтенант распорядился выделить наиболее опытных бойцов для оказания помощи окруженной четвертой роте.
— Гитлеровцев нужно выбить с высоты. Таков приказ комбата. В атаку поведу я. Со стороны Бельведера нас поддержат огнем моряки-зенитчики и пулеметчики второй роты.
В этот момент дверь землянки распахнулась и на пороге показались два бойца из группы Трамбовского. Они доложили, что в расположении четвертой роты хозяйничают гитлеровцы. В деревнях Низино и Костино продолжаются ожесточенные схватки. В кирпичных домах много раненых. Ребята погибают, но не сдаются.
Действовать решили немедленно. Когда уже подходили к домам, попали под сильный вражеский огонь. Пришлось залечь. Впереди, метрах в 50—75 разрывы снарядов и мин поднимали фонтаны земли. Вдоль низинской дороги, метрах в восьмистах, появились редкие цепи гитлеровских автоматчиков. В этот критический момент свое снайперское искусство показали Василий Чураков, Леонид Яцкевич и Федор Макаев. Уверенно и хладнокровно посылали они пулю за пулей и заставили замолчать вражеский пулемет, установленный на чердаке небольшого деревянного дома, справа от дороги. Наступила всего минутная пауза, и взвод В. Л. Маркова стремительным броском успел преодолеть простреливаемое этим пулеметом пространство и укрыться за сараями около кирпичных домов.
За это время приблизились вражеские автоматчики, но после дружного ружейно-пулеметного огня ополченцев гитлеровцы укрылись за домами. Однако положение ополченцев и после этого не улучшилось. Сильный автоматный огонь, осколки мин и снарядов каждую минуту выводили бойцов из строя. Лежать почти на открытой местности больше не имело смысла. Выход был только один: сделать рывок вперед, добраться до первых домов — там будет легче.
— Вперед! В атаку! — услышали бойцы сквозь грохот разрывов голос помкомбата.
Одним из первых поднялся старший политрук Л. Н. Постников, рядом с ним были комсомольцы Ф. Погорелов, В. Скворцов, Е. Магунов, А. Свириденко и другие. Слева раздался клич: «За Родину!», «За Ленинград!» — это увлекал за собой воинов секретарь партийной организации роты Николай Александрович Чистяков. Здесь же его брат Владимир. С винтовками наперевес шли на врага два брата, два добровольца с Адмиралтейского завода.
Не так давно, перед началом боев Николай Александрович писал своей жене: «На войне... никто никогда не может дать хотя бы некоторой гарантии... в безопасности. Правда, если человек соблюдает некоторые правила, процент опасности сокращается, но это в расчет брать не приходится... Леленька, в такие моменты кривить душой не приходится, и я сейчас совершенно прямо заявляю, что готов, не взирая ни на какие трудности и опасности, выполнить до конца свой партийный и гражданский долг... Будь горда, что я как верный и преданный сын Коммунистической партии по первому зову пошел защищать с оружием в руках свою Родину, всех вас...»
Это письмо-клятва, письмо-завещание, адресованное потомкам, и написать его мог только человек высоконравственный, высокоидейный, готовый отдать все самое дорогое, даже жизнь, ради свободы своего народа, ради счастья грядущих поколений. Таким и знали в батальоне секретаря партийной организации первой роты Николая Александровича Чистякова. Таким его знали и в семье. Сам, уже находясь в постоянной опасности, он все время наказывал жене заботиться о тяжелобольной матери: «... я тебя очень прошу, будь ты на время этой войны... искренней и любящей ей дочерью... Ты, Леля, пойми сама: моя мать вырастила пятерых детей, во всем отказывала себе, и вот больная... должна испытывать на склоне своей жизни разлуку и постоянную тревогу за судьбу своих ребят, служащих в РККА... Вся тяжесть этого бремени тяжелым грузом лежит на ее плечах».
... Фашисты открыли ураганный огонь по атакующим. Упал раненый осколками мины студент В. Матусовский, автоматная пуля пробила плечо Л. Домбровского. Вражеские снайперы взяли на прицел тех, кто вел бойцов вперед. Почти одновременно пули сразили насмерть Л. Н. Постникова и Н. А. Чистякова. Остальные ополченцы ворвались на окраину Костино. Кровопролитные схватки завязались у каждой постройки, ополченцы сражались с необыкновенной яростью. Казалось, еще одно усилие, и враг дрогнет. Но со стороны аэродрома появились новые группы гитлеровцев. Раздался лязг гусениц тяжелых танков. От сплошного грохота, казалось, содрогнулась земля.
И в этот момент произошло нечто невероятное: из кювета с возгласом: «Корабелы не отступают!» поднялся молодой ополченец. Он вышел на дорогу и, даже не пригибаясь, в полный рост направился навстречу фашистским танкам, сжимая в правой руке противотанковую гранату.
— Женя, назад! — раздался чей-то голос.
Но боец продолжал идти вперед, гордо вскинув голову, перетянутую окровавленным бинтом. Он шел на верную смерть, чтобы воодушевить товарищей, дать почувствовать моральное превосходство советского воина над фашистом. Взоры всех в эту минуту были прикованы к нему. Смолкли, казалось, даже вражеские автоматчики, пораженные необычностью происходившего. Человек в одиночку шел на бронированную машину.
Метрах в ста от него головной вражеский танк остановился и медленно развернул в сторону бойца орудие. Первый снаряд просвистел где-то рядом. Но воин продолжал упорно идти вперед. Никто не слышал второго выстрела, но все видели, как человек упал.
Так героически погиб заместитель секретаря комсомольской организации батальона, воспитанник Ленинского комсомола, кандидат в члены ВКП (б) Евгений Константинович Мармур. Погиб в 22 года, отдав жизнь за Родину. Родился и вырос Евгений в Одессе. С отличием закончив десятилетку, он в 1938 г. поступил на корфак Ленинградского кораблестроительного института. Сюда же затем приехал на учебу и его младший брат Ростислав. Учился Евгений только на отлично. Ежегодно его избирали в комитет комсомола института. Началась война. Оба брата в числе первых вступили в ряды народного ополчения. Евгения зачислили в батальон судостроителей, Ростислав попал во вторую (московскую) ополченческую дивизию. В день гибели Евгения, Ростислав сражался здесь же под Петергофом в районе Гостилицкого шоссе. Ныне Р. К. Мармур — доктор медицинских наук, работает в знаменитой филатовской клинике в Одессе.
Героическая гибель Евгения Мармура на виду у всех настолько потрясла его боевых друзей, что они, даже не дожидаясь команды, в едином порыве, с возгласами: «Бей фашистов! Корабелы, вперед!» неудержимо ринулись на врага. До самой темноты в деревне продолжались рукопашные схватки. Судостроители сражались не щадя жизни. В этом бою многие пали смертью храбрых, среди них Леонид Строганов, Нисон Нисневич, Борис Перельман, Иван Павлов, Леонид Яцкевич.
Многочисленные попытки прорваться к КП четвертой роты, несмотря на мужество и отвагу ополченцев, к успеху не привели. Сказался большой перевес в силах противника. Немногие оставшиеся в живых корабелы забрали раненых товарищей и уже глубокой ночью возвратились в расположение первой роты.
А на следующий день — 22 сентября — ожесточенные схватки разгорелись на подступах к деревне Сашино и у Бельведера. Деревня несколько раз переходила из рук в руки. Используя каждый дом, каждый завал и окоп, ополченцы отбивались от наседавшего врага. Рядом с ними бесстрашно сражались морские пехотинцы; их счетверенная пулеметная установка работала с максимальной нагрузкой.
Возле школы в Сашино установили свой «максим» комсомольцы Валерьян Леонтьев и Борис Пейсахович, а на правом фланге также уверенно били фашистов пулеметчики Абдель Таканаев и Семен Каплан. Все время меняя позиции и тщательно маскируясь, Василий Чураков всегда успевал туда, где требовалось снайперское искусство: он вывел из строя расчет вражеского миномета и уничтожил артиллеристов, выкативших орудие на прямую наводку.
Во второй половине дня после минометно-артиллерийской подготовки гитлеровцы в сопровождении танков пошли в «психическую» атаку. Закатав по локоть рукава мундиров, с автоматами наперевес, цепь за цепью двигались с дикими воплями пьяные автоматчики. Замолчали пулеметы В. М. Леонтьева и А. А. Таканаева, накрытые вражескими минами, тяжелые ранения получили пулеметчики С. А. Каплан и Б. М. Пейсахович. А вражеские цепи все ближе и ближе.
— Хорошая мишень для артиллерии, — заметил комбат М. С. Бондаренко, рассматривая в бинокль густые цепи гитлеровцев. — Словно саранча лезут. Ну, ничего! Моряки им сейчас дадут «психическую», — и, обращаясь к старшему политруку Г. М. Никитину, приказал: — Передайте на корабли координаты. Пусть нам огоньку подбросят.
За несколько километров от места боя, на кораблях была получена радиошифровка с указанием цели. И уже через несколько минут «подал свой голос» главный калибр корабельной артиллерии.
— Хотя фашисты и пьяны, это опытные солдаты, — сказал М. С. Бондаренко. — Из-под огня они будут выходить броском на наши позиции. Надо встретить их как следует. Передайте Коренкову приготовиться к отражению атаки.
И действительно, как только первые снаряды, сметая, словно вихрем, вражеские цепи, начали рваться среди наступавших, те сделали резкий бросок на позиции батальона.
— Приготовить гранаты! Стрелять только по моей команде! — послышался в промежутке между залпами голос командира первой роты.
Он находился в окопе, среди бойцов, с винтовкой в руках. Пули фашистов свистели над головами, но ополченцы не открывали огня. Орущие пьяные молодчики совсем близко. Еще миг...
— Огонь! — раздалась команда Коренкова.
В воздух взлетела красная ракета. Перекрывая звуки винтовочных выстрелов, ударил спаренный пулемет, который Анатолий Паллер вытащил из бетонированной ячейки и установил в окопе. Сектор его обстрела намного увеличился. Умело действуя, пулеметчик А. М. Паллер не спеша выбирал цель, разил врага без промаха.
Дружный огонь ополченцев, точно брошенные гранаты довершили разгром немцев, начатый артиллеристами Краснознаменного Балтийского флота. «Психическая» явно не удалась, уцелевшие гитлеровцы в беспорядке отступили. А продвижение вражеских танков еще раньше было остановлено огнем зенитных орудий морских пехотинцев.
В ходе этого боя на некоторых участках дело доходило до рукопашных схваток. Израсходовав все патроны, комсомолец Алексей Лысцов двинулся на врага с противотанковыми гранатами. Это было настолько неожиданно, что среди врагов возникло секундное замешательство, оказавшееся достаточным для того, чтобы Алексей успел метнуть гранаты. Но и Алексей получил тяжелое ранение.
Трудно приходилось защитникам КП первой роты. Младший лейтенант Сергей Дикушин, бойцы-студенты Константин Анисимов, Анатолий Сидоренков, Яков Моисеев, Евгений Лепихин и другие еле сдерживали врага огнем из своих трехлинеек. С фланга им помогал пулеметчик Алексей Краснобаев. Удачно выбирая цель, метко бросал гранаты Евгений Лепихин, который затем вместе с группой товарищей ворвался в деревню Сашино, потеснив фашистов.
В этом бою Е. С. Лепихин был тяжело ранен. После излечения в госпитале он сразу же вернулся в строй. Во время боев за снятие блокады Ленинграда, он на станции Веймарн, рискуя жизнью, спас от взрыва загоревшийся при бомбежке эшелон с боеприпасами и был награжден за этот смелый поступок медалью «За отвагу».
В этом же бою осколком мины тяжело ранило снайпера Василия Чуракова. Истекающего кровью товарища вынесли с поля боя Александр Фигичев и Григорий Лыжин. В дальнейшем В. И. Чураков воевал на Первом Белорусском фронте, участвовал в освобождении Белоруссии, Польши, был еще дважды ранен. Демобилизовался он в звании гвардии капитана. Последняя его должность в армии — заместитель начальника оперативного отделения штаба 102-й гвардейской дивизии.
А сколько мужества и самообладания требовалось в тот день (да разве только в тот день?) от медсестры Зинаиды Петлицкой (ныне Беловой). Все время находясь в боевых порядках роты, она спасла под огнем противника жизнь многих ополченцев.

Бельведер, весна 2010

У СТЕН БЕЛЬВЕДЕРА

На самой высокой точке Бабигонской возвышенности, чуть восточное деревни Сашино расположилось прямоугольное двухэтажное здание, по своей архитектуре напоминающее древнегреческий храм. Двадцать восемь колонн из сердобольского гранита поддерживают крышу, стройной колоннадой охватывая со всех сторон второй этаж с находящейся там широкой террасой. Отсюда открывается прекрасная панорама: Луговой парк, Ропшинские высоты, близлежащие деревни, Старый и Новый Петергоф. Хорошо просматривается Финский залив, Кронштадт с его фортами, очертания Ленинграда. Возможность любоваться неповторимой красотой окружающей местности с высоты этого здания и определила в свое время его название «Бельведер», то есть «прекрасный вид». Сейчас здесь санаторий «Строитель», но мало кто из отдыхающих знает, что в суровые сентябрьские дни 1941 г. у стен Бельведера сражались ленинградские ополченцы и морские пехотинцы против гитлеровских захватчиков.
Начиная от Бельведера и дальше на север, до платформы «Фонтаны», оборону занимала вторая рота батальона судостроителей, а также располагались огневые позиции зенитных орудий девятого отдельного зенитного дивизиона Краснознаменного Балтийского флота. 20 сентября здесь начали рваться первые вражеские снаряды. Но на следующий день, когда в бой с противником у деревень Марьино и Владимирово уже вступили их товарищи, и началось сражение на Бабигонских высотах в деревнях Низино и Костино, в районе Бельведера боевых действий не велось. Когда же немцы начали наступление и окружили четвертую роту, то угроза для второй роты нависла с юга и юго-востока. Обстановка складывалась серьезная, поэтому комбат приказал командиру роты старшему лейтенанту В. Т. Ковалеву не только усилить свою оборону, но и выделить огневые средства, чтобы поддержать контратаку первой роты в районе Низино.
Вскоре у Бельведера, на скатах высоты, обращенных в сторону аэродрома, стали окапываться бойцы пулеметных взводов младшего лейтенанта М. Д. Колесова и старшего сержанта В. А. Бобикова, располагавшиеся до этого в Заячьем Ремизе и у платформы «Фонтаны». Место было открытое, но удобное для обороны и особенно для установки пулеметов: отсюда простреливалось все пространство от Луизино до Низино. Однако, едва бойцы успели отрыть окопы, как фашисты, захватившие колокольню Александровской церкви, установили там пулемет и обстреляли наши позиции. Пулеметный расчет сержанта Ф. О. Савинкова, бывшего токаря цеха № 30 Адмиралтейского завода, открыл ответный огонь по колокольне. Несколько залпов в сторону церкви сделали и морские зенитчики. Однако вражеский пулемет уцелел и теперь, хотя и реже, но все же продолжал вести огонь короткими очередями.
В эти дни вся высота в районе Бельведера подвергалась частым атакам с воздуха и минометно-артиллерийскому обстрелу. 21 сентября отдельные группы гитлеровских автоматчиков неоднократно пытались достичь самой высокой точки Бабигонской возвышенности, но всякий раз ополченцы дружным ружейно-пулеметным огнем отражали их атаки. В ходе боев, происходивших в этот день, рота понесла чувствительные потери. Почти полностью не вернулся взвод младшего лейтенанта И. А. Гинзбурга, направлявшийся на выручку четвертой роте. Только Е. И. Третникову да раненому в обе руки адмиралтейцу А. С. Веселову удалось добраться до своих и рассказать о героической гибели корабелов. Погибли командир взвода Платон Васильевич Цикин, механик из 21-го цеха Рудольф Савельевич Липкин, студент ЛКИ Геннадий Крамник и другие.
Всю ночь ополченцы укрепляли свои позиции, поглубже закапываясь в землю. Работали тихо, предусматривая все меры предосторожности — враг был рядом. С колокольни в направлении Бельведера то и дело протягивались светящиеся нити трассирующих пуль; от осветительных ракет противника, от яркого пламени пожарищ пылающих деревень временами становилось совсем светло — противник мог просматривать все вокруг. Прежде густые деревья аллеи, поднимавшейся от платформы «Фонтаны» к Бельведеру, были теперь все иссечены снарядами.
Утром 22 сентября фашисты возобновили наступление. Корабелы отбивали атаку за атакой, одну ожесточеннее другой. Несмотря на большие потери, гитлеровцы упорно рвались вперед.
Во время одной из вражеских атак осколок мины вывел из строя пулемет Ивана Астахова, а сам он был ранен разрывной пулей. Превозмогая боль в руке, Астахов пустил в ход гранаты. Только после приказа командира взвода боец ушел на перевязочный пункт.
Десятки трупов оставил враг перед дотом, гарнизоном которого командовал младший лейтенант Д. И. Мейтин. Орудие этой точки (как и многих других) в создавшейся обстановке бездействовало и бойцы вели огонь по фашистам из стрелкового оружия, укрывшись в только что отрытых окопах. Из восемнадцати бойцов в живых осталось только двое: тяжело раненый технолог Адмиралтейского завода Л. А. Новиков и потерявший сознание от тяжелой контузии младший лейтенант Д. И. Мейтин.
На восточном склоне высоты, правее парадной лестницы Бельведера мужественно отбивалась от наседавших автоматчиков группа ополченцев во главе с заместителем командира роты лейтенантом В. В. Терюкаловым. Пример бесстрашия и отваги показывали коммунисты. Бывший председатель завкома завода по обработке цветных металлов Иван Григорьевич Виноградский был ранен осколками мины в плечо и руку, но не оставил поле боя. Рядом с ним, будучи раненым, продолжал уничтожать фашистов из пулемета коммунист Сергей Алексеевич Никитин. Они сражались до тех пор, пока вражеский снаряд не убил их обоих прямым попаданием. До последнего патрона бились с врагом коммунисты С. Т. Курочкин и М. А. Поляков.
Вместе с ополченцами стойко отражали натиск превосходящих сил противника морские пехотинцы и моряки-зенитчики, прямой наводкой били по врагу из орудий, из пулеметов. Когда на открытой площадке у Бельведера погиб от разрыва снаряда командир батареи моряков капитан Петрусенко, командование взял на себя старшина 1-й статьи Никитин и повел балтийцев в контратаку. Рассыпавшись по южному склону Бабигонской высоты, моряки смело пошли на врага. Их поддержали ополченцы.
— За Родину! За Ленинград! — рванулся из окопа политрук роты В. В. Чистяков, увлекая за собой адмиралтейцев А. В. Степанова, М. Ф. Синицкого и других. Фашисты не приняли открытого боя и отступили. Вскоре появились их танки. Падали, сраженные пулями и осколками, защитники Бельведера, таяли их силы. Были ранены политрук В. В. Чистяков, студенты Л. Л. Хейфец, Г. Волынский. Пулемет Ф. О. Савинкова вышел из строя. Ослабел огонь ополченцев. Лишь горстка бойцов сумела к исходу дня пробиться к Розовому павильону. Там шел жестокий бой с гитлеровцами, прорвавшимися к штабу батальона.
К вечеру у КП второй роты осталась лишь группа бойцов, державших здесь оборону. Все напряженно всматривались в сторону Бельведера, где на фоне закатного неба показалась стрелковая цепь.
— Приготовиться к бою! — раздалась команда. Защелкали затворы. Но флотский командир, оторвавшись от окуляров бинокля, тихо сказал:
— Свои, братишки.
Это подходил взвод морской пехоты, последним покидавший Бельведер. Напрасно всматривались студенты в лица воинов — бывшего студента ЛКИ Николая Субботина и его товарищей среди них не было.

ШТАБ БАТАЛЬОНА В ОПАСНОСТИ

В пятистах метрах южнее железнодорожного полотна, на дамбе, в окружении трех соединенных между собой водоемов стоял Розовый (иначе Озерковый) павильон. К зданию, оформленному в стиле древнеримских вилл, примыкала трехэтажная башня с открытой террасой наверху. Здесь и находился штаб 264-го ОПАБа. Работники штаба занимали нижний этаж, врезанный в дамбу с северной стороны, а в юго-восточной части здания размещался комендантский взвод.
В ночь с 21 на 22 сентября в штабе шла напряженная работа. Все были на ногах. Комбат М. С. Бондаренко, комиссар М. А. Крысов и начальник штаба старший лейтенант И. Ф. Мягков уточняли боевую обстановку, подготавливая донесение в штаб 8-й армии за прошедшие сутки. А соотношение сил складывалось не в нашу пользу: три пехотных полка противника при активной поддержке танков и авиации вклинились на всех участках с оборону батальона. Преодолевая упорное сопротивление ополченцев, немцы ворвались на Бабигонские высоты. Четвертая рота была окружена. Попытки восстановить положение на этом участке успеха не имели. Понеся большие потери, первая рота и часть второй роты были вынуждены вернуться на исходные позиции. Третья рота с трудом сдерживала продвижение гитлеровцев вдоль Ропшинского шоссе. Однако немцы сумели прорваться в районе авиагородка. Возникла опасность их продвижения вдоль санинской дороги.
Вечером 21 сентября помощник командира батальона старший политрук Г. М. Михайлов с группой бойцов отправился к Бельведеру, чтобы договориться с командиром отряда морских пехотинцев о проведении ночной контратаки в направлении Низино: надо было во что бы то ни стало восстановить положение в районе окруженной четвертой роты. Снайперы-разведчики А. Шилов, В. Рычкин, Е. Заславский и старшина Б. Жириков ушли в разведку по маршруту Санино—Олино—Марьино.
Вторую ночь подряд, несмотря на раненую ногу, старший политрук Г. М. Никитин непрерывно дежурил в штабе, обеспечивал радиосвязь кораблей Краснознаменного Балтийского флота с их артиллерийскими разведчиками, корректировавшими огонь по врагу с переднего края батальона. Уже не раз главный калибр линкоров обрушивал на головы фашистов свои тяжелые снаряды, уничтожая их живую силу и технику.
... В штабе батальона непрерывно стучали пишущие машинки, сновали связные, то и дело раздавались телефонные звонки. Командиры рот докладывали и уточняли боевую обстановку. Из второй роты настойчиво просили подбросить боеприпасы в район Бельведера. Только что связист Н. Ф. Анохин сообщил из третьей роты, что на командном пункте скопилось много раненых, почти все связисты вышли из строя. Командир первой роты лейтенант А. Т. Коренков докладывал, что с группой бойцов вырвался из окружения младший лейтенант Л. Е. Трамбовский. Успешно отбивая атаки гитлеровцев в районе колокольни, его группа обеспечила эвакуацию свыше пятидесяти раненых. Уничтожены десятки фашистов. За проявленное мужество и героизм командир роты ходатайствовал о представлении Трамбовского к правительственной награде.
Неотлучно находившийся у коммутатора старшина связистов А. Ф. Щенков тщетно пытался восстановить телефонную или радиосвязь с четвертой ротой. Видимо, дела там совсем плохи, а ему так хотелось приободрить своего друга Сергея Шарыгина. (Накануне из Ленинграда сообщили, что у Сергея в семье пополнение: родился сынишка).
В одной из комнат штаба младший лейтенант Б. А. Фрейман, бойцы Ю. Н. Прищемихин и П. Н. Бушин наносили на карту новую обстановку. В соседней комнате помначштаба техник-интендант 1 ранга В. Н. Шурупов и сержант М. И. Кремень уточняли сведения о потерях. Оказалось, что в третьей и первой ротах ранено и убито до половины личного состава, что почти полностью погибла четвертая рота, попавшая в окружение. Особенно велики были потери среди воинов-коммунистов. Погибли политруки первой и четвертой рот Л. Н. Постников и К. А. Плахин, секретари партийных организаций первой и третьей роты — Н. А. Чистяков и А. Р. Сураго, неизвестна была судьба тяжело раненого секретаря парторганизации четвертой роты Н. И. Монтова.
Всю ночь к штабу батальона в одиночку и группами стекались командиры и бойцы, выходившие из окружения, в большинстве уже раненые или контуженые. Им здесь же оказывали первую медицинскую помощь медсестры и сандружинницы: опытная Фаина Ивановна Васильева и совсем еще молодые Валентина Горячева (ныне Воробьева) и Александра Тимофеева. Тяжело раненых отправляли на повозках в поселок Просвещение, куда перебазировалась санитарная часть батальона. Там находились начальник медицинской службы военврач 3 ранга Р. И. Воскобойник, старший врач батальона военврач 3 ранга Л. П. Панченко и остальной медицинский персонал. Легко раненые, способные держать в руках оружие, оставались в строю.
Глубокой ночью из расположения окруженной третьей роты к штабу батальона пробились артиллеристы.
— Товарищ лейтенант, все орудия в боевой готовности! — доложил начальнику батальонной артиллерии М. П. Черникову командир батареи старший сержант П. Г. Петров. Артиллеристы получили приказание занять позиции метрах в тридцати восточное Розового павильона и быть готовыми вести огонь в направлении деревень Марьино—Олино— Санино.
Как только забрезжил рассвет, старший лейтенант И. Ф. Мягков приказал приступить к эвакуации штабного имущества через Заячий Ремиз в поселок Просвещение. В 8.00 немцы открыли сильный артиллерийский и минометный огонь по Розовому павильону. Из третьей роты сообщили, что у деревень Марьино и Низино появились цепи гитлеровских автоматчиков, направляющиеся в сторону штаба. Артиллеристы под командованием лейтенанта М. П. Черникова выкатили орудия на прямую наводку и открыли огонь по фашистам осколочными снарядами. Их поддержали и морские зенитчики, которыми командовал старший политрук Анисимов.
Все способные держать оружие заняли оборону вокруг здания штаба. Организацией обороны Розового павильона руководил начальник штаба И. Ф. Мягков, так как комбат и комиссар еще с рассветом отправились на передний край в расположение второй роты.
Бой в районе штаба батальона все разгорался. Фашисты пристрелялись: снаряды ложились совсем рядом — огромные фонтаны вздымались над прудами. Вода, земля, тина и камни вперемешку с осколками обрушивались на обороняющихся. Потери все увеличивались: получил ранение коммунист-адмиралтеец младший лейтенант А. Я. Долженков, находившийся в боевом охранении у штаба. Был убит на боевом посту санитар Антонов (перевязывал раненного младшего лейтенанта Фреймана). Упал сраженный осколками адмиралтеец М. Ф. Синицкий, в третий раз был ранен помкомбат Г. М. Никитин.
Наблюдатель боец Н. А. Климушин, находившийся на вышке Розового павильона, продолжал докладывать об изменениях обстановки на поле боя и корректировать огонь артиллерии.
В полдень последняя полуторка, груженая штабным имуществом, покинула Розовый павильон и под огнем противника проскочила по дороге к Старому Петергофу. К этому времени гитлеровские автоматчики приблизились с юго-востока к штабу батальона на расстояние до полутора километров. Некоторые из них пытались просочиться со стороны Бельведера, но были рассеяны метким огнем снайперов Сергея Володина, Бориса Жирикова, Евсея Заславского, Виктора Рычкина, Алексея Шилова и других.
К 15 часам со стороны деревни Луизино к штабу пробилась группа бойцов третьей роты под командованием младшего лейтенанта В. Н. Васильева. Они тут же заняли оборону, а Васильев получил задание: собрать людей, отходящих к платформе «Фонтаны», и привести их к Розовому павильону. Выполнив приказ, Владимир Николаевич вернулся к своему взводу.
— Товарищи! — обратился к собравшимся у Розового павильона бойцам и командирам помощник начальника штаба лейтенант А. И. Буглеев, — КП третьей роты окружен, связь прервана. Необходимо помочь нашим ребятам вырваться из кольца...
Первым шагнул вперед младший лейтенант В. Н. Васильев. Его примеру последовали другие. И вот в стремительную контратаку поднялись десятки ополченцев. С винтовкой наперевес устремился вперед боец Ворланов, рядом — с одной противотанковой гранатой в руке Коломаев, только что перенесший контузию пулеметчик П. Самсонов, раненный в голову Лемечев, боец Кузнецов, лейтенант Царев и другие. Контратаку поддержали артиллеристы и пулеметчики.
Не приняв боя, фашисты стали отходить. Однако на отдельных участках дело доходило и до рукопашных схваток. Обе стороны несли большие потери. Около дороги получил ранение Г. Венцюлис. На помощь раненому подоспел его друг по институту Алексей Любимов. Погиб П. С. Самсонов, ранены были помкомвзвода Н. А. Яковлев, бойцы В. А. Синицын, М. Г. Басаев и другие. В. Н. Васильев шел в бой с двумя гранатами, и обе они достигли цели: брошенные умелой рукой они разорвались в траншее и землянке, где находились гитлеровцы. Тогда же был ранен и сам Васильев. Вынесли его с поля боя рабочий из 22-го цеха Лившиц и еще один адмиралтеец. У Заячьего Ремиза его окликнул комбат, который, несмотря на напряженную обстановку, спокойно руководил боем. Таким его Владимир Николаевич и запомнил на всю жизнь. В дальнейшем Васильев мужественно сражался под Колпино, где еще раз был тяжело ранен. За проявленные в боях мужество и героизм правительство наградило его орденом Отечественной войны II степени.
Фашисты не выдержали стремительного натиска корабелов и отступили к деревне Санино. Но прорваться нашим товарищам к КП роты так и не удалось — не хватило сил. Гитлеровцы открыли по ополченцам плотный минометный огонь. К тому же со стороны Луизино, в тыл атакующим стали заходить вражеские автоматчики. Оставшиеся в живых были вынуждены отойти на исходные позиции к Розовому павильону.
В ходе контратаки командир 4-го пулеметного взвода первой роты младший лейтенант Б. Г. Потапов был тяжело ранен у деревни Санино осколками разорвавшейся рядом мины. Упав на землю, он потерял сознание. В этот же день вечером группа разведчиков во главе с Борисом Жириковым проникла в тыл противника. Совсем неожиданно они наткнулись на труп Потапова. Младший лейтенант лежал на обагренной кровью земле с разорванной взрывом гранаты грудью. Вокруг него валялись трупы фашистов. Ясно было, что произошло здесь, может быть всего два-три часа назад. Борис Георгиевич Потапов взорвал гранатой себя и окруживших его гитлеровцев.
Накануне войны Потапов был студентом четвертого курса Ленинградского кораблестроительного института и одновременно работал конструктором в ЦКБ «Балтсудопроект»; и хотя свободного времени оставалось совсем мало, Борис активно занимался общественной работой, был хорошим спортсменом, одним из лучших лыжников вуза, бессменным стражем ворот институтской футбольной команды. Боевое крещение он принял в войне с белофиннами: в составе лыжного отряда добровольцев разведчик Потапов прошел десятки километров опасных завьюженных дорог.
Только через 27 лет его родители, живущие в Ижевске, — Георгий Николаевич и Ксения Алексеевна — нашли боевых друзей сына, от которых и узнали подробности его героической смерти.
... К исходу дня Розовый павильон оказался в полуокружении — гитлеровцы усиленно атаковали с юга и востока, особенно со стороны Луизино. Ополченцы стойко оборонялись. Примером мужества и самообладания служил для них начальник штаба старший лейтенант И. Ф. Мягков. Поспевая всюду, он четкими командами и твердым голосом вселял уверенность в сердца людей. Когда вражеские автоматчики просочились к штабу вдоль Самсоновского бассейна, И. Ф. Мягков хладнокровно стрелял в гитлеровцев из нагана. Рядом с ним сражались молодые бойцы из охраны штаба В. В. Васильев, А. В. Смирнов, Ю. Н. Прищемихин и связной начальника артиллерии, славный сын испанского народа, шестнадцатилетний доброволец Гонсалес Эулохио.
Необычна судьба этого юноши. Родился он в небольшом городке Овиедо, что в провинции Астурия. Отец — железнодорожник, воевал против франкистов. Гонсалес тайком убежал из дома и разыскал отряд республиканцев, в котором воевал его отец. Командиру понравился шустрый мальчуган, и он решил оставить его в отряде. Гонсалес доставлял бойцам воду, подносил патроны во время боя, ходил в разведку, ухаживал за ранеными. В октябре 1937 г. он вместе с другими детьми республиканцев прибыл в Ленинград. Учился в школе, потом поступил в судостроительный техникум. Отсюда в начале войны добровольцем ушел в батальон судостроителей. Подвижный, жизнерадостный и отзывчивый Гонсалес, или «Лео», как его называли в батальоне, был любимцем ополченцев. Он превосходно владел штыком, метко стрелял. В бою он появлялся на самых опасных участках. «Лео» беспощадно мстил фашистам за слезы и горе испанского народа, за муки и кровь своей второй Родины — Советской России...
С северной стороны, чуть правее Розового павильона, находился дзот с 76-миллиметровым орудием (вторая рота). Вначале гарнизоном его командовал младший лейтенант Б. Фрейман. После того как его перевели в штаб, командиром дзота стал сержант А. Ф. Орлов. Комсомолец с Адмиралтейского завода, ударник труда — он был активистом заводского тира, «Ворошиловским стрелком», отличным пулеметчиком. Александр еще в августе получил боевое крещение в батальонной разведке. Гарнизон огневой точки полностью состоял из адмиралтейцев: энергичный и всегда веселый Александр Богданов, решительный Виктор Мельницкий, аккуратный Капустинский, богатырского сложения, слегка неповоротливый Павел Дмитриев, всегда подтянутый, являвшийся образцом воинской выучки и дисциплины бывший кремлевский курсант Соколов, помощник командира опытный воин старший сержант Федоров — все они как нельзя лучше подходили Друг к другу. Этот дружный коллектив отличался хорошей боевой подготовкой. С утра бойцы дзота принимали участие в отражении атак на Розовый павильон. Когда же гитлеровцы стали наступать вдоль железной дороги, со стороны Луизино, ополченцы заняли оборону около своего дзота в ходе сообщения. Они очень переживали, что не могли использовать свою мощную огневую точку против врага — ствол пушки, установленной на неподвижной опоре, смотрел на запад. Несмотря на это судостроители наносили фашистам большой урон своим метким ружейно-пулеметным огнем. Они самоотверженно сражались, не щадя своей жизни. Будучи раненым, Виктор Мельницкий остался в строю. Когда автоматная очередь сразила наводчика Павла Дмитриева, смертельно раненый воин сумел выбраться из окопа и, поднявшись во весь свой огромный рост, пошел на врага с гранатой. Но силы оставили его и он, последним усилием воли ухватился за низко висящую ветвь и оперся о дерево. Несмотря на бешеный огонь, Павел так и остался стоять над полем боя. Герой умер стоя, умер как сказочный русский богатырь, не покорившись врагу.
Раненый в этом бою Александр Орлов попал в госпиталь. Затем он еще воевал под Ленинградом, дошел до стен Кенигсберга. В одном из боев фашисты подожгли танк гвардии младшего лейтенанта А. Ф. Орлова. Друзья спасли полуобгоревшего командира. Только искусство врачей и воля самого Александра вернули его к жизни. За проявленную в бою отвагу Александр Федорович был награжден орденом Отечественной войны 1 степени.
Трое суток воины 264-го ОПАБа при поддержке некоторых других подразделений и особенно морских пехотинцев, также бесстрашно сражавшихся здесь под командованием старшего лейтенанта Я. Ф. Кривенко и техника-лейтенанта Грабовецкого, отражали многочисленные атаки пехоты и танков противника, бросались в смелые контратаки. Однако силы защитников таяли, район обороны сужался. Гарнизоны огневых точек бились до последнего. К исходу 22 сентября ополченцы по приказу армейского командования взорвали уцелевшие огневые точки и отошли к станции Старый Петергоф.

ШТЫКОВАЯ КОНТРАТАКА

Всю ночь с 22 на 23 сентября бойцы батальона судостроителей окапывались на западном берегу Английского пруда по обе стороны железной дороги.
Бойцы тяжело переживали неудачу прошедших суток — теперь фашисты хозяйничали в укрепрайоне. А ведь ополченцы сражались мужественно, упорно, не на жизнь, а на смерть. Ребята погибали, но не отступали. Враг продвигался буквально по их трупам. Вырвавшиеся из окружения раненые рассказывали, что группы воинов третьей и четвертой рот продолжают сопротивление, хотя понимают безнадежность своего положения.
Все сознавали сложность создавшейся обстановки. От Ленинграда, от Большой земли — отрезаны. Впереди враг, позади прибрежная полоска Финского залива. Укрепрайон потерян. Батальон обескровлен. Сложили головы многие боевые друзья. Фактически три роты из пяти — третья, четвертая и пятая — погибли в бою. Нет орудий и пулеметов, боеприпасы на исходе. К тому же и закрепляться приходилось на открытой, не подготовленной к обороне, местности. Было над чем призадуматься и бойцам, и командирам. Но они не пали духом, не спасовали перед трудностями. Наоборот, в эти дни как никогда воин-доброволец сознавал свою роль, понимал всю меру ответственности перед родным городом, народом, отчизной: любой ценой задержать, остановить врага! Ценой крови, ценой жизни!
И события 23 сентября подтвердили высокий моральный и боевой дух ленинградских ополченцев, их неиссякаемую веру в победу.
К утру каждый боец имел полностью готовую стрелковую ячейку. Как только начало светать, на Бабигонских высотах, в районе деревни Сашино стало заметно движение гитлеровцев. Кто-то из корабелов с сожалением заметил;
— Эх, пулеметиком бы сейчас резануть! — но находившийся рядом командир строго предупредил:
— Огня ни в коем случае не открывать! Обнаружим себя раньше времени — фашисты сразу же накроют нашу оборону минометным огнем...
Пришлось притаиться, ждать, ничем не выдавая себя. В разведку на левый фланг была направлена группа бойцов второй роты под командой Я. Храмцова: Л. И. Рябов, М. В. Савельев, А. П. Шустров, С. И. Хейфец, А. Н. Сидоренков и Чеботарев. На правый фланг ушли адмиралтейцы во главе с командиром взвода старшим сержантом В. А. Бобиковым.
Первая группа двинулась по Английскому парку вдоль железной дороги, однако в районе Розового павильона фашисты ее обнаружили, обстреляли и стали окружать. Разведчики с трудом пробились к своим, пройдя с полкилометра по пояс в холодной воде по дну ручья, впадающего в Английский пруд. Они доложили комбату, что гитлеровцы готовятся к наступлению.
Вторая группа разведчиков направилась вдоль южной окраины Английского парка, удачно миновала Заячий Ремиз и вышла к Западному пруду у Никольского домика. Здесь разведчики обнаружили большую группу немцев на берегу пруда. В. А. Бобиков принял решение обстрелять фашистов. Огонь ручного пулемета сержанта В. Ф. Тренина застал гитлеровцев врасплох: они заметались по берегу пруда, ища спасения. Но лишь нескольким из них удалось спастись вплавь. Уничтожив фашистов, разведчики благополучно вернулись в расположение батальона.
А через час началась сильная артиллерийско-минометная подготовка, в воздухе появились самолеты противника. Вскоре в Английском парке стали слышны автоматные очереди. Гитлеровцы приближались к переднему краю батальона судостроителей. И в этот момент бойцы увидели своего комбата. Легко вскочив на бруствер окопа — словно и не было трех суток непрерывных боев, — он с пистолетом в руке, не обращая внимания на вражеский огонь, звал людей вперед.
— За Родину! За Ленинград! В атаку! — громко скомандовал М. С. Бондаренко и бросился вперед. Его слова подхватили комиссар М. А. Крысов, секретарь парторганизации батальона И. В. Никитин, комсомольский вожак С. К. Володин, увлекшие за собой остальных ополченцев. Измученные непрерывными боями, многие перевязанные окровавленными бинтами, с винтовками наперевес и примкнутыми штыками все они, как один, поднялись, невзирая на сильный заградительный огонь и бомбежку. Ничто не могло остановить наступательный порыв ленинградских корабелов.
До железнодорожного моста Бондаренко бежал впереди контратакующих цепей, слыша за своей спиной сквозь разрывы мин и снарядов, сквозь треск выстрелов, тяжелую поступь десятков людей. Перед выходом на мост метрах в двадцати комбат увидел направленный на него автомат и дважды выстрелил в грязнозеленую фигуру. Сегодня это был уже девятый гитлеровец, убитый комбатом М. С. Бондаренко В это время несколько бойцов во главе с комиссаром Крысовым и комсоргом Володиным прикончили на мосту еще четверых фашистов, не успевших удрать на ту сторону. Быстро преодолев железнодорожный мост у станции Старый Петергоф и обогнув Английский пруд с правой стороны, бойцы развернулись по обе стороны железной дороги и стали стремительно двигаться к Розовому павильону. В парке началась жестокая рукопашная схватка.
Пока все шло как задумал комбат. Основной удар наносился в направлении Розового павильона. Из-под сильного минометного огня вышли броском на немецкие позиции.
Дружное ура прокатилось по Английскому и Луговому паркам. Немцы побежали. Буквально на плечах врагов бойцы врывались на их позиции.
Одной из первых столкнулась с гитлеровцами группа бойцов, возглавляемая младшим лейтенантом Л. Е. Трамбовским. Пуля сбила пилотку командира, слегка задев голову. Кровь текла по его лицу, но не обращая внимания на ранение, мастер штыкового боя (Леонид входил в студенческую сборную команду Ленинграда) смело бросился на врага. Ловким выпадом он вонзил штык в живот гитлеровца. Его примеру последовали Аркадий Львов, Леонид Леонов, Борис Берман и другие бойцы.
Вражеский пулеметчик пытался остановить атакующих. Студенты ЛКИ Федор Макаев и Виктор Рычкин незаметно зашли фашисту в тыл и взяли его в плен. Фашиста быстро обыскали. Возмущению бойцов не было предела, когда позже им перевели текст найденного у гитлеровца неотправленного письма. Самоуверенный разбойник писал домой:
«Перед нами Петербург. Мы ясно различаем его дома. Скоро будем там. Следующее письмо и посылку вышлю из города».
... Фашисты не выдержали штыкового удара ленинградских корабелов и стали поспешно отходить, оставляя на поле боя технику и вооружение. Натиск ополченцев был настолько стремителен, что одна из групп во главе с лейтенантом С. Г. Кирус ворвалась на позиции вражеской батареи легких орудий. Вместе с ними был и их комбат. Наших бойцов встретил здесь сильный огонь группы немцев. Воины на секунду замешкались, но Бондаренко смело бросился вперед, увлекая за собой ополченцев. Отшвырнув в сторону ударом сапога подкатившуюся ему под ноги немецкую гранату, комбат дал по фашистам длинную очередь из трофейного автомата. Меткий огонь ополченцев вынудил врага отступить.
Между тем старший сержант И. Я. Попов, бойцы М. В. Савельев, А. И. Краснобаев и другие, развернув одно из захваченных орудий, открыли огонь по фашистам.
У Заячьего Ремиза гитлеровцы пытались остановить продвижение наших воинов. Укрывшись за сараями и поленницами дров, фашисты открыли сильный огонь из автоматов. Ополченцы вынуждены были залечь на открытом месте, прячась лишь за тонкими стволами молодых березок. Усилился и минометный огонь. А тут еще открыли огонь с деревьев вражеские снайперы. Погиб снайпер Е. Заславский. Одной из пуль был убит командир второй роты старший лейтенант В. Т. Ковалев. Его связной Юрий Власов рванулся к командиру, считая, что он ранен, но помочь ему уже ничем не мог. Осколками снарядов и мин ранило начальника штаба батальона старшего лейтенанта И. Ф. Мягкова, бойцов А. И. Шляпкина, А. Р. Стрыковского, Г. М. Шостак, Э. И. Шапиро. Число убитых и раненых все росло.
И вот, в этот критический момент на правом фланге появился командир. Он неторопливо шел в полный рост вдоль цепи залегших ополченцев и что-то кричал, обращаясь к ним. Те, кто находился подальше, не сразу узнали в нем Трамбовского — все его лицо было залито кровью. В этом сплошном аду вид человека, спокойно шагающего под ураганным огнем противника, показался невероятным. Словно заговоренный от пуль и осколков он продолжал идти вдоль цепи, поднимая бойцов в атаку. Преодолев минутный страх ополченцы вновь рванулись вперед. И вот уже мощное ура прокатилось по Английскому парку. В этот момент вражеской гранатой был сражен насмерть боевой друг Леонида Трамбовского Аркадий Львов. Осколком той же гранаты перебило левую руку Леонида. Но и после этого младший лейтенант не покинул поля боя. Кто-то из бойцов по просьбе Трамбовского перевязал ему руку, подвесив ее на перекинутый через плечо бинт. Леонид руководил боем до тех пор, пока не был тяжело ранен осколками разорвавшейся рядом мины. В бессознательном состоянии на дне рва нашла его вездесущая и смелая Зинаида Петлицкая. Жизнь Леонида Трамбовского была спасена. Многим воинам в этот горячий день оказали помощь отважная медсестра Зинаида Петлицкая и ее боевые подруги Валентина Горячева (Воробьева), Татьяна Ковальчук, Маша Петрова, Александра Тимофеева и другие.
Ополченцы ворвались в Заячий Ремиз, отбили платформу «Фонтаны». Отдельные группы бойцов вышли к Розовому павильону, деревне Сашино. Впереди сквозь огонь и дым показались уже дома Нового Петергофа. Группа бойцов, возглавляемая старшим лейтенантом Г. М. Михайловым, в Заячьем Ремизе захватила немецкую полевую радиостанцию на автотяге, уничтожила пулеметный расчет и взяла пленных.
Другая группа ополченцев во главе с лейтенантом С. К. Володиным выбила фашистов с аэродрома и тира в районе платформы «Фонтаны». В боевой характеристике военных лет отмечается, что:
«...23 сентября 1941 г. во время контратаки батальона против наступавших на Старый Петергоф немцев тов. Володин возглавил на центральном участке атаку ополченцев (вдоль полотна железной дороги) и умелыми действиями и личным примером самообладания и храбрости способствовал захвату у немцев 4 полевых раций, корректировавших огонь, а также лично уничтожил несколько фашистов». [Фонды Государственного музея истории Ленинграда.]
В этом бою комсомольский вожак получил тяжелое ранение. Под огнем врага его вынес с поля боя В. П. Ларионов. Группу бойцов первой роты вел в бой лейтенант А. Т. Коренков. Рядом с ним сражался начальник химслужбы батальона Г. И. Шелинский. Отважно вступили в схватку с легким танком противника адмиралтейцы Г. А. Чумаков и Булкин. Первый из них был тяжело ранен, а Булкин погиб.
Два друга — студенты из одной группы корфака — Леонид Леонов и Борис Берман в ходе боя обнаружили двух немцев, замаскировавшихся в окопе. Один из них стрелял из автомата, второй — по радио корректировал огонь минометов. Здесь и пригодилась Леониду ловкость спортсмена: ударом приклада он выбил оружие из рук врага. Передав пленных политруку, друзья снова вернулись в атакующую цепь.
В этом бою ополченцы показали себя зрелыми солдатами, верными товарищами. Когда группа воинов, выносившая тяжело раненого И. В. Никитина, попала под прицельный минометный огонь противника и одна из мин разорвалась рядом, комсомолец И. Я. Попов, не задумываясь, прикрыл своим телом командира. Осколками мины были тяжело ранены связист М. В. Савельев и артиллерист А. И. Петров. Гитлеровцы бросились к ним, пытаясь захватить их в плен. Однако группа бойцов, оказавшаяся поблизости, выручила товарищей из беды.
Во второй роте служили два друга, оба комсомольцы, обоим лишь по восемнадцать — Евгений Родин и Юрий Власов. До войны жили в одном доме. Родин учился на 1 курсе ЛКИ, а Власов работал токарем на Адмиралтейском. Вместе записались добровольцами в народное ополчение. Зачислили их в один батальон, в одну роту. Вместе отбивались от наседавших гитлеровцев, вместе ходили в контратаки. И в этот день они шли в первых рядах атакующих на правом фланге роты. Выйдя на южную окраину Английского парка, вместе со всеми устремились в сторону Сашино. Но впереди оказалось два вражеских танка и бронемашина, прикрывавшие отступавших в панике гитлеровцев. Один из снарядов разорвался недалеко от ополченцев. Осколками был убит сержант Виктор Тренин, тяжело ранен заместитель командира роты младший лейтенант Г. А. Ильин. Молодые воины под огнем врага бросились на помощь к командиру. В этот момент ранило и Евгения. Юрий подбежал к другу и сделал ему перевязку. Обоих раненых — Ильина и Родина — бойцы вынесли с поля боя.
В ходе контратаки батальон продвинулся вперед на два-три километра, уничтожил много гитлеровцев, захватил пленных и богатые трофеи: батарею легких орудий, танкетки, минометы, пулеметы, полевые передвижные радиостанции. Однако успех контратаки закрепить не удалось. От плотного артиллерийско-минометного огня и бомбежки корабелы понесли большие потери, особенно много погибло командиров. Перегруппировавшись, гитлеровцы вновь перешли в наступление. Отбиваясь от наседавших автоматчиков, подбирая раненых товарищей, ополченцы вернулись на исходные позиции.
В этот день ленинградские судостроители трижды переходили в контратаки, изматывая противника, уничтожая его живую силу и технику. В течение суток враг не сумел продвинуться вперед ни на шаг. Ополченцы стойко оборонялись на этом своем последнем рубеже.

ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

В ходе боев 23 сентября батальон судостроителей понес большие потери, поэтому комбат приказал исполняющему обязанности начальника тыла интенданту 3 ранга Ф. И. Богданову послать бойцов тыловой службы на передний край в район станции Старый Петергоф.
Рано утром 24 сентября в окопы, где занимали оборону остатки батальона, прибыли связисты, артснабженцы, хозяйственники. Из них сформировали новую роту, командиром которой стал лейтенант А. И. Прокофьев. Остальные ополченцы были сведены в роту под командованием лейтенанта А. Т. Коренкова. Рядом с корабелами занимали оборону бойцы 320 и 219-го стрелковых полков 11-й дивизии, а также воины железнодорожного батальона.
День начался сильными артиллерийскими и минометными налетами противника. Не имея надежных укрытий, ополченцы гибли от осколков, от пуль фашистских снайперов. Весь день проходил в напряженных схватках с врагом, пытавшимся прорваться к Ораниенбауму. Но все атаки успешно отражались. Более того, советские воины контратаковали, стремясь улучшить свои позиции.
Находившиеся в стрелковой цепи М. С. Бондаренко, М. А. Крысов и М. П. Черников организовали жесткую оборону переднего края. После отражения одной из вражеских атак комбат приказал командирам рот подготовиться к броску вперед, вдоль железнодорожного полотна. Когда комбат стал подниматься из окопа, чтобы повести ополченцев в контратаку, его сразила пуля немецкого снайпера. К Бондаренко подбежала медсестра Зинаида Петлицкая и боец Юрий Прищемихин, но он уже был мертв.
Так погиб коммунист-доброволец, отважный командир батальона судостроителей старший лейтенант Михаил Степанович Бондаренко. В течение всех этих тяжелых дней он находился среди бойцов, на самых опасных участках боя, личным примером увлекая воинов на ратные подвиги.
После гибели комбата командование ополченцами принял на себя комиссар М. А. Крысов. Из штаба 11-й стрелковой дивизии поступил приказ немедленно контратаковать противника. Собрав оставшихся в живых бойцов и командиров, старший политрук поставил перед ними задачу: быстро выдвинуться вперед, преодолеть железнодорожный мост и уничтожить врага в окопах. Однако вражеский пулемет, простреливавший дорогу, мешал осуществлению этого плана. Комиссар приказал старшине Б. К. Жирикову выделить бойцов и уничтожить огневую точку гитлеровцев.
— Кто пойдет?
— Давайте попробую, — вызвался студент «корабелки» Владимир Маслий. Высокий, широкоплечий боец, ранее не отличавшийся особой ловкостью и подвижностью, живо выбрался из окопа и умело по-пластунски пополз вперед. Прошло несколько томительных минут. Вскоре там, откуда бил пулемет, раздался взрыв гранаты — вражеский расчет был уничтожен. Ополченцы стремительно рванулись вперед. Первым шел комиссар М. А. Крысов, рядом лейтенант М. П. Черников, студенты В. А. Рычкин, Б. К. Жириков, А. П. Шустров, Ф. А. Макаев, А. Г. Шилов, адмиралтеец А. А. Макаров, Л. И. Леонов и другие.
Когда до моста оставались считанные метры, гитлеровцы открыли сильный ружейно-пулеметный огонь. Показавшийся справа из-за деревьев немецкий танк открыл огонь из пулемета.
— Ребята! Вперед! Драпают фрицы! — крикнул комиссар, подбадривая группу ополченцев, попавших под прицельный огонь противника. Крысов первым устремился вперед, но вдруг сильный удар опрокинул его на землю. Он хотел приподняться, но не смог.
— Товарищ старший политрук! Михаил Александрович! — вдруг откуда-то издалека донеслось до комиссара. Кто-то из бойцов бережно поднимал его голову, осторожно расстегивая гимнастерку. Он с трудом открыл глаза и увидел близко склонившиеся над ним бледные, взволнованные лица.
— Вперед, ребята! Вперед! — прошептал он ослабевшим голосом. Комиссар так и умер, старясь своим последним словом подбодрить товарищей, вселить в них новые силы для борьбы с фашистами. Он жил как коммунист и погиб как человек, до конца преданный делу своей партии, делу своего народа.
Бой продолжался. Но цепь наступающих редела. Раненный осколком в спину упал Борис Жириков, выходивший невредимым из стольких жарких схваток.
От пуль снайперов погибли Виктор Рычкин и Федор Макаев — совсем еще молодые полные жизни ребята! Виктор — прекрасный спортсмен, комсомолец. Его отец и мать тоже ушли добровольцами на фронт. Федора все знали как отважного воина, снайпера, прошедшего сквозь горнило боев с белофиннами.
Вскоре осколком мины был сражен начальник артиллерии Михаил Павлович Черников. Контратака захлебнулась. На исходные позиции возвратилось всего 16 человек, включая и раненых.
В это же время с правого фланга в направлении группы домов у станции Старый Петергоф в контратаку устремились ополченцы под командованием лейтенанта А. И. Прокофьева. Часть воинов сумела преодолеть железнодорожное полотно, ворваться в дома и завязать там рукопашную схватку. Отважно действовали связисты: старшина А. Ф. Щенков, секретарь парторганизации взвода С. И. Грудинкин, помкомвзвода Богданов, бойцы Г. А. Шибот, А. М. Тейдер и другие. Здесь погибли в жестокой схватке с врагом коммунист Грудинкин и боец Баринов, были ранены Горчаков, Буянов, Богданов, Усачев, Белавин и другие.
В течение 24 и 25 сентября судостроители совместно с воинами других частей продолжали успешно сдерживать наступление гитлеровцев — за эти дни противник не продвинулся ни на шаг. К исходу 25 сентября из 1100 добровольцев 264-го ОПАБа невредимыми оставалось только около пяти процентов личного состава.
... Лучших из лучших послали в батальон судостроителей Адмиралтейский завод. Ленинградский кораблестроительный институт и завод по обработке цветных металлов. В этих боях погибли сотни отличных корабельных дел мастеров, мастеровых и будущих инженеров, мечтавших создать могучий флот для своей Родины. Эту мечту они как эстафету завещали идущим следом за ними...
Немногие из оставшихся в живых ополченцев вошли в состав 11-й и 10-й стрелковых дивизий 8-й армии.
Добровольческий батальон ленинградских судостроителей перестал существовать как самостоятельная воинская единица, до конца выполнив поставленную перед ним задачу по обороне заданного района. Нанеся противнику большие потери в живой силе и технике, воины-судостроители совместно с другими армейскими частями Ленинградского фронта и моряками Балтийского флота в жестоких боях остановили наступавшие на Ораниенбаум (ныне г. Ломоносов) немецко-фашистские войска.
В тылу гитлеровцев был создан Приморский плацдарм, сыгравший в дальнейшем важную роль в разгроме врага и полном освобождении Ленинграда от блокады в январе 1944 г.
В одной из книг, посвященной героической обороне города Ленина, дается высокая оценка боевым действиям батальона судостроителей:
«В районе Петродворца храбро и умело бились с фашистами добровольцы 264-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона... С 19 по 25 сентября, 6 дней батальон вел кровопролитные бои с противником, удерживая занятые позиции; артиллеристы и пулеметчики бились с врагом до последнего человека». [С. Беляев, П. Кузнецов. Народное ополчение Ленинграда, Лениздат, 1959, стр. 96—97.]
Заняв Новый Петергоф, гитлеровцы разграбили Петергофский дворец и личное имущество горожан, уничтожили многие ценные архитектурные памятники. Однако далеко не всем гитлеровским молодчикам из 291-й фашистской дивизии довелось участвовать в дележе добычи: в ходе сентябрьских боев дивизия была обескровлена, потеряв убитыми и ранеными более половины своего состава. Не ушел впоследствии от справедливого наказания и командир этой дивизии коренной пруссак генерал-лейтенант Курт Герцог, верой и правдой служивший кайзеру Вильгельму, а затем Гитлеру. Он понес справедливую кару за злодеяния против советского народа, совершенные его подчиненными в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях, где было убито, замучено, заживо сожжено более 34 550 советских граждан и угнано в рабство свыше 316000 человек. Курт Герцог и 18 других военных преступников в 1947 г. были осуждены по приговору [Газета «Ленинградская правда», 1947, 13 декабря.] Военного Трибунала Ленинградского военного округа, понеся заслуженную кару.
Так бесславно закончился путь фашистских головорезов.centralsector.narod.ru

Главная страница