Главная страница

ОПАБы

264-й ОПАБ

Из книги "Корабелы в боях за город Ленина"
Очерки о добровольцах-ополченцах судостроительных заводов.
Лениздат, 1971
Стр. 133—245

Корабелы на Петергофских рубежах

Формирование и подготовка

 

Л. М. ВИДУЦКИЙ, Н. И. СЕМЬЯНОВ, М. Д. УТЮЖНИКОВ, В. Б. ЧЕРНОБРИВЕЦ
Это рассказ о героическом добровольческом батальоне судостроителей (264-м ОПАБе), оборонявшем осенью 1941 г. подступы к Петергофу. Пять дней сдерживали ополченцы фашистскую дивизию, которую поддерживали танки и авиация. Это позволило остановить фашистов, организовать жесткую оборону.
Авторы очерка Л. М. Видуцкий, К. И. Семьянов, М. Д. Утюжников — добровольцы 264-го ОПАБа; в настоящее время продолжают трудиться. В. Е. Чернобривец — журналист.

 

ФОРМИРОВАНИЕ БАТАЛЬОНА СУДОСТРОИТЕЛЕЙ

ВСТАВАЙ, СТРАНА ОГРОМНАЯ!

Когда вспоминаешь годы войны теперь, спустя четверть века после ее окончания, в памяти невольно возникает 22 июня 1941 г. И, хотя потом у каждого участника боев были дни более трудные, этот день вспоминается как рубеж, за которым навсегда осталась безмятежная мирная жизнь...
Летнее воскресное утро выдалось на редкость светлым, погожим. По-разному готовились провести этот день ленинградцы. Одни уезжали за город, другие садились за книги, а те, у кого этот день был рабочим, спешили к своим станкам, кораблям, чертежным доскам. И не знали они, что уже много часов подряд идут бои на границе, что советские пограничники бьются до последнего патрона, что фашистская авиация безжалостно бомбит города и села, что уже началась героическая оборона Брестской крепости и первые герои шагнули в бессмертие...
В тот день у студентов Ленинградского кораблестроительного института шла подготовка к экзаменам — сессия была в разгаре. Одни занимались в общежитии, другие — дома, а многие готовились к экзаменам в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. В переполненном зале стояла, как всегда, тишина. Поэтому, когда в первом часу дня в зал торопливо вошел человек в морском кителе, с противогазом на боку и громко, властно произнес: «Товарищи!», все разом встали, до того это было необычно, и уже стоя услышали первое сообщение о начале войны. Зал мигом опустел. Все вышли на Невский, толпы народа стояли у репродукторов. Серьезные, напряженные лица — ленинградцы слушали правительственное сообщение о нападении фашистской Германии. Потом перечислялись военные округа, объявленные на военном положении, в том числе и Ленинградский.
И хотя враг напал неожиданно, исподтишка, растерянности среди населения не было. Народ крепко верил в силу Красной Армии, в мудрость миролюбивой политики Коммунистической партии и Советского Правительства...
В день начала войны старший лейтенант запаса (будущий комбат батальона судостроителей) М. С. Бондаренко был в районном тире, где руководил сдачей норм на значок «Ворошиловский стрелок». Услышав по радио о нападении фашистов, он машинально достал карманные золотые часы (именной подарок Наркома обороны СССР за храбрость в освободительном походе в Западную Украину в 1939 г.) и посмотрел на стрелки, как бы засекая начало нового времени — времени Великой Отечественной войны.
Редактор радиовещания Адмиралтейского завода, будущий комиссар батальона судостроителей, Михаил Александрович Крысов накануне вечером засиделся допоздна за работой. Он еще раз перечитал написанное, сделал некоторую правку и удовлетворенно улыбнулся — материал явно получился. «Завтра после машинки покажу секретарю парткома и — в эфир». Но тут же мысленно поправил себя, глянув на часы:
«Не завтра, а сегодня — уже второй час ночи». И, оторвав с настенного календаря листок с цифрами «21 июня 1941 года», записал как обычно в своем блокноте задание на новый день: «Для подготовки следующей передачи необходимо произведение В. И. Ленина «Что делать?» Перечитать сегодня же после работы». [До войны на Адмиралтейском заводе выходным днем был вторник, а воскресенье — обычным трудовым днем.]
На следующий день утром, отдав печатать законченную ночью статью и просмотрев оперативные материалы, Михаил Александрович отправился по цехам. На длинные беседы в разгар работы он и не рассчитывал, но не побывать на самых ответственных и напряженных участках, не увидеть все самому и не поговорить, хотя бы с несколькими рабочими, он не мог — это уже стало необходимостью. Так было легче ощутить ритм дня, отметить все плюсы и минусы, одним словом, полностью быть в курсе всех дел и как редактору заводского радиовещания, и как члену парткома.
Дождавшись, когда у бригады судомонтажников выдалась свободная минутка для перекура, Крысов подошел, закурил вместе с ними. Они не успели сказать и нескольких слов, как вдруг раздались частые-частые гудки. На тревожный призыв заводского гудка уже бежали люди. Бросился к заводоуправлению и Михаил Александрович. И уже по дороге узнал страшную весть.
Война!
В первые же часы в цехах и отделах прошли стихийно возникшие митинги. Каждому хотелось высказать самое важное и сокровенное. Заводской коллектив вместе с трудящимися других предприятий выступил с предложением увеличить рабочий день, чтобы лучше обеспечить нужды армии и флота. Сотни людей заявили о том, что они становятся на трудовые вахты и берут на себя повышенные социалистические обязательства. Сотни заявлений с требованием отправить на фронт легли на стол секретаря парткома Адмиралтейского завода, а к 4 июля их насчитывалось уже 1713. [ЛПА, ф. 2315, оп. 3, д. 62, л. 8.]
Перед партийной организацией завода жизнь поставила сложнейшие задачи. Нужно было обеспечить фронтовые заказы, принять меры для притока новой рабочей силы, организовать перестройку производства, сформировать подразделения народного ополчения. Приходилось иногда часами разъяснять отдельным товарищам, что нельзя же всем оставить производство, что заказы для фронта должны выполняться без задержки, что, наконец, труд на заводе не менее важен и почетен, чем защита Родины с оружием в руках.
А люди все несли и несли заявления. В этих, порой коряво написанных на листках бумаги строчках, говорила живая душа народа-патриота:
«В грозный час войны, когда советский народ встал на защиту своей Родины, прошу послать меня добровольцем в армию», — писал старший конструктор завода Б. В. Ильин. «Мои товарищи бьются за Родину. Мое место рядом с ними. Отпустите на фронт. Трубомедник достроечного цеха Иван Астахов». Свыше 3500 адмиралтейцев ушли по мобилизации в ряды армии и флота в первые же дни войны.
То же самое происходило и в Кораблестроительном институте, где за несколько дней в комитет комсомола было подано около 1200 заявлений, требующих отправки на фронт. Хотя сессия и продолжалась, профессора и студенты думали об одном: «Как там теперь на фронте?» и с жадностью вчитывались в тревожные сводки Совинформбюро. Никто еще не знал тогда, что не пройдет и месяца, как фашистские орды вторгнутся в Ленинградскую область, что ленинградцам суждено перенести испытания, каких еще не знала история.

ТЫ ЗАПИСАЛСЯ ДОБРОВОЛЬЦЕМ?

В те грозные дни по всей нашей стране как эхо пронеслись слова: «Народное ополчение!» Всего два слова, но они всколыхнули весь советский народ от мала до велика!
Народное ополчение — традиционная, исторически сложившаяся форма организации борьбы русского народа против иноземных захватчиков. Многие древнерусские города (Киев, Смоленск, Тверь, Москва, Новгород) создавали народное войско, успешно сражаясь с половцами, татарами, немецкими псами-рыцарями.
И на этот раз родившееся в гуще народа движение, затем всемерно поддержанное партией и правительством, отражало самое главное его стремление: помочь родной Красной Армии. В этом проявился патриотизм советских людей, их вера в правое дело. Запись добровольцев проходила повсеместно. Потом, в ходе войны, обстоятельства еще не раз требовали людей в армию, и помимо общей мобилизации запасников, на фронт уходили добровольцы из народа. Но особенно памятен всем был первый набор: как и во всяком деле, в котором участвуют многие тысячи людей, всегда помнят первых. Не потому, что они лучше тех, кто шел за ними, а потому, что выйдя вперед, они стали видны всем, они стали во главе всенародного движения.
Всюду на стенах ленинградских домов — плакаты: боец в пилотке, с простертой правой рукой, обращается к ленинградцам: «Ты записался добровольцем?»
На общезаводском митинге рабочие и инженеры — адмиралтейцы подавали заявления о вступлении в ряды народного ополчения. Их тут же зачисляли в 5-й особый батальон судостроителей, формировавшийся на заводе. Первыми добровольцами стали коммунисты М. А. Крысов, Н. А. Чистяков, М. П. Черников, комсорг монтажного цеха А. Альтман, комсомольцы А. Иванов, В. Бобиков, конструктор В. Васильев, фрезеровщик Е. Булюкин, клепальщик Б. Садовнич-Скулаченко и другие.
«— ...Наша сила в единстве и сплоченности, — сказал трубопроводчик Хазов. — Каждый должен активно помогать Красной Армии... Я иду добровольцем на фронт и призываю остающихся на заводе товарищей напрячь все усилия, чтобы трудом во имя победы помочь воинам разбить фашистов...
— Товарищи! Вы уходите на фронт, — заверял добровольцев от имени друзей по цеху рабочий Николаев, — и можете быть спокойны за свой завод. День и ночь в цехах и на участках будет расти производительность труда, будут строиться новые корабли...» [Я. Темкин, И. Иванов, А. Чернявский. «У нас на Галерном островке», Изд. редакции газеты «За коммунизм». Л., 1958, стр. 112—113.]
Внимательно просмотреть списки ополченцев будущего батальона судостроителей было поручено Крысову. В первый день Михаил Александрович вернулся домой уже поздно вечером и почти до утра просидел над списками. Две следующие ночи он тоже посвятил этой работе. Проверяя списки добровольцев, он, знающий каждого по работе, невольно задавал себе вопрос: «Выстоит ли?» Он знал, что борьба будет не на жизнь, а насмерть. Перед его мысленным взором проходили адмиралтейцы Василий Кузнецов, Яков Ривкерман, Глеб Карцев, Протоен Шаров, Алексей Суслов, Михаил Кремень, Александр Внуков, Николай Канарейкин, Андрей Берсеньев и десятки других. Это были люди разных возрастов, специальностей, характеров, коммунисты и беспартийные, отцы семейств и безусые юнцы, но все они горячо любили свою Родину. Это были люди нелегкой профессии — судостроители, создававшие из послушного им металла красавцы-корабли, и свойства металла с годами как бы переходили в черты их характера. Слабых духом металл не любил и такие долго не задерживались на заводе. Строители морских кораблей — это могучее племя резковатых, но твердых людей, для которых не существовало непреодолимых трудностей. «На таких можно положиться», — думал Михаил Александрович, и он не ошибся в них.
Крысов, назначенный комиссаром батальона, спешил составить второй экземпляр списков, который после отправки судостроителей на фронт остался бы в военном столе завода — Михаил Александрович понимал, что очень многим защитникам родного города не доведется вернуться домой. Но ни один из погибших в этих боях не должен остаться неизвестным, не должен быть забыт потомками.
Формирование батальона ополченцев на заводе шло своим чередом. Недостатка в людях не чувствовалось, а вот со снабжением дела обстояли хуже. Не хватало обмундирования и вооружения. Этими вопросами с утра до ночи занимался помощник командира батальона по материально-техническому обеспечению старший политрук Георгий Михайлович Никитин. На его плечах лежали заботы об обеспечении ополченцев обмундированием, винтовками, пулеметами и боеприпасами. В тех условиях, когда в Ленинграде создавалась огромная армия народного ополчения, особенно тяжело было с винтовками. Чтобы вооружить такую массу людей, пришлось мобилизовать все резервы производства на ленинградских заводах и начать срочное изготовление оружия.
Крысов занимался не только повседневными заботами о комплектовании партийного ядра батальона; он старался вникнуть во все дела, потому что по опыту знал: основа успеха любого подразделения в период непосредственных боевых действий закладывается еще в тылу, вдалеке от передовой.
В состав батальона судостроителей вошли добровольцы из Ленинградского кораблестроительного института и завода по обработке цветных металлов, [До войны — завод имени К. Е. Ворошилова.] а также из других организаций. Однако большую часть ополченцев составляли судостроители. Одни — опытные, кадровые рабочие, инженеры и техники, построившие на своем веку не одно судно; другие — будущие корабелы: студенты всех курсов и дипломанты ЛКИ.
В резолюции, принятой на митинге, состоявшемся в институте в понедельник, 23 июня, говорилось:
«Мы, рабочие, служащие, студенты и профессорско-преподавательский состав ... готовы грудью защищать страну социализма... Вместе с 193-миллионным советским народом заявляем в ответ на разбойничье нападение кровавого фашизма, что своим честным, самоотверженным трудом, каждый на своем посту, будем обеспечивать победу над врагом и все, как один, готовы с оружием в руках по первому зову партии и правительства выступить на защиту нашей великой Родины...» [И. В. Никитин. «Ленинградский кораблестроительный институт в Великой Отечественной войне». Труды ЛКИ, 1957, вып. XXI, стр. 96.]
После митинга в партком пришли студенты — участники советско-финляндской войны — добровольцы-лыжники В. И. Чураков и С. К. Володин (руководитель группы ворошиловских стрелков института), разведчик Л. Е. Трамбовский, минометчик Марыгин. Все они подали заявления о вступлении в народное ополчение. Принесли заявления также сталинские стипендиаты И. Павлов, И. Смирнов, дипломанты С. Гринберг, Алексеев, А. Фигичев, Е. Лепихин и многие другие. Вместе со всеми пришел в партком академик В. Л. Поздюнин. Он вынул из кармана заявление и вручил его секретарю парткома: «Желаю принять активное участие в изгнании фашистских полчищ, прошу зачислить меня добровольцем в Красную Армию». [Газета «На защиту Ленинграда», 1941, 6 июля.]
Высокая активность корабелов объяснялась не только патриотическим порывом, свойственным всем советским людям, но и славными боевыми традициями, сложившимися на Адмиралтейском заводе и в ЛКИ на протяжении ряда лет, и тесной братской дружбой с военными моряками Балтийского флота. Еще в 1918 г. в здании института формировались первые заводские отряды Красной Армии. Когда началась советско-финляндская война и Ленинград стал фронтовым городом, тысячи ленинградцев вступили в лыжные батальоны, чтобы с оружием в руках защищать город. Среди них были адмиралтейцы и студенты ЛКИ.
Все они в основном попали в 100-й добровольческий лыжный батальон, формировавшийся в Инженерном замке. Здесь же проходили занятия по боевой и лыжной подготовке. Вскоре батальон вступил в бой. Разгромив большую группу белофиннов, добровольцы овладели их опорными пунктами на островах. В этом бою отличились снайперы С. Володин, В. Чураков, Ф. Субаев, А. Шилов, Ю. Никитин и Б. Жириков, уничтожившие десятки вражеских снайперов. Студенты-судостроители на протяжении всей кампании успешно выполняли задания командования по разведке огневых точек противника и уничтожению «кукушек», закончив войну у стен Выборга. Все они были награждены орденами и медалями Советского Союза.
Фариду Субаеву исполнилось во время сражений с белофиннами всего 19 лет, но его смелостью и боевым мастерством восхищались даже бывалые воины. Однажды Фарид и Юрий Никитин получили приказание прикрывать отход роты, спешившей на выручку группе красноармейцев, окруженной противником. Двое снайперов вступили в бой с двадцатью вражескими солдатами. Меняя позиции, чтобы создать впечатление обороняющейся группы, они обеспечили отход роты, а затем незаметно ускользнули и догнали своих товарищей на марше.
Инженер-конструктор адмиралтеец М. П. Черников в одном из боев с белофиннами получил тяжелое ранение, но как только позволило здоровье, он вернулся на родной завод. И вот теперь Михаил Павлович снова был в числе первых добровольцев завода.
На счету каждого участника финской кампании было не мало боевых дел. Недавние фронтовики стали боевым ядром батальона судостроителей, вокруг которого сплотились все добровольцы.
Узнав о начале войны, рабочие и служащие завода по обработке цветных металлов имени К. Е. Ворошилова, вышли на работу. Они поклялись отвечать врагу ударом на удар. Делом жизни и смерти становился железный лозунг тех дней: «Все для фронта! Все для победы!» Молодой рабочий Шлыков написал в заявлении: «Прошу принять меня добровольцем в ряды Красной Армии. Я хочу быть в рядах тех, кто, не щадя жизни, идет на фронт уничтожать врага, хочу быть среди тех, кто борется за Родину... до последнего дыхания, до последней капли крови...» Рабочий того же завода, орденоносец Карташев попросил разрешения создать свой танковый экипаж для борьбы с гитлеровскими бандитами. [Газета «Ленинградская правда», 1941, 26 июня.]
На заводском митинге первым выступил участник гражданской войны, ветеран труда Семен Петрович Кузнецов.
— Товарищи! Фашистские разбойники несколько часов назад вероломно напали на наш мирный народ... Били мы в гражданскую войну белогвардейцев и интервентов... Одолеем и фашистов.
Сотни тружеников завода по обработке цветных металлов подали заявления с просьбой зачислить их в ряды народного ополчения. Отборочная комиссия приняла 226 добровольцев, из которых 106 человек вошли в состав батальона судостроителей. [Металлурги с Матисова острова. Лениздат, 1967, стр. 141.]

БАТАЛЬОН КОРАБЕЛОВ — СФОРМИРОВАН!

Первые ополченцы-судостроители собрались в здании ЛКИ, где почти круглые сутки работала отборочная комиссия. В ее состав вошли также И. В. Никитин и С. К. Володин. Актовый зал превратили в казарму — здесь спали, отсюда уходили на строевые занятия. Студенческая рота, созданная первой, ежедневно пополнялась новыми добровольцами.
В батальон направлялись ополченцы и из приемного пункта Октябрьского района. Там стояла длинная очередь людей самого различного возраста.
— Отец, в вашем возрасте в армию не берут — сказал председатель отборочной комиссии, обращаясь к седовласому рабочему. Тот ответил:
— Кто же спорит! Ведь я иду не в армию, а в народное ополчение. И, помолчав, спросил:
— Что же я не имею права на защиту Родины?
Довод подействовал. Следующим приняли судового врача Балтийского морского пароходства Федора Федоровича Грачева, только что прибывшего из дальнего плавания. Их обоих направили в батальон судостроителей, который к 5 июля перебазировался на Фонтанку 117.
Во дворе было шумно, многолюдно, из конца в конец спешили связные, выполнявшие приказания командиров взводов и рот, занятых формированием подразделений. В этот период батальон насчитывал уже 1100 человек, в том числе около 450 студентов Ленинградского кораблестроительного института.
Назначение на должность командира батальона получил старший лейтенант Михаил Степанович Бондаренко. Это был волевой энергичный человек. Чувствовалось, что он способен увлечь за собой людей в самое пекло боя, потому что сам отличался решительностью, смелостью. Орден Красной Звезды на гимнастерке — награда за храбрость, проявленную в период советско-финляндской войны — подтверждал это. Опыт кадрового командира во многом способствовал успешному формированию подразделения. Сначала батальон создавался как обычный пехотный, однако затем было решено преобразовать его в отдельный пулеметно-артиллерийский батальон, перед бойцами и командирами которого ставилась задача: построить укрепленный район у платформы Фонтаны (между Новым и Старым Петергофом) на Бабигонских высотах, где раскинулись деревни Сашино, Костино, Низино, Санино, а также у населенных пунктов Марьино и Олино (ныне здесь расположен совхоз «Петродворцовый») и остановить здесь фашистов.
Секретарем парторганизации коммунисты избрали Ивана Васильевича Никитина (ассистента ЛКИ), комсоргом — Сергея Володина (студента 3-го курса института).
Жизнь Ивана Васильевича Никитина была тесно связана с революцией. Восемнадцатилетним парнем он в дни Октября вступает в ряды Красной Гвардии и как стрелок автобатальона Петросовета активно участвует в свержении Временного правительства. В 1919 г. он был принят в партию большевиков. Его направляют на фронт борьбы с бандами Юденича.
На 2-м конгрессе Коминтерна он состоит в охране В. И. Ленина и вместе со всеми делегатами слушает речь вождя. На долгие годы сохранил Иван Васильевич в памяти тот вечер.
В 1921 г. Никитин — участник подавления Кронштадтского мятежа. Под огнем с фортов бежал он вперед по желтому ноздреватому льду, обходя полыньи. В уличной схватке он был контужен взрывом гранаты. После разгрома мятежников И. В. Никитина назначают председателем Кронштадтского отдела Реввоентрибунала Петроградского военного округа. Находясь на этом посту в течение ряда лет Иван Васильевич был активным участником борьбы с контрреволюцией. Затем последовали учеба и долгие годы работы по заданию партии, верным солдатом которой он оставался всегда.
В период советско-финляндской войны Иван Васильевич с присущей ему энергией развернул подготовку снайперов, лыжников, парашютистов и мотоциклистов из студентов ЛКИ, где он, будучи ассистентом на кафедре, выполнял обязанности военного работника парткома в Первом осоавиахимовском военно-морском полуэкипаже.
И вот война с гитлеровской Германией. Снова И. В. Никитин в первых рядах защитников города Ленина.
С. К. Володин, награжденный орденом Красного Знамени за храбрость в боях с белофиннами, принимал активное участие в формировании батальона судостроителей. Являясь вожаком комсомольской организации, он проводил большую политико-воспитательную работу среди молодежи, что дало положительные результаты во время первых, наиболее трудных для молодых добровольцев боев, ставших для многих из них боевым крещением, испытанием мужества.
Степень военной подготовки бойцов, командиров и политработников была не одинакова. Большинство командиров пришло из запаса, часть из них имела опыт советско-финляндской войны, а также освободительного похода в Западную Украину и Белоруссию. Так, например, опытными воинами были помощник командира батальона по строевой части старший лейтенант Георгий Михайлович Михайлов и военный инженер батальона потомственный железнодорожник Вячеслав Иванович Ботов, воевавший еще в гражданскую войну. В 16 лет ушел он добровольцем в Красную Гвардию, а уже в 17 был арестован колчаковской контрразведкой и брошен в Пермскую тюрьму, откуда его освободили вступившие в город части Красной Армии. Затем военная служба, пермское паровозное депо, вступление в партию большевиков, учеба, работа. И вот Вячеслав Иванович снова доброволец.
Большинство студентов ЛКИ получило начальную военную подготовку в военно-морском полуэкипаже, однако некоторые добровольцы даже не умели обращаться с оружием. А задачи перед батальоном ставились серьезные, требовавшие людей самых различных военных и гражданских специальностей: не только стрелков, пулеметчиков и артиллеристов, но и оружейных мастеров, кузнецов, слесарей, радиотелефонистов, прожектористов и т. д. Там, где разговор шел о необходимости пустить в действие механизмы или обработать металл, нужных специалистов не приходилось долго искать, так как для судостроителей это было обычным занятием. Хуже обстояли дела со связистами, артиллеристами, пулеметчиками. Подготовка этих специалистов в обычных условиях длилась бы месяцами, а здесь оставались считанные недели — фашистские армии прорывались с боями через Прибалтику к Ленинграду.
С первых же дней в батальоне установилась атмосфера взаимного доверия, сплоченности, высокой сознательности. Это объяснялось не только тем, что свыше тридцати процентов личного состава были членами партии и комсомольцами. Ведь комплектовалось подразделение в основном из людей, хорошо знающих друг друга по совместной работе в одном цехе, бригаде или по учебе в институте. Так, например, гарнизон одного из дотов составляли рабочие смены мастера Адмиралтейского завода К. Г. Комарова, опытного артиллериста, возглавившего артиллерийский взвод. Гарнизон другой огневой точки состоял из студентов института, участвовавших в войне с белофиннами — Юрия Никитина, Виталия Середы и других. Нередко отцы и сыновья служили вместе. А было и так, как в 3-й роте, когда ветеран-судостроитель, участник первой мировой войны Сидоров привел с собой в ополчение не только сына, но и внука. Всей семьей пришли в батальон Семьяновы: отец Иван Андреевич (погибший в одном из боев), мать Мария Ивановна и сын Николай.
Перед 5-м особым батальоном была поставлена задача: построить и оборонять укрепленный район с долговременными огневыми точками. В связи с этим структура батальона отличалась от общевойскового формирования. Было создано четыре роты, каждая из которых включала в свой состав 14—16 артиллерийских и пулеметных взводов. Каждый взвод (10—13 человек) являлся гарнизоном одной или двух огневых точек. Так, взвод младшего лейтенанта П. В. Цикина состоял из 14 человек и имел две огневые точки у платформы Фонтаны — пулеметные дзоты.
Кроме основных подразделений имелись вспомогательные: взвод разведки, артснабжения, саперный взвод, взвод связи, батарея противотанковых пушек на автотяге, санчасть, хозвзвод, химслужба и т. п.
Должность начальника штаба при формировании выполнял И. Ф. Грачев (позднее — старший лейтенант И. Ф. Мягков), отдавший много сил в период комплектования и организации служб батальона. Командиром первой роты, в которой насчитывалось больше всего бойцов, имевших боевой опыт (так, первый взвод лейтенанта В. Л. Маркова целиком состоял из студентов — участников советско-финляндской войны), стал лейтенант И. Т. Коренков. а политруком — старший политрук Л. Н. Постников. У Леонида Николаевича, коммуниста с 1919 г. была нелегкая жизнь подпольщика-революционера. Затем он сражался в рядах Красной Гвардии за установление власти Советов, воевал на Восточном фронте.
Второй ротой, в которой тоже было много студентов, командовал сначала бывший кавалерист младший лейтенант Г. А. Ильин, а затем опытный артиллерист участник первой мировой и гражданской войн старший лейтенант В. Т. Ковалев, требовательный, но справедливый командир. Политруком роты стал адмиралтеец В. В. Чистяков.
Командиром третьей роты был назначен А. И. Прокофьев, политруком — В. Н. Нилов. Четвертую роту возглавил лейтенант Г. А. Куликов. Политруком у него стал К. А. Плахин. На должность начальника артиллерии батальона не случайно назначили инженера-конструктора завода М. П. Черникова: в период финской кампании строитель кораблей проявил незаурядные способности артиллериста, и вот теперь Михаилу Павловичу доверили артиллерию батальона.

 

ПОДГОТОВКА К БОЯМ

Бывает так: люди встретились впервые, а у них такое чувство, будто бы они давно уже знают друг друга. Может быть, это от взаимной симпатии или от схожести судеб? Так или иначе, но примерно то же самое почувствовали комбат и комиссар при первом знакомстве. Во всяком случае, вскоре они знали, что могут положиться друг на друга. Разве может подвести человек, который выдержал испытания, через которые прошел и ты? В их судьбах действительно было много общего.
Оба выходцы из бедных семей, оба закончили сельские начальные школы, а затем, совсем еще мальчиками, работали по найму. Бондаренко на четыре года моложе Крысова, и потому ему не довелось воевать в гражданскую. Но военного стажа у него было в общей сложности не меньше, потому что он участвовал в освобождении Западной Украины, а затем, так же как и Крысов, воевал с белофиннами. Оба связали свою жизнь с партией Ленина, оба постоянно работали над повышением своих знаний, восполняя пробел в образовании, которое не удалось получить в юношеские годы: окончив комвуз, Крысов стал политработником. А Бондаренко после окончания совпартшколы и гарнизонной военной школы занимал командные должности, затем долгое время работал в Осоавиахиме. И еще их сближало, как это ни казалось странно на первый взгляд, различие характеров: комбат был вспыльчив, скор на решения, комиссар — более вдумчив, внешне спокоен и нарочито медлителен. Они как бы дополняли друг друга. Это и помогло им в короткий срок спаять батальон в одну боевую семью.
С 5 по 17 июля, в дни, предшествовавшие выступлению батальона к месту назначения, шла напряженная боевая и политическая подготовка личного состава.
Строевые занятия начались с первых же дней формирования. Ополченцы маршировали у здания ЛКИ и по Садовой улице на площади у Октябрьского РК ВКП (б). Они изучали устройство стрелкового оружия, овладевали приемами штыкового боя, учились быстро определять и устранять неисправности в оружии. Артиллеристы занимались материальной частью орудий. Обучение велось с помощью плакатов, учебного и боевого оружия. Кроме того, ополченцы получали начальные сведения по топографии, телефонии и т. п.
Начался регулярный выпуск боевых листков. Проводилась читка газет, обсуждался ход военных действий и ближайшие задачи, стоявшие перед батальоном. И комиссар батальона, и политруки подразделений часто беседовали с бойцами, проводили с ними индивидуальные занятия.
На стрельбище в поселке Стрельна не стихали в те дни винтовочные выстрелы — для того чтобы научить ополченцев меткой стрельбе, патронов не жалели. Отрабатывая с бойцами приемы владения оружием, командиры нередко сами выходили на огневой рубеж — ничто не действует так убедительно, как личный пример старшего товарища.
Комбат М. С. Бондаренко часто присутствовал на полевых занятиях. Любил он неожиданно появляться на различных участках учебного поля. Подойдет никем не замеченный, понаблюдает некоторое время и, если что-нибудь не так, обязательно вмешается, поправит младших товарищей.
— Вот вы, лейтенант, — обратился он к одному из группы командиров, отрабатывавших движение по-пластунски. — Попробуйте-ка до того бугорка и обратно.
Лейтенант, на котором и форма-то сидела как-то неуклюже, мешковато, неумело пополз вперед, то и дело приподнимаясь на локтях. Когда он вернулся, Бондаренко разочарованно покачал головой:
— Плохо, товарищ лейтенант, плохо! Вот смотрите, как это делается! Без всяких видимых усилий комбат ползком заскользил по траве.
— Умение двигаться по-пластунски крайне необходимо на передовой, — говорил комбат, обращаясь ко всей группе командиров. — От этого будет зависеть и ваша жизнь и жизнь ваших бойцов. Ведь именно вы должны научить их этому мастерству. Запомните! Если уж вас обнаружил противник и взял, как говорится, на «мушку», ползти не имеет смысла. Нужно как можно скорее, зигзагообразными перебежками уходить из опасной зоны, используя при этом рельеф местности.
И дружески подмигнув сконфузившемуся лейтенанту, добавил с улыбкой:
— Не сомневаюсь, что вы скоро освоите это несложное дело. Только почаще упражняйтесь. Желаю успеха. Да, вот еще что... Обратите внимание на свой внешний вид. Это тоже немаловажная деталь на передовой...
Занимались в эти дни много, особое внимание уделяя стрельбе. И бойцам очень нравилось, когда занятия на огневом рубеже проводил сам комбат, потому что он был и отличным стрелком, и умелым педагогом. В 1934 г. Михаил Степанович стал чемпионом области по стрельбе из боевой винтовки, а в 1936 г. за успехи в стрелковом спорте Бондаренко получил именное оружие. И позже, уже перед самой войной, он частенько бывал в центральном тире Ленинградского гарнизона.
Терпеливо, по нескольку раз объясняя и все показывая на примерах, учил комбат ополченцев обращению с оружием. И они, как правило, быстро усваивали это нелегкое дело. Но некоторым оно давалось не сразу. Подойдя на одном из занятий к бойцу, который никак не мог поразить мишень, Бондаренко негромко спросил:
— Что же это вы так, товарищ боец?
— Винтовка плохая, товарищ старший лейтенант. Не приноровился еще.
— Плохая, говорите? А ну, дайте-ка сюда!
Все, кто находился поблизости, с интересом наблюдали за тем, что будет дальше. Хотя комбат и был отличным стрелком, добиться хороших результатов из видавшей виды трехлинейки образца 1891 года было не просто. Бондаренко тем временем проверил планку прицела, четким движением загнал патрон в патронник и прямо с руки, едва вскинув винтовку, выстрелил.
— Попадание в центр мишени! — сообщил наблюдатель.
— Вот это да! — не удержавшись, восторженно воскликнул кто-то.
— Запомните, товарищ боец: плохих винтовок нет, — возвращая оружие смущенному ополченцу, сказал командир батальона. — Ну, а приноровиться к винтовке необходимо. И чем быстрее, тем лучше. Времени на подготовку у нас осталось совсем мало.
О пятом особом батальоне писали в те дни:
«... В боевых рядах народного ополчения и 57-летний рабочий тов. Курылев, и студент-орденоносец Виталий Середа — герой боев на Карельском перешейке. Таких людей, прошедших боевую школу, овеянных пороховым дымом, в части много. Почти все они командуют подразделениями. Командир пулеметного взвода — краснознаменец тов. Жирков. Ему сорок лет. Служил в Красной Армии. В памятные дни суровой зимы 1940 г. Жирков не раз ходил в разведку и попадал в сложную обстановку. Однажды Жиркова и красноармейца Курчинек в лесу окружили семь финнов. Красные воины не растерялись. Они забросали врага гранатами, обстреляли из автоматов. Троих взяли в плен, остальных ранили и убили...
...Федор Макаев, награжденный медалью «За отвагу», назначен командиром отделения. Добровольцем-лыжником в стужу, в метель пробирался он к финнам, минировал дороги, обрывал связь, снимал с деревьев «кукушек». Однажды, наткнувшись на финскую разведку, он уничтожил двух врагов, добыл у убитого офицера важные оперативные документы. О своих сегодняшних подчиненных Макаев отзывается хорошо:
— Все ребята как на подбор. Боевые. С ними готов выполнить любое задание». [Газета «На защиту Ленинграда», 1941, 8 июля.]
Читка газет в перерывах между напряженными занятиями, горячее обсуждение последних новостей, какими бы они тревожными ни были, беседы о родных и близких, о товарищах, оставшихся на производстве, — все это сделалось духовной потребностью бойцов, оторванных от семьи, от привычного дела.
«На митинге коллектива 3-го цеха, — читал М.Н. Лурье группе бойцов заметку из «Ленинградской правды» за 5 июля о заводе по обработке цветных металлов имени К. Е. Ворошилова, беспартийный инженер тов. Шахов в ответ на речь товарища Сталина объявил себя мобилизованным в народное ополчение и призвал всех трудящихся последовать его примеру...»
— Постой, постой! — перебил его командир взвода В. Ф. Денисов. — Да ведь я его хорошо знаю! Молодец парень!
А в первом взводе Маркова студенты-старшекурсники обсуждали статью профессора Ю. А. Шиманского, в которой, в частности, говорилось: «...Каждый из нас, ленинградец, должен проявить самоотверженность, мужество и организованность. Сделаем все необходимое для победы над немецкими разбойниками». [Газета «Ленинградская правда», 1941, 8 июля.]
— И Шиманского война оторвала от занятий, — задумчиво проговорил Василий Чураков. — Всего две недели назад штудировал я его труды, готовясь к экзаменам, а теперь кажется, будто все это было очень, очень давно.
— Ничего, вот прогоним фрицев и снова будут учебники, походы, рыбалка, ночевки у костра, — мечтательно проговорил кто-то.
— Не так скоро, — строго заметил пулеметчик В. Леонтьев. — До победы путь трудный, долгий. На это и надо настраиваться. А он — рыбалка!
Да, не все тогда еще представляли, какая тяжесть свалилась им на плечи, какие испытания придется пережить за военные годы.
16 июля 1941 г. перед уходом батальона в район Петергофа состоялся прощальный митинг. Вручая ополченцам Красное знамя, депутат Верховного Совета РСФСР М. Г. Андреев и председатель заводского комитета В. М. Каминский от имени адмиралтейцев обратились к бойцам и командирам с напутственным словом. Воины дали клятву биться с врагом до последней капли крови.
18 июля 5-й особый батальон, которому вскоре было присвоено наименование 264-й отдельный пулеметно-артиллерийский (264-й ОПАБ), выступил в расположение своего района обороны, входившего в подчинение Красносельского сектора Красногвардейского укрепленного района. Построившись поротно, ополченцы двинулись к Казанскому собору, к кольцу трамвая № 28. Сотни людей — родственников и друзей провожали добровольцев.
«Разве может кто-нибудь из нас забыть напутствия остающихся товарищей, слезы жен и матерей, провожающих в путь, из которого не каждому суждено вернуться, — думал комиссар М. А. Крысов, глядя в каком сосредоточенном молчании идут по тротуару рядом с колонной бойцов женщины, старики и дети. — Им даже тяжелее, чем нам: они обречены на тревожное ожидание вестей о судьбах родных, близких. Разве есть мера таким страданиям? И за это мы должны отомстить, пусть даже ценой собственных жизней».
Остались за поворотом родные, близкие люди. Солдаты вступали в новую полосу жизни, для многих еще не изведанную. Как-то сложится она, судьба солдатская? Что уготовили суровые испытания тяжелой войны?
В Стрельне батальон, внешне ничем уже не отличавшийся от кадровой войсковой части, построился в походную колонну и с развернутым знаменем впереди тронулся в путь. Командиры рот и взводов, шагавшие во главе своих подразделений, озабоченно оглядывались назад. Их беспокоила мысль: не нарушен ли строй, нет ли отстающих? Ведь это был первый переход батальона на такое значительное расстояние.
— Запевай! — раздалась команда М. С. Бондаренко.
И над колонной зазвенел звонкий голос батальонного запевалы Саши Богданова:
Броня крепка и танки наши быстры, И наши люди мужества полны...
Подхваченная сотнями голосов, песня неслась ввысь. Саша пел и улыбался, радуясь тому, что несмотря на свои 17 лет он, на зависть сверстникам, стал бойцом армии народного ополчения. Винтовка оттягивала плечо, скатка непривычно натирала шею, но юноша не чувствовал тяжести.
Прибыв в Петергоф, расположились биваком в парке Александрия. Затем часть людей перешла в район деревни Сашино, где разместился штаб батальона. Еще раньше в район расположения батальона прибыли машины с винтовками. Укрепленный район должен был иметь: 16 капонирных орудий калибром 76 мм, 20 орудий калибром 45 мм, 68 станковых пулеметов, 49 ручных пулеметов и 446 винтовок. [АМО СССР, ф. ЛАНО, оп. 11192, д. 9, л. 1, 2.]

СТРОИТЕЛЬСТВО УКРЕПРАЙОНА

Отведенный батальону участок обороны являлся частью Петергофского укрепленного узла, начинавшегося в районе Гранильной фабрики (ныне Часового завода) в Старом Петергофе и кончавшегося у деревень Настолово, Райкузи, Пиудузи. Участки противотанковых рвов прикрывались огнем дотов и дзотов, соединявшихся между собой ходами сообщения для пехоты, в которых предусматривались стрелковые ячейки и пулеметные гнезда.
Строительством Петергофского оборонительного узла, входившего в состав Красносельского сектора Красногвардейского укрепленного района, руководил воентехник 1 ранга П. С. Громов. Укрепленный район 264-го ОПАБ строился под наблюдением Г. С. Соколова. Инженерными работами в батальоне руководили Артемьев и Ботов. В первое время весь огромный объем земляных работ (рытье котлованов для будущих дотов и дзотов, окопов, ходов сообщений и т. п.), требовавший большого количества людей, выполнялся силами бойцов и командиров 264-го ОПАБ. По 16 часов в сутки напряженно трудились и занимались боевой подготовкой ополченцы. Кроме того, круглосуточно неслась караульная служба, в которой по очереди принимали участие все роты.
Основным видом оборонительного сооружения в укрепленном районе 264-го ОПАБ были дзоты и доты. Дзот (долговременная земляная огневая точка) — бревенчатый сруб с двойными стенками, устанавливался в котлован, пространство между стенками засыпалось землей и камнями. Сверху настилались бревна в несколько накатов и насыпалась земля. Снаружи дзот, имевший вход и амбразуру, тщательно маскировался дерном или искусственными древесными насаждениями. Внутри такой огневой точки устанавливался пулемет или орудие калибром 45 или 76 мм, обычно спаренное с пулеметом. Наблюдение велось через амбразуру или с помощью перископов.
Доты (долговременные огневые точки) собирались из бетонных блоков, также устанавливавшихся в котлованах. Кроме того, применялись бетонные литые колпаки, рассчитанные на одного-двух бойцов, и так называемые соты — скрывающиеся огневые точки. Сот представлял собой стальную плиту, на которой шарнирно крепился пулемет. Подобная конструкция позволяла при появлении танка спрятать пулемет во внутрь сруба. Затем пулемет вновь можно было установить в боевое положение и вести огонь. Такая огневая точка была, например, у пулеметчиков В. Н. Серова, В. И. Мельницкого и других.
Отвечая за своевременную готовность и боеспособность укрепленного района, комбат меньше всего думал о своем отдыхе. Все время на ногах, все время в беспрестанных заботах. Спать приходилось урывками, ни одной минуты свободного времени. Но несмотря на это, он был всегда чисто выбрит, подтянут, в начищенных до зеркального блеска сапогах. Усталые бойцы невольно приободрялись, глядя на своего командира, работали с усиленной энергией.
Лето выдалось на редкость сухим и жарким. Рыть котлованы приходилось в плотном глинистом слое. Ладони у большинства быстро покрывались волдырями, неумолимо пекло солнце, постоянно хотелось пить. Сняв гимнастерки, бойцы ожесточенно долбили глину, и лишь после обеда, когда становилось особенно жарко, работа прерывалась и начиналась боевая подготовка. К вечеру ополченцы снова брались за ломы и лопаты.
Дзоты 5-го пулеметного взвода младшего лейтенанта П. В. Цикина также возводили сами бойцы. Этот взвод состоял в основном из рабочих-адмиралтейцев. Вассерман, Можжерин, братья Луневы были людьми привычными к физическому труду, но даже они поражались необыкновенной выносливости Никанора Степановича Николаева, потомственного рабочего, которому довелось служить еще в царской армии. Несмотря на свой возраст, он размеренно, казалось, совершенно не чувствуя усталости, «перепахивал» тонны земли, продолжая работать даже тогда, когда молодежь, не выдержав напряжения, объявляла перекур.
Командир взвода П. В. Цикин (бывший рабочий-адмиралтеец) пришел в ополчение из запаса. Непоседливый, в вечных заботах о своих бойцах, Платон Васильевич вместе с тем был строг и требователен к подчиненным.
Помкомвзвода, старший сержант Мочалин, рослый молодой человек, тоже адмиралтеец, отличался какой-то особой военной выправкой. К началу войны он уже отслужил срочную службу в армии, поэтому хорошо владел стрелковым оружием, умело ориентировался в любой обстановке. О его выдержке и бесстрашии лучше всего можно судить по такому эпизоду: во время одного из первых боев у деревни Низино прямо в окоп угодил неразорвавшийся немецкий снаряд. Находившиеся там бойцы замерли, боясь пошевелиться, а Мочалин спокойно взял в руки снаряд и отнес его в сторону, преподав необстрелянной молодежи урок каждодневного солдатского мужества. Занятия по изучению винтовки и пулемета проводил в 5-м пулеметном взводе обычно Мочалин. Что называется вслепую он мог собрать замок «максима». Добиваясь от бойцов умения быстро находить и устранять неисправности пулемета, старший сержант старался проводить занятия в условиях, максимально приближенных к боевым.
Хорошо шли дела и во взводе Н. С. Михайлова из 4-й роты, в котором подобрались в основном литейщики и формовщики с Адмиралтейского. Разные это были люди — и по внешнему виду, и по характеру. Иван Пехтерев, например, добродушный красивый парень, почти двухметрового роста, мог шутя переносить бревна, которые с трудом поднимали трое его товарищей. Петров был строен, гибок, подтянут, отлично владел мастерством пулеметчика. Иван Жилов — шустрый, веселый, острый на язык. Маланчиков, наоборот — мечтательный, медлительный. Все они обладали качествами, так роднившими их: упорством в достижении цели, решительностью. Чувство взаимной симпатии вскоре переросло у них в крепкую дружбу, а она, в свою очередь, сцементировала весь взвод. Н. С. Михайлов, умело опиравшийся на актив взвода, быстро добился в подразделении высокой дисциплины и успехов в боевой подготовке.
В полукилометре от Розового павильона была расположена санчасть батальона. Для нее отрыли и построили большую землянку, надежно защищенную четырьмя накатами бревен. Над ее сооружением потрудились и медсестры, и бойцы из соседних рот. В землянке разместились перевязочная, операционная и изолятор.
Для ускорения строительства Петергофского оборонительного узла на помощь из Ленинграда и Петергофа стали прибывать отряды, сформированные из гражданского населения. Иногда их численность достигала 10000 человек. Это были в основном учащиеся, рабочие и служащие из 16-го строительного треста, трамвайных парков, комбината им. Кирова Смольнинского района, фабрики «Красный треугольник» и других ленинградских предприятий. Они рыли окопы, противотанковые рвы шириной до семи метров и глубиной до трех, помогали бойцам 264-го ОПАБа и других подразделений в рытье котлованов под доты и дзоты. Некоторые оборонительные сооружения были полностью построены руками женщин. Так, в 3-й роте 264-го ОПАБа, занимавшей оборону возле деревни Марьино, над дверью одного из командных пунктов красовалась надпись: «Этот КП сооружен 17-ю женщинами с фабрики «Красный треугольник».
К концу августа сооружение и маскировка всех 104 огневых точек, монтаж вооружения в основном завершились. [АМО СССР, ф. Красногв. УРа. оп. 723854, д. 1, л. 128.] Гарнизоны дотов и дзотов приступили к боевым стрельбам и пристрелке ориентиров на своих участках, демонстрируя хорошую боевую подготовку. Секторы обстрела располагались в направлении предполагаемого наступления противника. Гарнизоны точек, сформированные из бойцов 1, 2 и 4-й рот, должны были принять на себя основной удар фашистов. 3-я рота находилась в резерве. Перед укрепрайоном (УРом) располагались стрелковые окопы и ячейки, предназначавшиеся для пехотных подразделений.
Предполагалось, что связь внутри УРа будет осуществляться с помощью телефонов и радио. Помимо того, что в каждом артиллерийском и пулеметном взводе был свой радиотелефонист, во взводе управления каждой роты имелось отделение связи. Во второй роте, например, им командовал Арюпин. Большая часть этого отделения состояла из студентов третьего курса: Л. Рябова, М. Савельева, А. Сидоренкова, А. Шустрова, Л. Хейфица, Я. Храмцова и других.
Большое внимание по-прежнему уделялось в этот период политико-воспитательной работе: использовались все ее формы и методы, например, сила печатного слова. С особым интересом читали бойцы газету Ленинградской армии народного ополчения «На защиту Ленинграда», часто находя в ней заметки о своих товарищах по работе. Такие материалы обсуждались особенно горячо. Так было, например, с заметкой о военной учебе адмиралтейцев, опубликованной в номере за 8 августа 1941 г.
— Не легко теперь нашим: и работа, и военная подготовка, — заметил рабочий 10-го цеха Виктор Александрович Бобиков, рассматривая фотографии начальника 5-го цеха Афанасьева, старшего конструктора Швайцера и техника 18-го цеха Белякова, запечатленных фотокорреспондентом во время занятий.
— Ну-ка почитай, что о них пишут, — попросил пулеметчик Ф. О. Савинков, много лет до войны проработавший на заводе.
И вот у газеты, дымя цигарками, собралась уже целая группа адмиралтейцев. Молча слушали, рассматривали фотографии своих товарищей. Каждый вспоминал прошлое: кто завод, кто дом и все, что осталось там, в городе. Подошел комиссар батальона и, окинув быстрым взглядом сосредоточенные лица бойцов, произнес задумчиво:
— С нашего завода ушло в армию несколько тысяч человек. Опытных людей осталось мало, корабли приходят на ремонт с боевыми повреждениями. Фронт требует много оружия. К станкам встают подростки, вчерашние школьники — наша смена. Какой будет жизнь наших сыновей, что ждет их в будущем — это теперь зависит от нас, их защитников. Мы должны не только остановить врага, но погнать его на запад, разгромить, уничтожить в собственном логове!
Последние слова Крысов произнес сурово, с ненавистью. И настроение комиссара передавалось бойцам: каждый невольно думал о том, какие неисчислимые страдания принесли гитлеровцы на нашу землю, сколько горя в каждую семью. Но час расплаты придет. Ведь нельзя победить народ, вставший как один человек на защиту своего отечества!
День парторга батальона Ивана Васильевича Никитина был насыщен самыми разными и неотложными делами. Вот он работает с комиссией по проверке соревнования между 264-м и 265-м ОПАБами на лучшую боевую подготовку и быстрейшее окончание оборонных работ; к его советам, как лучше поставить это немаловажное дело, внимательно прислушиваются члены комиссии — политрук В. Нилов, комсомолец 1-й роты Л. Яцкевич, командиры из 4-й и 2-й рот И. Кипрушин и Н. Сундуков. А через несколько минут Иван Васильевич ведет разговор с командиром взвода разведки коммунистом И. П. Азганьевым. Тот рассказывает парторгу о результатах поиска в предполье батальона, о том, как показали себя в разведке коммунисты Е. И. Дубовиченко, Е. Д. Заславский, Медко и П. С. Истратов, являющиеся боевым ядром взвода.
Надо еще успеть обойти позиции батальона, побеседовать с коммунистами, а вечером — заседание партийного бюро: предстоит прием в партию командиров дзотов Б. А. Фреймана и Д. И. Мейтина, необходимо обсудить материалы об опыте первых недель войны, поступившие из Политуправления фронта, наметить мероприятия по организации партийной работы в боевой обстановке.
И лишь поздно ночью, после разговора с комиссаром М. А. Крысовым, Иван Васильевич вспоминает, что так и не написал письма домой. Взял ручку, нахлынули невеселые думы. Жена Валентина Алексеевна и дочь Нелли на окопах в Копорье вместе со студентами и преподавателями из «корабелки». «Да, нелегко им теперь», — думает Иван Васильевич, начиная письмо. А за порогом блиндажа уже брезжит рассвет — начинается новый день фронтовой жизни.
... На переднем крае, во взводах и ротах часто можно было видеть комсорга батальона Сергея Володина. Отличная армейская выправка и орден Красного Знамени вызывали у бойцов, особенно молодых, чувство невольной зависти и уважения. Он объезжал линию обороны на велосипеде, задерживаясь подолгу там, где преобладала молодежь. Рассказывал о боях с белофиннами, повадках врага, о подвигах товарищей по оружию.
Однажды, в начале сентября, Володин вошел во время обеда в землянку взвода артснаба и, расстегнув планшет, вынул аккуратно сложенный номер газеты «На защиту Ленинграда» за 7 сентября 1941 г. Обычно веселый, разговорчивый, он молча уставился в газетные строки.
— Ты что сегодня такой пасмурный, Сергей, — подошел к нему Ф. Ф. Лебедев.
— Понимаешь, все никак не могу поверить... друг был у меня... Фарид Субаев... Вместе учились, вместе в финскую воевали... А на днях, вот, похоронили его в Ленинграде... понимаешь, погиб в разведке. Рядом воевал — в 265-м батальоне... геройский был парень...
— О нем здесь написано?
— О нем... Пишут, что недавно группа разведчиков во главе с Субаевым устроила фрицам хорошую баню: те к атаке готовились, а наши подожгли дома, в которых они засели, да гранатами закидали. У фрицев, конечно, паника. А тут еще пехота наша ударила... Одним словом, отбили деревню...
Помолчав, словно припоминая что-то забытое, Володин продолжал рассказывать:
— Еще на Карельском перешейке поражал он всех своей выдержкой: бывало обнаружит «кукушку», неторопливо вскинет винтовку, и тут уже наверняка финну конец: стрелял Субаев снайперски! А как воевал: начал финскую солдатом, а кончил командиром взвода, дошел до Выборга... Недаром столько народу было на его похоронах. Проводили достойно — как героя...
Незаметно разговор перешел на темы дня. Комсорг расспросил, как идет доставка боеприпасов, сколько получено стрелкового оружия. Пообедав вместе с бойцами, похвалил повара В. Ф. Абрамова за добросовестное отношение к своему немаловажному делу. Прощаясь, Володин оставил бойцам пачку свежих газет и отправился во 2-ю роту.
В батальонном клубе, начальником которого стал бывший заместитель декана кораблестроительного факультета Н. В. Гаврилов, с помощью Октябрьского райкома ВКП(б) была организована библиотека. Несмотря на большую занятость, ополченцы находили время читать художественную литературу. Большим спросом пользовались книги о войне, популярны были Шолохов, Лев Толстой, Горький, Чехов, статьи Ильи Эренбурга. Особенно много читала 2-я рота, в 16 взводах которой насчитывалось около 300 человек, а в их формулярах числилось до 500 книг. Н. В Гаврилов шутил по этому поводу, что 2-я рота «обчитывает» весь батальон.
В августе 264-й ОПАБ посетила делегация заслуженных рабочих, организованная ЦК профсоюза судостроительной промышленности и возглавляемая председателем ЦК профсоюза. Делегаты привезли подарки и обращение рабочих, призывавших защищать родной Ленинград до последней капли крови. Это обращение обсуждалось на политбеседах в подразделениях батальона.
Необходимо заметить, что судостроители, особенно адмиралтейцы, были частыми гостями на передовой. Встречи с бойцами проходили прямо у окопов и блиндажей. Нередко здесь встречались старые знакомые, не один год работавшие в одном цехе или бригаде. И тогда начинались задушевные разговоры о понятных и дорогих людям вещах. Частенько после митинга заводские делегаты снимали пиджаки и брались за лопаты, допоздна работая вместе с ополченцами. Такая вот живая связь воинов и тружеников фронтового города укрепляла их силы, их веру в победу над врагом.
Во второй половине августа обстановка на фронте резко ухудшилась. В связи с продвижением гитлеровцев на ближние подступы к Ленинграду возникла угроза непосредственного вторжения фашистов в город. 21 августа было опубликовано воззвание за подписями К. Е. Ворошилова, А. А. Жданова и П. С. Попкова. В нем, в частности, говорилось:
«Бейтесь до последней капли крови, товарищи, держитесь за каждую пядь земли, будьте стойки до конца!.. Ни шагу назад! Бесстрашия, мужества, отваги ждет от Вас родной народ! Вперед, к победе!» [Газета «Ленинградская правда», 1941, 21 августа.] Этот призыв горячо обсуждался во всех подразделениях батальона. Бойцы поклялись остановить фашистов у Петергофа.
Прорыв немцев на ближние подступы к Ленинграду поставил под угрозу левый фланг укрепленного района 264-го ОПАБа. Здесь, на рубеже деревень Мишино—Олино—Марьино, во втором эшелоне, располагалась лишь 3-я рота и отсутствовала стройная система инженерных сооружений с долговременными огневыми точками. Противника ожидали с запада, со стороны Прибалтики, поэтому главное внимание уделялось укреплению Бабигонских высот, где в районе деревень Низино—Костино—Сашино «вгрызались» в землю 1-я, 2-я и 4-я роты.
В записной книжке командира пятого взвода 3-й роты младшего лейтенанта В. Н. Васильева, с которой он не расставался с начала войны, есть такие строки:
«26 августа. Людей не дали. Налицо 5 бойцов. Троих надо отправить на учебную стрельбу. Работы не двигаются». [Фонды Государственного музея истории Ленинграда.]
И лишь в первых числах сентября, когда стало ясно, что фашисты выходят в тыл батальона, начали приниматься более эффективные меры для укрепления левого фланга. Были срочно вырыты траншеи, ходы сообщения, огневые позиции для пулеметов и орудий, сооружены землянки, удлинен противотанковый ров. Строительство же долговременных оборонительных укреплений завершить не удалось — не хватило времени.
Появление противника с востока и юго-востока осложнило положение всего батальона. Большая часть дотов и дзотов потеряла свое основное назначение, ротам первого эшелона оставалось действовать как обычным стрелковым подразделениям.

ВНИМАНИЕ! ВОЗДУХ!

Гитлеровская авиация совершала ежедневные налеты на пригороды Ленинграда. Не сумев пробиться к городу, фашистские летчики весь свой смертоносный груз обрушивали на оборонительные сооружения, на мирных жителей близлежащих поселков и деревень.
Во время одного из налетов на район низинского аэродрома, расположенного рядом с укрепрайоном 264-го ОПАБа, бойцы 4-й роты, не ожидая команды, открыли дружный огонь из винтовок по гитлеровским самолетам. Выскочив на бруствер окопа, ополченцы взвода Михайлова, невзирая на свист осколков, яростно стреляли по низко летящим стервятникам. Конечно, трудно было рассчитывать на то, что кто-нибудь из них мог бы сбить бронированный снизу «юнкерс» из простой трехлинейки. Но гораздо важнее была психологическая сторона этого дела: впервые попав под интенсивную бомбежку, еще необстрелянные ополченцы не оробели, а оказали врагу активное сопротивление. Командир взвода, хотя и остался доволен боевым духом молодежи, впредь запретил стрельбу из винтовок по самолетам, чтобы не демаскировать укрепленный район.
Фашистская авиация не раз пыталась прорваться к Кронштадту. Над позициями батальона разыгрывались жаркие воздушные бои. Ополченцы с замиранием сердца наблюдали за действиями краснозвездных истребителей. Из фронтовой армейской газеты они узнавали о подвигах наших летчиков Байсултанова, Игоря Каберова, Николая Соседина и других, патрулировавших над Петергофом и соседними участками фронта. Однажды звено истребителей приняло участие в боях над Дугой, где советские бомбардировщики разбомбили крупную мотомеханизированную колонну противника в районе деревень Сабска и Осьмино. Мужественно сражался Алиев: в трудную минуту прикрыл Соседина, подавив зенитную пушку врага. А на обратном пути Алиев вступил в бой сразу с тремя немецкими бомбардировщиками. Два сбил, а третий решил таранить, так как исчерпал весь боезапас. Он шел на таран, но фашист опередил удар — снаряд, выпущенный с короткой дистанции, разорвался в кабине Алиева. Смертельно раненый герой все же сумел посадить свой «ястребок» за деревней Гостилицы. Когда люди подбежали к самолету, летчик сидел в кабине и еще держался за рычаги управления.
— Я выполнил... Прощайте..., — это все, что он смог произнести. Врач осмотрел израненного героя и был поражен силой его воли: более 30 осколочных ранений получил летчик и все же посадил самолет! Посмертно лейтенант Г. Б. Алиев был награжден орденом Ленина. О его подвиге рассказывалось на политинформациях, проведенных в подразделениях батальона. Однажды на выполнение боевого задания ушли три звена истребителей. Выполнив задание, вернулись семь самолетов, а потом — еще один, на плоскости крыла которого... был командир эскадрильи Николай Свитенко. Оказалось, что его поврежденный самолет сел в тылу врага. Увидев это, его ведомый Алибек Слонов приземлился рядом и на глазах у подбегающих гитлеровцев выручил друга из беды. Этот случай горячо обсуждался среди добровольцев батальона, как яркий пример взаимовыручки в бою.
Особенно ожесточенные налеты совершали фашисты на аэродром морской авиации у деревни Низино. Бойцы знали, что в небе над Петергофом отважно сражается Петр Антонович Бринько. Они много слышали о его мужестве, знали, что он почти круглосуточно дежурит в кабине своего самолета и первым поднимается в небо по боевой тревоге. Пятнадцать уничтоженных самолетов врага (один из них — тараном) и свыше 30 сбитых в групповых боях вместе с боевыми друзьями — таков был боевой счет советского аса. Капитан П. А. Бринько и его боевой друг Алексей Антоненко первыми в этой войне среди летчиков морской авиации удостоились высокого звания Героя Советского Союза.
16 сентября задымились пожары у Стрельны: фашисты прорывались к берегу залива. Орудийный гул докатывался до Петергофа. П. А. Бринько сидел в землянке и, прислушиваясь к отдаленной канонаде, быстро ел, зажав котелок между колен. В это время в землянку вошел помощник командира батальона Г. М. Никитин, хорошо знакомый с летчиком. Они оба любили спорт, а Георгий Михайлович имел личные спортивные достижения. В 1927 г. он защищал честь страны в составе советской делегации на спартакиаде скандинавских стран. А через год он занял призовое место в толкании ядра на первой спартакиаде в СССР, так что друзьям было о чем поговорить и поспорить...
Бринько жестом пригласил сесть рядом и протянул свою ложку: садись, мол, подкрепись, а мне пора вылетать, и быстро вышел, услышав стрельбу зениток. Никитин машинально сунул ложку за голенище и выбежал следом из землянки. Самолет Бринько взмыл в небо и пошел на сближение с противником.
Славный балтийский сокол погиб в воздушном бою над Стрельной, а ложка как памятная реликвия навсегда осталась у Георгия Михайловича.
Мужеству, стойкости, хладнокровию ополченцы учились не только у знаменитых пилотов, но и у тех воинов, которые уже сражались с врагом на дальних подступах к городу. Не менее яркими были примеры массового героизма гражданского населения во время варварских налетов фашистской авиации на Ленинград. Так, 9 сентября после возвращения нескольких связных из командировки, батальон узнал о первом массированном налете на родной город, начавшемся вечером 8 сентября. От тысяч бомб пострадали жилые дома, люди, материальные ценности. Загорелись Бадаевские склады, где хранились запасы продуктов. [Б.Ф. Бычевский. Город-фронт. Лениздат, 1967, стр. 91.] Продовольствие не было своевременно рассредоточено, и это привело к гибели 3000 т муки и 2500 т сахара-рафинада. [Д. В. Павлов. Ленинград в блокаде. Изд-во «Советская Россия», 1969, стр. 94.] Пылали дома на многих проспектах и улицах. Но ленинградцы не растерялись и стойко боролись с пожарами и зажигательными бомбами.
Чувство беспокойства о родных и близких, гнев и ненависть к гитлеровцам, безжалостно разрушающим город трех революций, город бесценных памятников мировой культуры, еще больше ожесточили ополченцев против ненавистных захватчиков. С болью в сердце слушали они рассказы о событиях вчерашнего дня и минувшей ночи. Боец артвзвода 2-й роты, бывший рабочий-адмиралтеец Константин Кузьмин как нельзя лучше выразил общее мнение:
— Бить их надо насмерть! Да так, чтобы ни один не ушел! Уж скорей бы в бой!
Воинам хотелось поскорее отомстить фашистам за все их зверства и насилия. Ждать оставалось недолго. Дальнейшие события показали, что укрепленный район батальона судостроителей оказался крепким орешком для гитлеровцев — многие из них нашли здесь свою могилу.

Формирование и подготовка

ОПАБы

Главная страница

Сайт управляется системой uCoz