Предыдущий текст — Следующий текст
ЦГАИПД, ф. 4000, оп.17, д.12
Беседа
с Иваном Фёдоровичем Андреевым
бывш. бойцом 85-го истребительного батальона, приданного 2-й Московской ДНО
7 февраля 1971г.
Беседу вёл ст. научный сотрудник Ю.Н.Яблочкин
<...>
Вопрос: У вас в батальоне были кадровые командиры?
Ответ: Нет. Был только офицер от военкомата, который сопровождал нас на стрельбище
и организовывал занятия.
Числа 12 или 13 июля ночью или на рассвете, явился командир, нас подняли и нам
зачитали фамилии примерно половины состава. Им приказали построиться. Они быстро
оделись, построились и их повели, как мы полагали, на какую-то тренировку.
В: По какому принципу произошёл этот отбор?
О: Принцип не чувствовался. Просто, видимо, брали целыми отделениями или же
взводами. Моих ближайших соседей по кроватям, помню, не взяли. С этими товарищами
мы больше не встречались. Как мы потом узнали, их в тот же день отправили под
Лугу. Это были дни, когда немцы прорвались на реку Лугу.
В этот же день, но днём, ушли из института [Технологического] и мы все, оставшиеся
в батальоне. Нас построили и отвели в военкомат. Там дополнительно выдали значительное
количество патронов. Я целиком набил свой патронташ и ещё была дополнительная
пачка. Оттуда нас отвели в Летний сад. Туда стали накапливаться и другие какие-то
отряды. Потом нас перевели в здание, которое выходит на Фонтанку и там мы провели
ночь. Утром, помню, искупались в Фонтанке. Там у нас отобрали все документы:
паспорта, комсомольские и студенческие билеты. Всё это было оформлено списком,
упаковано и отправлено по организациям. Затем нас переодели: брюки, сапоги,
пилотки и тужурки типа ватников, но не как гражданские ватники.
В: Для какой цели вас переодевали, вы ещё не знали?
О: Не знали, но предполагали, что нас готовят для отправки на борьбу с каким-то
десантом или что-нибудь такое. Наша подготовка, видимо, была окончена и нас
можно [было] бросить в дело.
Через некоторое время нас посадили на военные машины и повезли.
В: Перед отправкой у вас произошли какие-нибудь организационные перемены?
О: Появились военные люди, кадровые военные. Они занимались нашим снаряжением,
посадкой в машины. Военные нам сказали, что обстановка на фронте осложнилась
и нас подтягивают поближе к передовой.
Нас повезли. Проехали Кировский район, за Нарвскую заставу и выехали на шоссе.
Проехали через Красное Село, дорогой несколько раз останавливались, когда налетали
самолёты, высаживались из машин, прятались. Совсем нас высадили в районе села
Ивановского на опушке леса. Там прорвались немцы, нацеливаясь на Веймарн.
В: Когда вы прибыли, 2-я ДНО уже была там?
О: Это трудно сказать, потому что там кругом было уже много военных. Были там
и кадровые части.
Мы спешились, машины ушли. Нас оставили в лесу.
В: Вы по-прежнему не знали куда вас везли?
О: Нет. Сказали, что поближе к передовой, в этом есть необходимость. Но мы этого
жаждали и даже были рады, что наконец-то нас везут на фронт.
Разгрузились где-то под утро. Наступил день и через нас начали летать снаряды.
Понимаете, мы под обстрелом были впервые, снаряд летит где-нибудь за километр,
а мы прижимаемся, кажется, что каждый в нас. Страшновато было. Несколько раз
в этом лесу нас обстреливали сверху. Начали появляться легко раненые. Самолёты
стреляли разрывными пулями, которые разлетались при соприкосновении с листьями,
деревьями. Наутро мимо нас проносили раненых. Окровавленные тела. Несли с передовой.
В: И как это действовало психологически?
О: Это было страшно для психики. Самолёты немецкие здорово контролировали и
раненых несли не по дороге, а опушкой леса. Мы помогали носильщикам. Это было
в двух-трёх километрах от передовой, не больше. Трудным был первый день: и снаряды,
и самолёты, и раненых несут. Но к концу дня мы стали чуть «грамотнее» – начали
на слух улавливать те снаряды, которые летят к нам, и те, что мимо. Появился
первый боевой опыт. Но мы пока ещё бездействовали.
Под конец дня, как сейчас помню, была дана команда построиться. Не на дороге,
а тут же на опушке. В это время мимо нас вперёд потянулись танки, орудия. Прошло
ещё несколько колонн войск. Проехали броневики. Появились старшие офицеры –
полковники, подполковники. Вдруг чуть ли не бегом приблизился к нам один из
таких командиров, что-то приказал нашим командирам и нас выдвинули к этой просёлочной
дороге. Останавливается неожиданно один из броневиков и из него выходит К.Е.Ворошилов.
Представьте только чем для нас, так называемых военных, был маршал Ворошилов.
Его появление вызвало в нас такой душевный подъём, радость и волнение, что под
его знамёнами мы готовы были идти и в огонь и в воду. Теперь нам не страшны
были ни снаряды, ничто. Его броневичок был совсем неподалёку от нас. Его невозможно
было не узнать. Отлично и сейчас помню: кожаная фуражка, кожаное пальто и из-под
фуражки белые-белые, как снег, виски. Тут же остановились другие броневики,
его сопровождавшие, и офицеры столпились вокруг маршала. Это было в несколько
метрах от меня и я даже слышал отдельные слова их разговора. Он их за что-то
жёстко распекал, указывал рукой то в одну, то в другую сторону и командиры разлетались
выполнять приказы. Видимо, он непосредственно командовал этим наступлением.
Затем он обратился к нам (мы стояли в строю по команде «смирно») с приветственными
словами: приветствую вас, родина зовёт, исполним свой долг. Это было очень короткое
и зажигательное обращение. Затем он на своём броневичке уехал дальше вперёд.
Пошли воинские части, а уже следом пристроили нас. Но шли мы не массой, а по
группам, квантами.
В: Это было какое время дня?
О: Под вечер. Накануне прошёл дождь и в этот день погода была хорошей.
В: Вы подтягивались на исходные позиции или прямо в бой?
О: Нет, на исходные. Когда нас туда подвели, мы оказались неподалёку от шоссе,
совсем близко от реки, в предречной болотинке. Тут уже было много войск, в том
числе моряки. По обеим сторонам этой дороги перед мостом нас было сосредоточено
много. Мост был цел.
В: Через Лугу.
О: По-моему, это была не Луга, но какая-то довольно глубокая и широкая река.
Я забыл её название.
Итак, мы стоим, стоим сзади, впереди – кадровые части. Где-то там Ворошилов,
в километре от немцев. Вечереет.
В: Вас беспокоили огнём?
О: Нет, никакой стрельбы не было. Потом расположили нас у дороги. Мы залегли,
лежим наготове. Дорога видна, видны и танкетки впереди. И вот тут началась стрельба.
В: Кто стрелял?
О: Тут было трудно разобраться. Всяко было. И немцы стреляли, и наши. Начался
огневой бой. К счастью, авиации не было. Эта пальба длилась не так долго. Как
мы поняли, немцам не удалось перейти реку. Немец ни в эту ночь, ни на следующий
день здесь не стал лезть. Правда, потом на дороге, у обочины мы видели наши
подбитые танки.
Сколько мы там часов пробыли – трудно сказать. Ночь прошла незаметно, в напряжённом
ожидании. Затем нас отвели от этого моста. Отошли мы к селу Среднему и опять
расположились у дороги в боевой готовности. Контролировали дорогу. Наконец,
мы вышли за деревню Мануйлово, большую, длинную деревню, расположенную вдоль
дороги. Нас разместили в большом сарае между деревней и станцией Веймарн. Здесь
и пробыли несколько дней. Вырыли окопчики, каждый узнал своё место, которое
должен занять в случае тревоги. Несли караульную службу, наблюдали за дорогой,
за воздухом.
В: А к этому времени вы уже имели потери?
О: Да, в том бою у моста тот, кто был поближе, мог быть и были ранены. Например,
Каменецкий, кажется. Он был ранен и стал инвалидом в тот вечер, пробыв на фронте
одни сутки.
В: Это были одиночные потери.
О: Да, одиночные.
В: Над Мануйлово были немецкие самолёты?
О: Да, всё время держали деревню на прицеле.
В: Разведывательные или же бомбили?
О: Нам-то было всё равно, мы всех боялись, пока не научились различать. Веймарн
бомбили несколько раз и во-всю, он от нас был в двух-трёх километрах. Там даже
туалет разбили.
В: А в Мануйлово бомбили?
О: А что его бомбить? Но оно горело.
В Мануйлово мы пробыли, вероятно, с неделю. Охраняли дорогу. Затем из нас был
сформирован отряд для выполнения спецзадания в тылу врага. Кто командовал им
– не знаю, не наши люди. Видимо, старые коммунисты, но не кадровики. Отбирали
в отряд добровольцев. Не все были желающими. Я пошёл. Набралось что-то около
полсотни человек, если не больше. Наша цель – уничтожить немецкий склад за фронтом,
в нескольких десятках километров от нас, на той стороне Луги. Шли мы туда лесом
через болота, какие-то речки. Двигались только ночью. Путь был сложным и долгим.
Проходили, обходя, мимо населённых пунктов. Разведка узнавала, есть ли там немцы.
В одной деревне вроде и были немцы, поэтому подальше отошли. И добрались до
пункта назначения.
В: Сколько времени вы шли туда?centralsector.narod.ru
О: Суток двое-трое. Несколько дней мы проходили. Уничтожить склад полностью,
помоему, не удалось.
В: Вы несли с собой взрывчатку?
О: Всё было.
В: А подрывники свои?
О: Нет, нет, они были чужими. С ними, помнится, был какой-то офицер.
После выполнения этого задания отправились обратно. По дороге нами было совершено
несколько нападений на немецкие машины и мотоциклистов. Подбили машину и мотоцикл.
В: Обратно вы шли тем же путём?
О: Я затрудняюсь вам сказать.
В: Никаких потерь не было?
О: Нет, потери были. В тех отделениях, которые непосредственно участвовали в
операции против склада, появилось много раненых. Около десятка раненых, причём
тяжело. Их надо было нести. И мы их несли, пока не выбрались к своим.
Когда двигались обратно, мы вышли к реке Луге, где нас сильно обстреляли немцы
из пулемётов с железнодорожного полотна. Там был новый железнодорожный путь
и такой же мост. Мы уже были обессиленными, довольно солидно измотаны. Перейти
тут Лугу не удалось, и мы отошли километра на два от этой линии. И на том направлении
мы преодолели Лугу, кто на лодках, а кто и вплавь.
В: Организованно переправились?
О: Организованно, всем отрядом.
В: Днём или ночью?
О: Рано-рано утром. По-существу, ночью.
В: Переправились, значит, неподалёку от железнодорожного моста?
О: Километрах в двух. Эти селения, где мы переправлялись, назывались М. и Б.
Кленца.
Когда нас обстреливали недалеко от моста, состояние наше было тяжёлым: знаем,
рядом, на той стороне наша земля, казалось, всё, вот уже вышли, а тут этот губительный
огонь. Тут тоже появились раненые. Кстати, тяжело раненых мы сдали где-то раньше.
Там встретили нас военные и они, видимо, указали, где перейти.
/продолжение – 8 февраля 1971 г./
В: Каковы были ваши чисто психологические ощущения и впечатления, когда вы
попали, впервые попали в тыл врага?
О: Видите ли, мы считали эту землю нашей родной, немца мы не видели, поэтому
общего страха у нас не было и не могло быть. Но вполне естественно всё же было
немного не по себе. Раз мы попали на территорию, занятую врагом, то со всех
сторон, из-за каждого куста можно было ожидать немецкой пули. У нас были винтовки.
А у них автоматы и поливают они из них, не целясь.
В: Вы представляли тогда, в чём должны отличаться ваши действия за линией фронта
от обычной борьбы?
О: Нет. Мы знали, что задание не из лёгких, должны встретиться с фашистом. Чувствовали
ответственность, волнение нервное, безусловно, было высоко, и это всё время
ощущалось.
В: Что вы несли с собой?
О: Винтовку, противогаз, много патронов, бутыли с горючей жидкостью. сухой паёк
на несколько дней. В общем, много. С питанием, припоминается, в конце было очень
неважно.
Самым для меня страшным и трудным было время, когда мы, возвращаясь, подошли
к железной дороге. Сил уже почти не было. Мы несли много раненых. Шли и ночью
и днём по открытым болотам. Нас часто обстреливали из пулемётов. С воздуха тоже
житья не давали. Всё время держали под наблюдением. Короче, у дороги силы были
на исходе. Еле-еле тащились и есть смертельно хотелось. И нам говорили: вот-вот,
ребята, скоро всё, осталось немного. И вдруг пулемётные очереди. Сразу несколько,
с разных сторон. Прямо так и накрыли.
В: Вы напоролись на пулемёты?
О: Напоролись, да. И вот тут психологически было очень тяжело. Ведь там, за
рекой, наши. Там всё родное, русские деревни, русские люди. Буквально несколько
десятков метров отделяет и тут мы можем сложить головы. Было ощущение будто
ты вернулся с того света и тут, рукой подать, твоя родина, отечество.
Когда нас обстреляли, была команда залечь. Мы не ответили на стрельбу, только
наши пулемётчики, выдвинувшись несколько вперёд, дали в сторону врага несколько
очередей, прикрывая отход. Отошли в другое место. И тут я ощутил, что такое
второе дыхание.
В: Вас немцы не преследовали?
О: Нет.
Мы отошли и затем переправились вплавь через Лугу.
В: А в чём заключалось ваше второе дыхание?
О: Казалось бы, мы были совершенно обессилены. Казалось, доведи нас до определённого
места у железной дороги, мы там упадём замертво и уснём, несмотря на жестокий
голод. А тут, когда была дана команда спуститься к реке для переправы, откуда-то
вдруг взялись силы, внутренняя организация. И мы не просто сбежали к реке, а
совершенно организованно, чётко, с винтовками наготовке переправились на тот
берег. У берега появились военные, даже одна лодка была, на которой переправили
раненых. Военные скомандовали переправу.
В: А все умели плавать?
О: Нет, не все. Помнится, пожилые бойцы плыли, держась за лодочку. Кто посильнее
из ребят, дважды переправлялись, помогая другим.
В: Там глубокая река?
О: Нет, не очень, но всё же надо было плыть. <...>
В: Вам выдали сухой паёк на несколько дней. Как вы считаете, [у] вас не хватило
продовольствия потому, что его было мало или же потому, что вы не сумели правильно
его распределить по дням похода?
О: Думается потому, что мы там задержались дольше, чем предполагалось. Обратный
путь был более медленным, долгим. Не исключено, что по неопытности где-то не
рассчитали и с продовольствием мы сами. <...>
В: По вашему представлению, вы выполнили боевую задачу?
О: Не знаю, полностью ли мы выполнили, но до той деревни, где был расположен
заданный склад или какой-другой объект наша группа дошла. Мы окружили это место.
Я не был в первом эшелоне, видимо, находился в группе обеспечения, поэтому подробностей
не знаю. Основное дело здесь делали, думается, люди постарше, потому что и среди
раненых там была не молодёжь. «Старики» были поопытнее и им, видимо, больше
доверяли. И это было справедливо.
В: Но возвратимся к рассказу. Итак, вы переправились через Лугу...
О: Переправились мы где-то недалеко от моста.
В: В пределах видимости?
О: Нет. Мы переправлялись в низинке, а мост стоит там, где местность повыше.
В: Переправлялись ночью?
О: Нет, на рассвете. Уже видно было.
Когда переправлялись были раненые (при обстреле с насыпи). Их, правда, было
немного. Перешли реку благополучно. На той стороне нас накормили.
В: И куда вы попали после переправы?
О: В деревушку у речки. Она была не занята врагом. Там появились военные. Видимо,
там оборонялась какая-то воинская часть и они дали продуктов. Сама деревушка
была пуста. Когда поели, кто отправился на посты, кто – отдыхать. Но пробыли
недолго, несколько часов. Вдруг прямо по домам начали стрелять немецкие миномёты
с другого берега. Может, они следили за нами. Дана была команда оставить деревню
и быстро двигаться вверх, в лес. В сторону от берега. Там мы и сосредоточились.
Раненые всё время появлялись.
В: А вы укрываться умели от миномётов?
О: Откуда ещё уметь?! Ползать мы уже могли, конечно, не так быстро и сноровисто
как настоящие солдаты. В лесу нам было легче, хотя они ещё с час, наверное,
стреляли по лесу.
В: Но вы успели поесть в деревушке?
О: Да, перекусили.
Во время пребывания в этом лесу 85-й истребительный батальон, видимо, прекратил
своё существование и мы перешли во 2-ю ополченскую дивизию. Об этом я сужу по
тому, что здесь нам впервые дали почтовый адрес для переписки с родными и близкими.
До этого мы его не имели.
В: Какой полк?
О: Этого я не помню. Второй или третий, скорее всего третий. Но до конца я не
уверен.
После вливания нас во 2-ю ДНО нам выделили участок обороны – у железнодорожного
моста через Лугу. Когда мы прибыли на место, начали окапываться. Часть землянок
было, часть пришлось строить. Мост от нас был слева, буквально сразу у фланга
подразделения.
В: Мост был цел?
О: Да, цел.
В: Движение по нему было?
О: Нет, не было.
В: До вас на этих рубежах был кто-либо?
О: Видимо, был, потому что там были землянки, правда, пустые. Людей мы не застали.
В: Ваш рубеж шёл по берегу?
О: По самому берегу, к которому подходил лес. Противоположный тоже лесистый
берег плохо просматривался.
На этом месте наша жизнь вошла относительно в норму – и со снабжением, и с другими.
Письма стали получать.
В: Сколько вы пробыли на этой позиции?
О: Больше и недели, и десяти дней. До середины августа.
В: Боевая учёба была?
О: Да, занятия проходили.
В: Были ли у вас боевые столкновения с немцами, огневые бои?
О: Непосредственного соприкосновения с ними мы не имели. Немцы стояли на противоположном
берегу Луги и иногда стреляли оттуда. То пулемётную очередь пустят, то одиночным
выстрелом. Может, этим они хотели нас попугать, может, следили за нами. В августе
такие случаи стрельбы участились. А на другом участке обороны, не на нашем,
по слухам были даже попытки переправиться на наш берег.
В: С вашей стороны огонь открывался по тому берегу?
О: Нет, мы только наблюдали.
Железнодорожный мост в течение примерно месяца, пока мы там держали оборону,
многократно бомбился немецкой авиацией. Наши здесь не летали. Только однажды,
в конце июля, над нами был воздушный бой и был сбит наш самолёт-истребитель.
Он упал невдалеке от нас, в нашем ближнем тылу. Я как раз попал в группу, которая
была отправлена на поиски упавшего самолёта. Мы видели эту машину, она сгорела
вместе с лётчиком. Немцы неоднократно бомбили мост и не могли в него попасть.
Больше они попадали в реку. Нам, к счастью, не досталось. Бомбёжки усилились
в августе. Мост им житья не давал. Хотя у самого моста нашей зенитной артиллерии
не было, но где-то поблизости она била по гражданским самолётам и мешала им
прицельно бомбить. Они кидали бомбы с большой высоты, да и лётчики, очевидно,
были не ахти какие. Мы даже удивлялись тому, как плохо немцы бомбят. И это чуть
нас подогревало.
В: А были попытки немцев захватить мост?
О: Не было. В июле не было.
Однажды бомба попала в мост, не в середину, а с краю задела. Разворотила ферму,
куски металла летели в нашу сторону, срезая небольшие деревья, застревая в стволах.
Мы были в это время в укрытиях. Наконец, немцам удалось разрушить мост. Несколько
самолётов прорвалось и большая бомба угодила в ферму. Мост здорово разворотило,
рельсы согнуло в спираль. Куски фермы и осколки бомб прорубили в лесу целые
просеки.
В: Когда это было?
О: Где-то в середине августа, совсем незадолго до нашего отхода к Кингисеппу.
В: Отходили вы спокойно?
О: Да, довольно организованно. Никто нас не преследовал.
Где-то у самого Кингисеппа, на речке нас остановили и поручили держать оборону.
Фронтом к городу. Там были очень недолго. Рядом стояли моряки. Там мы были день
или два.
В: Боевые столкновения там были?
О: Нет, но стрельба всё время шла. Наше подразделение непосредственно в борьбе
не участвовало. Дрались моряки. Мы держали место, чтобы, видимо, не дать немцам
обойти. Мы стояли на окраине Кингисеппа, но в сам город не заходили. А потом
нас куда-то отвели. Опять начались болота и какое-то шоссе. Населённых пунктов
я не помню. Они там не встречались. Насколько я помню, там шла какая-то лесная
дорога, по которой немцы перебрасывали танки и тракторы. И нашей задачей было,
думается, не позволить им использовать эту дорогу. Особенно шла борьба с тягачами
на гусеницах. Они везли пушки и прочее. Мы на этой дороге стояли несколько дней
и один такой тягач загубили. Обстреляли его и он сошёл с дороги. К этому времени
у нас появился даже миномёт, а мы сами были обвешаны бутылками с зажигательной
смесью. Мы видели там ещё кем-то подбитые немецкий тягач и пушку. А может это
были вездеходы. Они там повадились ходить ночью и под вечер. А нас после каждой
такой вылазки отводили в болото.
В: И всё это на одном месте?
О: Дорога была та же, а места засад и вылазок меняли. Потом вышли на какую-то
шоссейную дорогу, где и танки, и наши части ходили. Тут нас посадили на танки
вместе с другими красноармейцами и куда-то перевезли в район Котлов. Ехали кто
на чём, я – на немецком танке. Мы его сверху облепили. Ехали ночью. Здесь встречалось
много моряков.
В: Сами Котлы вы видели?
О: Это было ночью. Танки нас выгрузили невдалеке от Котлов, видимо, несколько
километров. Тут мы без конца окапывались, оседлали дорогу. Держали оборону.
В: Сколько времени?
О: Тут места всё время менялись. Были несколько дней, останавливаясь то в одном
месте, то в другом.
В: Боевые столкновения были?
О: Стрельба велась всё время.
В: Вы стреляли?
О: Стреляли и мы, и в нас.
В: Вы видели противника?
О: Непосредственного соприкосновения с ним не было.
В: Авиация врага была?
О: Ночью в воздухе всё время самолёты висели, но нас не бомбили. Мы авиацию
больше слышали, чем видели.
Где-то у Котлов нас снова посадили на маленькие танки и отвезли ночью на шоссе.
Потом спешили. Проехали немного, по направлению к Копорью. Там мы вырыли ячейки
так, что часть из них была обращена к шоссе, а часть – в лес. Из этого леса
нас неоднократно обстреливали. Там мы стояли очень мало, потому что всё время
нас сбивали и мы отходили от рубежа к рубежу. Тут стало много воинских частей
и нашего брата, ополченцев. У нас были только винтовки.
В: А какого рода огонь вёл противник в вашу сторону?
О: Главным образом, миномётный.
В: Сколько времени вы двигались от Котлов и Копорья?
О: Несколько дней. Переходили из оврага в овраг.
В: До рукопашных дело доходило?
О: Нет, бои были чисто огневыми. Мы отстреливались из винтовок. Один раз только
мы видели немцев, копошившихся на опушке с миномётами.
В: Дорога от вас была далеко?
О: Нет. Мы шли параллельно дороге, на расстоянии примерно километра от неё.
Дорога у нас была правее. Мы шли, видимо, южнее шоссе, прикрывая его от возможных
вылазок противника. По этому шоссе двигались наши части, был слышен шум проходивших
частей.
В: При этих отходах у вас большие были потери?
О: Были и большие. И всё от обстрелов.
Я был ранен 29 или 30 августа где-то недалеко от Копорья. Первого сентября я
уже был в госпитале в Ленинграде. Было у меня касательное ранение черепа.
В: Как шёл этот последний для вас бой?
О: На одном из холмов мы закрепились, на скате оврага, скорее на его верху.
Окопались лицом к противоположной стороне оврага и к лесу. Всё успели сделать
и начался очень сильный обстрел из миномётов. Мины падали почти рядом. Нам было
скомандовано передвинуться немного ближе к шоссе. В этот момент, когда мы чуть
передвинулись, стали окапываться и отстреливаться в сторону противника, один
из миномётных налётов меня задело осколком. Я потерял сознание. А когда товарищи
начали вновь передвигаться, они заметили, что я весь в крови и вынесли меня.
В сознание я пришёл где-то у речки. Меня туда оттащили. Помыли, потом переправляли
на плаву. Поддерживало несколько солдат. Винтовка всё время была при мне. И
её со мной тащили. Невдалеке от речки меня вынесли на шоссе, где стояла санитарная
машина, с красным крестом. Отвезли в полевой госпиталь или медпункт. Он был
забит ранеными. И здесь впервые мне промыли и перевязали рану. <...>
<...>
В: Вы встретили войну не такой, какой до этого представляли?
О: Конечно, не такой.
Начало было самое отличное. Куда уж лучше – в первый день войны (для нас, конечно),
в первый бой мы пошли с маршалом Ворошиловым, по его указке рукой – в сторону
немца. И на меня, да не только на меня, это произвело поразительное психологическое
воздействие. Как мы представляли войну под командованием красного Маршала, так
и встретили.
А потом, когда полилась кровь, стали видеть, что так не всегда бывает. Когда
увидели убитых и раненых – это несколько отрезвило нас. Надо было психологически
перестроиться.
(Запись с магнитофонной ленты)
Предыдущий текст — Следующий текст