ЖИЗНЬ РАДИ СВОБОДЫ
(Холмянский Александр Ильич)
"Который год, в начале мая,
год 41-й вспоминаю.
К Победе майской, в 45-м,
шли с 41-го солдаты.
Был долог и кровав их путь
Сквозь поражения и беды.
И довелось не всем взглянуть
в лицо прекрасное Победы".
Холмянский А. И.
В 1941 году Александру Холмянскому было шестнадцать с половиной лет.
Он только-только закончил девятый класс, сдал все экзамены, и ему
предстоял ещё один учебный год. Он был обычным подростком, увлекался
точными науками, любил математику, поэзию. Ещё ему нравилось играть
в шахматы, гулять с друзьями, собираться друг у друга на квартирах.
Жизнь шла своим чередом.
22 июня Саша с товарищем гулял в Таврическом саду. Именно там он услышал
весть о том, что на нашу страну напала фашистская Германия. "В
начавшейся Великой Отечественной войне весь народ поднялся на защиту
своей Родины. Отныне жизнь страны подчинялась решению триединой задачи
- разгрома врага, изгнания его с родной земли, уничтожения фашизма".
Уже через пару дней юный Саша решил, что должен идти на войну. Он
отправился в райком комсомола и там изъявил своё желание. Его записали
в список добровольцев, но на фронт не отправили.
"В местные партийные и советские органы, в военкоматы непрерывным
потоком шли заявления от желающих добровольно вступить в Красную Армию
и отправиться на фронт. Их писали старые питерские рабочие, ветераны
гражданской войны, участники других войн, юноши и девушки, люди разных
возрастов и профессий. Например, уже 22 июня только в партком Балтийского
завода поступило 1500 заявлений от добровольцев.
Старшеклассников отправляли на строительство оборонительных сооружений.
Александр Холмянский работал в Лемболово, на Карельском перешейке.
Как раз в это время, третьего июля, по радио было выступление Сталина,
но ребята его не слышали, а узнали о нём лишь на следующий день из
газет. Читали: "...образован Комитет обороны. Призываем всех
советских людей сплотиться на борьбу с врагом вокруг Партии Ленина
- Сталина..." Школьники были тогда ещё очень наивны, несмотря
на то, что многие из них интересовались политикой, и стали спорить
о том, может ли Сталин сам про себя говорить в третьем лице. Им казалось,
что произошла ошибка во время печати выпуска. Но, конечно, Сталин
говорил именно так.
Потом была организована вторая поездка, на этот раз в Кингисепп, на
строительство рубежа. В ней участвовало полмиллиона добровольцев,
в том числе и школьники. Александр Ильич вспоминает, что тогда уже
начались сильные бомбёжки со стороны фашистов, и работать приходилось
по ночам - они были светлые, - а днём спать. Но и сон тяжело давался.
Кроватью людям служили подножья деревьев, однако солнце в полуденный
час пробиралось даже туда и так пекло голову, что ни о каком сне и
речи идти не могло. Поэтому добровольцам постоянно хотелось спать.
В ночь на восьмое августа представилась возможность немного отдохнуть,
так как шёл ливень. Им разрешили поспать в сарайчике. И вот сквозь
сон послышалось, как кто-то барабанит в дверь и кричит: "Немцы
прорвались! Вставайте! Бегите в Ленинград!" Все куда-то разбежались,
а Холмянский с товарищем из параллельного класса остались вдвоём.
Они пошли, в надежде найти железную дорогу, а в небе летал немецкий
самолёт, и лётчик всё пытался попасть в них, но ему это не удавалось.
Долго он летел за ребятами, и они успели изрядно вываляться в грязи.
Потом он отстал. Неизвестно, почему: может быть, надоело, или патроны
закончились, но юноши остались живы. Потом долго брели и вышли, наконец,
к той самой железной дороге - единственному компасу и надежде. Там
встретили рабочего и спросили, когда будет поезд и где ближайшая станция.
Он ответил, что поезда давно не ходят и дорога уже разбита, и посоветовал
им идти вдоль путей, но не по насыпи, чтобы не быть убитыми врагом,
а чуть поодаль. Так они снова продолжили путь. Шли долго, очень долго,
пока не оказались близ Гатчины, где поезда ещё ходили. Грязные, мальчики
постеснялись входить в вагон и сидели в тамбуре. Так доехали до Балтийского
вокзала, там немного отмылись и отправились по домам. Александр Ильич
вспоминает: "На вопрос родителей, где я был и что случилось,
ответил кратко: "Можно я сначала посплю?" Когда проснулся,
мама сказала, что я проспал двадцать три часа кряду. Так я прошёл
первую боевую закалку".
В сентябре он снова пошёл в школу, но уже не учиться, а дежурить,
держать посты на чердаке и на крыше. Задача состояла в том, чтобы
во время тревоги, если падают бомбы, брать их щипцами и тушить, но
не в воде - смесь, которой они были наполнены, не реагировала на жидкость
- а в ящиках с песком. Был эпизод, когда восьмого сентября, стоя на
крыше, школьники наблюдали за тем, как фашисты бомбят город. Смотреть
было больно и страшно. Они увидели, как снаряд упал и разорвался совсем
неподалёку, но так только казалось. Им пришлось дойти до Невского
проспекта, чтобы увидеть то место, куда он попал. Это был жилой дом:
половина комнаты, вторая представляла собой уже груду кирпичей, на
уцелевшей стене зеркало и какая-то картина - вот что осталось от этого
и ещё от тысяч строений по всему городу.
Уже после войны Александр Холмянский отразил эти ощущения в своем
стихотворении, несколько строк из которого могут служить иллюстрацией.
В 41-м году.
Мы росли не на клумбе в саду,
а мужали в кромешном аду.
в сорок первом году,
в сорок первом году.
Не забыть нам тот огненный год...
На врага поднимался народ;
Бились насмерть и все ж отступали,
города и деревни сдавали...
............................................
В сорок первом году,
в сорок первом году
мы под Пулковом насмерть стояли,
мы родной Ленинград отстояли.
В середине сентября Холмянский получил повестку из Смольнинского
райкома комсомола. Попал он во взвод, размещавшийся в Смольном. Задачей
было обеспечение противопожарной обороны данного объекта. Ответственность
была колоссальная, так как в Смольном располагалась вся власть: и
военная, и городская, и партийная.
В августе 1942 года он попал в дивизию, которая начинала свой путь
как Дивизия народного ополчения. Александра вызвали в Смольнинский
военкомат, а оттуда направили к Ладожскому озеру. Жили они в землянках,
и их задачей было охранять Дорогу Жизни. Там Саша, еще несовершеннолетний,
тяжело заболел. Был фурункулёз, распухла нога, и он не мог даже вставать
с нар. Потом его отправили в госпиталь, а после лечения - в 864-ый
стрелковый полк 189-ой стрелковой дивизии, которая в начале войны
была сформирована из добровольцев Октябрьского района как 6-я Октябрьская
ДНО. Так он стал бойцом восьмой роты третьего батальона.
Дивизия, в коей состоял Холмянский, обороняла Пулковские высоты, участок
от Киевского (раньше - Красногвардейского) шоссе до Витебской железной
дороги вдоль южных склонов этих самых высот. С них очень хорошо просматривалась
вся местность перед южными окраинами Ленинграда. Поэтому в планах
фашистского командования захват этих высот занимал одно из ведущих
мест. В этой дивизии он стал настоящим солдатом. Стояли советские
войска в обороне, однако участвовали в наступательных операциях местного
значения. На этот раз цель состояла в том, чтобы улучшить собственные
позиции, нанести урон врагу, разведать огневые позиции, "прощупать"
оборону фашистов.
Ярким событием в жизни Александра в последние годы войны был так называемый
"бой за аппендицит". Такое анатомическое название он получил
потому, что участок немецкой обороны вдавался в территорию, находившуюся
в руках советских войск.
Дивизия должна была выбить немцев с этого укрепления. Александр принимал
участие в операции в качестве связного командира роты. Основную роль
играли два подразделения, в том числе штрафная рота моряков. Им, как
"провинившимся", доставалась самая трудная задача - они
шли первыми и своими телами пробивали путь для следующей за ними дивизии.
Если они добивались успеха, дивизия должна была развить его и "срезать
аппендицит". Александр передавал информацию от своего командира
Соболева командиру штрафной роты.
Как пишет историк А. Крюковских: "14 сентября в 3 часа 45 минут
утра состоялся разговор по прямому проводу Г.К.Жукова с начальником
Генерального штаба Б.М.Шапошниковым, в котором Жуков подчеркнул, что
обстановка на южном секторе фронта очень сложная, так как противник
ввёл в бой до двух танковых дивизий, вышел на Новые Сузи, что 2 километра
южнее Пулково, и развивает наступление в северном направлении. Район
Красногвардейска и дороги, идущие из в Пулково, также занимаются противником.
Жуков добавил, что это положение усугубляется отсутствием у командования
в районе Ленинграда каких бы то ни было оперативных и тактических
резервов, поэтому приходится приостанавливать наступление случайными
отрядами и вновь формируемыми рабочими дивизиями. Далее он сообщил,
что собирает минометы, чтобы к утру на основных направлениях подготовить
плотный заградительный огонь. Для взаимодействия с пехотой он готовится
привлечь всю авиацию фронта и КБФ и, кроме того, до сотни танков".
[Цитата очевидно не имеет отношения к рассказу - А.Т.]
Александр рассказывал, что началась артиллерийская подготовка, потом
удар и бой. Прибежал другой связной и сообщил, что часть немецкой
траншеи захвачена. "Соболев приказал мне передать это командующему
штрафбатом. Я побежал по траншее, потом по ходам сообщения. Бежал
долго, вдруг смотрю: в одном месте (а траншея выкапывалась в высоту
человеческого роста) всё забито человеческими телами. Даже сейчас,
когда вспоминаю об этом, становится не по себе. Трупы лежали на протяжении
нескольких десятков метров, и всё это были наши ребята, мои товарищи.
Это произвело на меня, с одной стороны, страшное, жуткое впечатление,
а с другой - я будто лишился чувства страха, выбрался из траншеи и
стал бежать по открытой местности. Вокруг пули, снаряды, а я один
на один с целой войной, пожирающей всех и вся.
Наконец я добежал до начальника... и не узнал его: лицо у него стало
серое, глаза потускнели, плечи опустились, а на чёрных, как смоль,
волосах, сверкала седая прядь. "Нашему взводу нужна помощь, -
проговорил я. - Передай своему командиру, - отвечал он, - что мне
некем помогать, живых почти не осталось. Пусть отступает". Я
срочно вернулся к Соболеву и сообщил о сложившейся ситуации. Тогда
он отдал мне другой приказ, гласивший, что я должен передать прорвавшемуся
взводу, чтоб они отступали. Я сделал то, что было велено, но как было
горько и обидно! Столько потерь! Столько сил было потрачено лишь для
того, чтобы после отступить. Горечь, уже в который раз, жгла сердце
и душу".
Потом предпринималось ещё несколько наступлений, и только в декабре
сорок третьего удалось "срезать аппендицит".
19 января 1944 года судьба вновь забросила Александра Ильича на фронт.
Дивизия выбивала немцев с Ропшинских высот. А 26 числа того же месяца
была освобождена Гатчина.
Кроме этого, Александр Ильич участвовал в бою за деревню Клопицы.
Бойцы шли лесом, потом была поляна, метров триста, и деревня, захваченная
немцами. Действие происходило зимой, они легли на снег и пытались
пробираться, но не тут-то было: там стояла церквушка и с её колокольни
их "доставал" фашистский пулемёт. К счастью, другая дивизия
отвлекла его, и солдаты чудом проскочили сквозь деревню. Враг, поняв,
что не сможет отбиваться от двух наступлений сразу, начал отходить.
Холмянский заметил их командира и решил попытаться "снять"
его. У Александра была винтовка с оптическим прицелом. Долго приноравливаясь,
он уже готов был выстрелить, но, внезапно почувствовал жгучую боль
в руке, выронил оружие и понял, что его ранили. Он хотел остаться
в строю, но командир приказал отправиться в медсанбат. Оттуда снова
попал в госпиталь, потом в другой, и в результате оказался в Ленинграде,
в Инженерном замке, где тоже располагалась больница.
Ещё стоит отметить, что в сорок четвёртом году Александр Ильич окончил
двухмесячные курсы младших лейтенантов и получил это звание. В том
году продолжил войну в должности комсорга батальона.
Последующие ранения получил в сентябре, при форсировании реки Вяйк-Эмайыги,
что в южной Эстонии. На этот раз пострадали нога и рука одновременно
от осколков снаряда. Была повреждена кость ноги, он почти не мог ходить.
В руке был повреждён нерв. Александра доставили в Псков в госпиталь,
развёрнутый в школе. Там сделали слабый наркоз, и он услышал, что
врачи обсуждают, как оперировать руку. Вот что осталось в памяти героя:
"...нет, нерв слишком сильно повреждён, осязание может атрофироваться.
Нужно ампутировать руку...". И тут я как закричу: "Нет!
Только не режьте! Оставьте руку!" - настолько он был дерзок в
ту минуту, но дерзость его объяснялась сильнейшим желанием быть полноценным
человеком. Наверное, многие на его месте понимали бы, что если человек
смог столько раз выжить, выстоять, дотерпеть, то и сейчас обязан взять
судьбу в свои руки. Александр тоже не хотел оставаться калекой в свои
цветущие двадцать лет. То, чего он так страстно желал, удалось: его
направили снова в родной город, и там уже нейрохирург сумел сохранить
руку, проведя операцию "высшего пилотажа".
Потом он был отправлен в Нарву, где уже пленные немцы отстраивали
разрушенные ими же мануфактуры. Там в ночь на девятое мая радистки
приняли сообщение, гласившее, что фашистская Германия капитулировала!
Холмянский со старшим лейтенантом Горяиновым в это время спали в комнате,
которую занимали вдвоём. Среди ночи в дверь раздался стук: "Вставайте,
Победа!" Холмянский, как был в исподнем, натянув только сапоги
и шинель, выбежал радостный и восторженный на улицу, где были такие
же молодые, как он, и покалеченные войной солдаты, и уже седые бойцы.
Все они не могли сдержать огромной радости и слез удовлетворения оттого,
что безумно трудные кровавые годы войны увенчались заслуженной Победой.
Постскриптум...
Служить во время войны Александру Ильичу довелось в разных частях,
но непосредственное участие в боях впервые принял в составе 864 полка
189-й стрелковой дивизии и первое ранение получил там. Считает, что
именно там стал настоящим солдатом.
Не случайно Холмянский А. И. вошёл в Совет ветеранов этой дивизии,
которая начинала свой путь в 1941-м как 6-я Октябрьская дивизия народного
ополчения. За отличия в боях за Кингисепп и освобождение этого города
дивизия получила почётное название Кингисеппская. За успешные боевые
действия по разгрому фашистских войск в Эстонии дивизия награждена
Орденом Красного Знамени.
С 2004 года Александр Ильич возглавляет Совет ветеранов этой дивизии.
С 2005 года является заместителем председателя Объединённого Совета
ветеранов Ленинградской армии народного ополчения.
Бендикова Мария, Школа №27
|