- 14 -

бомбы.
- Вытаскивать запалы из корпуса бомбы пожалуй опасно, - проговорил командир батареи, - А так пожалуй можно. - Он сначала обрезал один шнур, а затем ликвидировал и второй.
В коридоре соседнего помещения, возле капитальной стены, лежала точно такая [же] авиабомба. Теперь Горстину не представлялось никакой опасности обезвредить и ее. Но толстые провода тянулись в соседнее помещение. Владимир Васильевич без особого риска одним за другим перерезал и эти провода.
Мы уже направились на второй этаж, а нам навстречу по лестнице спускалась группа бойцов.
- Вот полюбуйтесь на него, - увидев среди них старшего сержанта Иванова, проговорил я, обращаясь к Горстину, - Он и здесь первым.
Старший сержант словно почувствовал вину в самовольном уходе из расположения роты, кинул взгляд на ящик, который несли его бойцы, улыбаясь проговорил:
- Товарищ командир роты. Вот смотрите, бинты, вата, шины, медикаменты - все я думаю пригодится для нашего санинструктора.
- А известно ли вам, товарищ старший сержант, что тут на каждом шагу начинено взрывчаткой? - раскусив уловку Иванова, вмешался Горстин.
Иванов бросил взгляд на авиабомбу, на которую указал командир батареи, махнув рукой, бодро ответил :
- С этими болванками, товарищ старший лейтенант, давно уже покончено, - и он рассказал нам свои ночные похождения.
...Глубокая канава, по которой мы двинулись на нейтралку, мне лично была знакома. Не раз ползали по ней снайперить. И вот подкрались мы к проволочному заграждению фрицев и залегли.
Минут двадцать пролежали в снегу. А темень, хоть глаза коли. И ни одной ракеты. Одиночные выстрелы против нас смещались, то

- 15 -

справа, то слева. Это вызвало у нас сомнения. Ведь, такого, за всю блокаду не было. Не раздумывая, стал резать проход в проволочном заграждении. Еще немного продвинулись. Вот тут и прояснилось, что одни и те же фашисты бегают по траншее и стреляют с разных бойниц. Послал одного бойца с донесением в роту, а сам стал резать спираль "Бруно".
Ввалились в траншею, огляделись. Приготовили гранаты. Смотрим, прямо на нас бежит фриц. Дал короткую очередь из автомата и все затихло. Для безопасности бросили две гранаты в землянку и залегли. Вот в эти секунды по всему переднему краю противника разразилась настоящий гроза. Били наши артиллеристы, минометчики, им помогали пулеметчики. Аж, мы припугнулись.
Иванов хитро улыбнулся, обвел нас обоих глазами, словно впервые встретил[ся] с нами и продолжил свой рассказ:
-Да, подсыпали жару на прощание фашистам. А когда все затихло, замолчали гитлеровцы по всему переднему краю. Ни единого выстрела.
Вскоре появились наши пулеметчики взвода Борткевича. А мы снова вперед. Долго петляли по траншеям, наконец вышли в город. Впереди показалось большое здание. У нас не было никакого сомнения. Это был Екатерининский дворец. Обошли обширную площадь. Глядим, а под стенами свалены мины и снаряды. Толстые, цветные провода тянулись от высокой лестницы к озеру.
Ну, думаю, - готовят какую-то пакость фашисты. Взял, да саперными ножницами и перерезал.
А днем, вновь пришел сюда. Оказалось, все авиабомбы заложенные по всем помещениям, снаряды под стенами были соединены между собой проводами. Видать враги готовили взрыв, когда наши части войдут в город. Но не удался им прощальный фейерверк.
Иванов предложил нам перейти на то место, где ему удалось перерезать провода. Прихватив трофей, мы вышли из помещения Зубовского корпуса.

- 16 -

Пройдя по глубокому снегу вдоль Камероновой галереи, осмотрев груду ящиков с боеприпасами, сложенных под стенами, мы подошли к большой лестнице, заваленной снегом.
Цветные толстые провода тянулись по ступенькам широкой лестницы сверху донизу, и удалялись по льду в направлении Чесменской колонны.
- Вот на этом месте я и вспомнил о вас, - обращаясь ко мне проговорил Иванов, и отбросил концы проводов к озеру. - Правильно вы решили, послать нас в разведку. Может через час, а то и раньше, взорвали бы эти гады дворец, да и Камеронову галерею в придачу.
Одиннадцать авиационных бомб, колоссальных размеров, груды ящиков о боеприпасами, приваленных к стенам Камероновой галереи, наполненные до потолка в Гроте - все это от часового механизма должно было взлететь в воздух.
За мужество и отвагу проявленном в боях за город Пушкин 35 человек, рядового, сержантского и офицерского состава батальона было представлено к правительственным наградам.
"... С 23 на 24 января с группой штурмовиков в количестве 8 человек старший сержант ИВАНОВ подполз к позициям противника, раскрыв его намерения.
Утром 24 января в 6 часов 15 минут тов. Иванов первым ворвался в траншею противника, этим обеспечил переброску подразделения в первую траншею противника..." /Из наградного листа на Иванова А.А. к правительственной награде орденом СЛАВЫ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ/.
"... В 9.00 - 24 января 3 и 4 ротами был занят передний край противника всеми огневыми средствами... Штурмовыми группами в 9 час. 40 мин. водрузили Красный флаг над церковь Екатерининского дворца. Силами разведки была ликвидирована подрывная система в Екатерининском дворце..." /ЦАМО СССР, фонд 267 ОПАБ, оп.80844, д.1 л. 116-118./
На второй день, 25 января, после полного изгнания фашистских оккупантов из города Пушкина, с утра от Гатчинских ворот, мы впервые

- 17 -

увидели небольшие подразделения наших войск, которые двигались по Парковой улице. Это были саперные подразделения, получившие специальное задание разминировать город от вражеских мин и сюрпризов. Саперы тянули по мокрому снегу волокуши, нагруженные до верху саперными инструментами.
В этот день нам пришлось встретиться с представителями нашей печати. Согласно приказа командира батальона, теперь уже начальника гарнизона города, майора Мельникова я с группой автоматчиков нес гарнизонную службу по охране города. На Парковой улице к нам подошел, среднего роста, плотного сложения, незнакомый майор, с об"емистой полевой сумкой за плечами.
- Корреспондент ТАСС, писатель Павел Лукницкий, - представился он нам, - Буду рад познакомится с первыми хозяевами города.
Я назвал себя, и тех кто шел со мной, а корреспондент записывал в записную книжку наш рассказ, как был освобожден город Пушкин. А когда он узнал, что среди нас находится один из первых, старший сержант Иванов, который управлял трофейными финскими санями, Павел Николаевич, извинившись, изготовил фотоаппарат. Секунда, и наша группа была запечатлена на уникальной пленке. Разве я и мои спутники в тот день [могли] подумать, что через восемнадцать лет после войны, писатель Павел Лукницкий вручит мне эту уникальную фотографию созданную на улице освобожденного города. А когда через несколько лет позднее выйдет из печати его трехтомник "Ленинград действует...", он в книге третьей опишет нашу незабываемую встречу на Парковой улице.
Четыре дня наш батальон нес гарнизонную службу по охране города. В эти дни посетил город первый секретарь Ленинградского горкома, член Военного Совета Ленинградского фронта А.А. Кузнецов. Он в сопровождении начальника гарнизона, майора Мельникова осматривал разрушенный, безжизненный город, знакомился с нашими ополченцами.
- Запомните, это только начало, - прощаясь с нами, говорил Алексей Александрович, - Теперь наша задача освободить Ленинград и Ленин-

- 18 -

-градскую область полностью от немецко-фашистских оккупантов.

[Больше на странице ничего нет. Следующая страница без номера. - А.Т.]

НАВСТРЕЧУ ДНЮ ПОБЕДЫ

Рано утром 28 января наш батальон был поднят по боевой тревоге. Мы покидали город Пушкин. Дорога на Антропшино, по которой бежали фашистские оккупанты, вся была завалена вражеской техникой, ящиками с боеприпасами.
Да, не легко досталось завоевателям Европы, драпать от стен Ленинграда. Наши стрелковые дивизии преследовали противника по пятам, 26 января был освобожден город Гатчина, в котором нам так и не пришлось побывать.
Нам так же не пришлось увидеть всеобщее ликование ленинградцев, салют Победы из 324 орудий, который 27 января озарил небо над городом Ленина, городом который выдержал 900 дневную блокаду и победил.
Всего два дня наш батальон пробыл в Антропшине. Нас вновь подняли по тревоге и через сутки мы были в освобожденном Кингисеппе.
Город был полностью разрушен. Еще не потухли пожары, а саперные части уже восстанавливали взорванный гитлеровцами железнодорожный мост через реку Лугу. Где-то впереди гремела артиллерийская канонада.
Нам было приказано занять позиции по реке Луга, на случай контратаки противника. Но настолько был силен порыв 2-й Армии И.И.Федюнинского, которая в непрерывных боях от Ораниенбаумонского плацдарма в течение месяца очистила от гитлеровцев побережье Финского залива до устья реки Нарва и захватила с ходу плацдармы к северу и югу от города Нарвы.
Согласно распоряжения командующего 16 укрепленного района батальон в ночь на 23 февраля вышел на левый берег реки севернее города Нарвы, чтобы заменить боевые порядки 314 стрелковой дивизии, находящейся в болотистых лесах севернее города.

-18 -

Днем и ночью строили мы новые огневые позиции, создавали примитивные условия для отдыха и ежедневно несли потери. А пополнения нам уже больше не давали.
Наступили сентябрьские холодные, дни. А вокруг непроходимые болота. Ночью, кому доводилось несколько часов отдохнуть, ожидая смены для несения боевой вахты, ветхие землянки и снизу и сверху заливало водой. А просушиться не было условий. Поблизости не было населенных пунктов. О теплой землянке - бани, в этих условиях не могло быть [и] речи. Мы жили одними надеждами, что не сегодня, то завтра мы вырвемся из этого настоящего ада, а наши гвардейские дивизии откроют путь на широкие просторы.
Наши разведчики захватили двух пленных. Как показали "языки" на нашем участке обороны обороняются эстонские части под контролем немецкого командования.
В ночь на 19 сентября все повторилось, как это было под Пушкин[ом,] под Нарвой. Десять минут противник обстреливал нас артиллерийским и минометным огнем. Затем все затихло. А утром, чуть свет наши разведчики, достигнув передний край противника, обнаружили окопы и траншеи пустыми.