Предыдущий текст — Следующий текст
Из сборника "Ополченцы", Лениздат, 1975, стр. 29-37
Угрюмов Николай Степанович во время конфликта с Финляндией командовал
батальоном. За умелое руководство подразделением при штурме линии Маннергейма
удостоен звания Героя Советского Союза. В июле 1941 года назначен командиром
2-й дивизии народного ополчения. Позже командовал соединениями на других фронтах.
Н. С. Угрюмов — генерал-майор в отставке.
Н. С. УГРЮМОВ,
Герой Советского Союза
ТАК НАЧИНАЛИ
Спустя несколько дней после начала войны дивизию, в которой я служил заместителем
командира, направили в район города Луги, на центральный участок Лужского оборонительного
рубежа. Но выехать я не успел. Меня неожиданно вызвали в штаб Северного фронта.
В отделе кадров сказали:
— Вы назначены командиром второй дивизии народного ополчения.
Я поинтересовался, что она собой представляет, где дислоцируется.
— Дивизии еще нет, — услышал в ответ, — вам придется ее формировать в Ленинграде,
в Московском районе.
Начальник отдела кадров рассказал, что по решению горкома партии, одобренному
Ставкой Верховного командования, в Ленинграде создается армия добровольцев.
В заключение добавил: [29]
— Командовать армией будет генерал-майор Субботин, у него можете узнать все
подробности.
Тут же, в штабе, я разыскал генерала Субботина. Представился ему. Разговор был
коротким.
— Отправляйтесь, — сказал командующий, — в Московский районный комитет партии,
там решите все вопросы. Надо быстрее закончить организационные дела и заняться
боевой подготовкой.
Секретарь Московского райкома Г. Ф. Бадаев возглавлял районную комиссию по формированию
ополчения. Он быстро ввел меня в курс дела. На предприятиях полным ходом шла
запись добровольцев. Уже принимались меры для вооружения и обмундирования частей,
были намечены пункты сбора и размещения.
5 июля дивизия, насчитывавшая около девяти тысяч человек, перешла на казарменное
положение.
Формирование крупного воинского соединения — дело хлопотное. А тут еще времени
в обрез. Приходилось срочно решать множество вопросов, связанных с комплектованием
аппарата управления дивизией, экипировкой и вооружением бойцов, организацией
питания. Побывать во всех частях не удалось. Но даже при беглом ознакомлении
с подразделениями бросалась в глаза подтянутость и дисциплинированность добровольцев,
их высокий боевой дух. Роты и батальоны состояли из рабочих и инженеров крупнейших
предприятий Московского и Ленинского районов, работников научно-исследовательских
институтов, студентов. Это был цвет трудового Ленинграда.
Тревожило лишь то, что 3894 рядовых бойца и 205 младших командиров были вовсе
не обучены. Большинство среднего командного состава также не имело военного
образования. К моменту отправки на фронт в дивизии насчитывалось всего шестнадцать
кадровых командиров. Да и среди них мало кто имел опыт работы в строевых частях.
Достаточно сказать, что одним полком командовал майор ветеринарной службы, другим
— воентехник 1-го ранга, третьим — преподаватель военной кафедры института.
Неблагополучно было и с вооружением: не хватало станковых пулеметов, полковой
артиллерии.
12 июля меня вызвали в штаб армии.
— Знаю, — сказал генерал-майор Субботин, — что [30] дивизия еще недостаточно
подготовлена к боям, но время не терпит — надо выступать...
Командующий коротко обрисовал обстановку. 5 июля противник занял Остров, 9 июля
— Псков. 12 июля фашистские войска, наступавшие вдоль шоссе Псков—Луга, подошли
к реке Плюссе.
— Вам ставится задача, — продолжал Субботин, — занять оборону на реке Луге у
Кингисеппа. Войдете в состав Лужской оперативной группы. Командующий — генерал-лейтенант
Пядышев.
Нам следовало отправиться к Кингисеппу в пятнадцать часов 13 июля. Однако подача
вагонов задержалась. Лишь в ночь на 14 июля эшелон с первым, электросиловским
полком отошел от станции.
Я с небольшой группой командиров штаба выехал к месту выгрузки на автомашине,
чтобы своевременно получить боевую задачу от командующего Лужской оперативной
группой генерал-лейтенанта К. П. Пядышева.
Только мы подъехали к станции Веймарн и вышли из машины, как попали под бомбежку
фашистской авиации. Ближайшие к станции постройки были охвачены огнем, небо
заволокло багровым дымом.
Работники штаба приступили к оборудованию командного пункта, а я направился
к К. П. Пядышеву. Он ознакомил меня с положением на правом фланге Лужской линии
обороны.
14 июля противник вышел к реке Луге, переправился через нее, захватил несколько
населенных пунктов, в том числе большое село Ивановское. Фашистские войска наносили
удар вдоль шоссейной дороги на Веймарн, стремясь овладеть железнодорожной и
шоссейной магистралями Кингисепп—Красногвардейск (Гатчина).
Генерал-лейтенант Пядышев приказал форсированным маршем выдвинуть полки к реке.
Первоочередной задачей командующий поставил ликвидацию плацдарма противника
у Ивановского. Затем во взаимодействии с соседями — справа 191-й стрелковой
дивизией, слева Пехотным училищем имени С. М. Кирова — нам следовало создать
прочный оборонительный рубеж.
Утром в Веймарн прибыл эшелон с первым полком. Вражеская воздушная разведка,
видимо, обнаружила его в пути. Во время выгрузки полка над станцией появились
фашистские самолеты. Бомбы падали на путях, вздымая вверх землю, обломки шпал.
Осколки сыпались [31] на открытые платформы, прошивали вагоны. Появились первые
раненые и убитые. Грохот разрывов, горящие вагоны, стоны раненых — все это создавало
картину, отнюдь не прибавлявшую бодрости бойцам, ни разу не нюхавшим пороху.
Прошло некоторое время, прежде чем удалось собрать ополченцев, укрывшихся от
воздушного налета.
Я имел небольшой боевой опыт: командовал батальоном, который участвовал в штурме
линии Маннергейма. Но здесь были совсем иные условия. Мы вступали в бой с ходу,
не зная, какими силами располагает противник, не имея времени произвести рекогносцировку
местности. Пришлось по карте изучить подступы к селу Ивановскому.
Начальник штаба дивизии разложил на столе карту. Вызвали командира первого полка
майора Добрякова. Обсудили план наступления.
— Ваша задача, — сказал я в заключение, — решительной атакой овладеть селом
и сбросить противника в реку.
Только ушел Добряков, на КП дивизии появился командующий Северным фронтом генерал-лейтенант
М. М. Попов. Я доложил о положении, в котором оказался первый эшелон дивизии,
и о принятом решении немедленно атаковать Ивановское. Сказал и о потерях, понесенных
полком еще до вступления в бой. Командующий стал расспрашивать о боеспособности
подразделений, военной подготовке командиров.
— Это покажет бой, — отвечал я. — Не было у нас времени иначе проверить.
Подумав и взвесив все, М. М. Попов разрешил начинать атаку Ивановского, когда
подойдут танки и займут огневые позиции два дивизиона нашего артиллерийского
полка.
Не успели мы договориться о взаимодействии с танками и артиллерией, как из штаба
генерала Пядышева сообщили, что противник, развивая наступление с Ивановского
плацдарма, занял Среднее Село, находящееся в восьми километрах от Веймарна.
Ополченцы двинулись к Среднему. Высланный вперед взвод разведки столкнулся с
группой фашистских автоматчиков. Завязалась перестрелка. Гитлеровцев было значительно
больше, чем наших бойцов, но командир взвода сержант Ф. Узелков, бывший кронштадтский
[32] плотник, умело организовал бой, и противник, понеся потери, отступил.
На ближних подступах к Среднему Селу сильный орудийный и минометный огонь прижал
ополченцев к земле. Без поддержки артиллерии выбить гитлеровцев из населенного
пункта не удавалось.
Политрук батареи П. Д. Бархатов, исполнявший обязанности командира, проявил
смелость и инициативу— подтянул орудия вплотную к селу, чтобы можно было стрелять
прямой наводкой. Сделал он это скрытно, под покровом ночи выкатив орудия на
передний край стрелкового батальона. Противник обнаружил батарею лишь утром
и бросил против нее несколько танков.
Артиллеристы действовали уверенно и умело. Подпустив танки поближе, они открыли
меткую стрельбу. Четыре танка были выведены из строя, две танкетки, прорвавшиеся
в расположение батареи, подбиты. Бойцы воспользовались этим. Роту, наступавшую
с востока, поднял в атаку парторг полка В. Наумов. Северную окраину села атаковали
ополченцы во главе с секретарем комсомольской организации полка М. Косорымовым.
К исходу дня добровольцы очистили от противника Среднее Село, гитлеровцы откатились
к Ивановскому. Ополченцы-электросиловцы успешно выдержали первый боевой экзамен.
Но главной нашей задачей оставалась ликвидация Ивановского плацдарма. Командир
полка решил ждать рассвета. Я не возражал. Как потом выяснилось, это было ошибочное
решение: мы дали возможность фашистам закрепиться и организовать оборону.
Утром, после короткой артиллерийской подготовки, вслед за танками ополченцы
пошли в атаку на Ивановское, но, встреченные огнем из всех видов оружия, залегли
недалеко от окраины села. Все попытки продвинуться вперед не удавались. Понеся
значительные потери, полк вынужден был отойти к опушке леса.
Командующий фронтом, находившийся в расположении дивизии, видя, что первый полк
без усиления артиллерийской поддержки вряд ли сможет в тот же день снова атаковать
Ивановское, разрешил перейти к обороне. Но укрепить занятый рубеж мы не успели,
и противник воспользовался этим.
Ночь прошла спокойно, а на рассвете майор Добряков сообщил, что вражеская пехота,
поддерживаемая [33] танками, начала наступлений. Я немедленно выехал к Ивановскому,
тревожась, сдержат ли натиск противника люди, только вчера взявшиеся за оружие.
Беспокоило и то, что Добряков производил впечатление нерешительного и малоинициативного
человека. Дурное предчувствие не обмануло меня. Подразделения первого полка
оставили свои позиции.
Как выяснилось, гитлеровцы ударили с фланга. Кто-то крикнул: «Нас окружают!»
Бойцы, накануне сражавшиеся с исключительным мужеством, сейчас дрогнули, стали
отходить.
К счастью, артиллеристы поставили заградительный огонь и остановили противника.
Это позволило быстро собрать ополченцев в лесу по дороге к Среднему Селу и восстановить
порядок в подразделениях. Командование полком принял майор А. Соколов.
В это время в Среднее прибыл главнокомандующий Северо-Западным направлением
Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов с группой командиров, отрядом пограничников
и несколькими танками. В сопровождении командующего фронтом маршал подъехал
к моему временному наблюдательному пункту. Здесь же выстроилась одна из рот,
которая отходила особенно неорганизованно, разрозненными группами. Я доложил
об обстановке, сложившейся на участке первого полка.
Главком подошел к строю. Бойцы стояли с виноватым видом, потупив головы.
Не могу сейчас точно воспроизвести слова, с которыми маршал обратился к бойцам.
Но, помню, смысл их заключался в том, что надо остановить врага, рвущегося к
Ленинграду, что командование возлагает большие надежды на ленинградских добровольцев
— хранителей славных традиций питерского пролетариата.
— Вы ведь добровольцы, Красная гвардия, — с силой произнес в заключение Ворошилов,
— и воевать должны бесстрашно, как красногвардейцы...
В этот момент мимо пронесли раненого. Ворошилов остановил санитаров, подошел
к носилкам и стал расспрашивать бойца, получившего рану в первом бою за Ивановское.
Превозмогая слабость, раненый старался бодро отвечать маршалу.
— Мы еще покажем врагу, — произнес он, — на что способны ленинградцы. [34]
— И с такими бойцами вы не можете хороши воевать! — с упреком обратился ко мне
Ворошилов.
Прибытие в дивизию вслед за командующим фронтом главнокомандующего Северо-Западным
направлением еще раз подчеркивало, какое значение придавалось ликвидации Ивановского
плацдарма противника, а мы поставленную задачу не выполнили. Я предвидел неприятную
беседу с главкомом. И она состоялась. К. Е. Ворошилов резко выговаривал мне
за плохую организацию боя. Он приказал одному из сопровождавших его командиров
двинуть к Ивановскому танки. Вслед за ними бросились ополченцы и отбили часть
оставленных позиций.
Но тут из-за первых домов Ивановского вышли вражеские танки, открыли огонь противотанковые
орудия, укрытые на огородах. Не дойдя метров триста—пятьсот до села, наши танкисты
повернули назад и отошли на исходные позиции. Бойцы под сильным пулеметно-минометным
огнем залегли.
К. Е. Ворошилов подозвал меня, передал свой броневичок и приказал лично направиться
на наблюдательный пункт полка. Майор Соколов сменил НП и, где он находится,
сообщить не успел. Сказать об этом Ворошилову я не решился, сел в броневичок
и приказал водителю ехать в направлении Ивановского.
Вскоре цепь вражеских автоматчиков, просочившихся в лес, преградила нам путь
и попыталась обойти машину. Мы отогнали их пулеметным огнем, но стало ясно,
что вперед не пройти. Пришлось дать задний ход: на узенькой дороге броневик
нельзя было развернуть. Фашисты открыли огонь из автоматов. Отстреливаясь, мы
отошли назад.
Свернув влево, я вскоре добрался до НП полка. Побыв там с полчаса и уточнив
с командиром задачу каждого батальона, отправился обратно. К. Е. Ворошилов собирался
уезжать. Перед отъездом он еще раз приказал во что бы то ни стало взять Ивановское.
...На подступах к селу бой продолжался. Добиться успеха мы, однако, не смогли.
Пришлось переходить к обороне. Я вернулся в Веймарн на свой командный пункт.
Туда подошли последние эшелоны дивизии. В течение 15 июля 2-я ДНО полностью
сосредоточилась в указанном ей районе на реке Луге. [35]
Выгрузился также дивизион кадрового гаубичного полка и танковый батальон бронетанковых
курсов усовершенствования комсостава, в последующие дни взаимодействовавшие
с нашей дивизией.
Начались боевые действия и на других участках. Противник предпринял наступление
на флангах, пытаясь выйти в наш тыл. Захватив деревню Юрки, он легко мог это
сделать.
Чтобы сорвать замысел гитлеровцев, второй полк под командованием В. С. Лифанова,
выгрузившись из эшелона, совершил марш-бросок под Юрки и вступил в бой.
В деревне Забелье ополченцы натолкнулись на заслон автоматчиков. Опрокинув его,
наши подразделения подошли к Юркам и стали обходить деревню с двух сторон.
Фашисты встретили атакующие роты ураганным огнем. Над позициями появилась вражеская
авиация, заговорила артиллерия. На полпути к деревне ополченцы были остановлены.
Но на помощь пришли наши артиллеристы. Поддерживаемые орудиями первого дивизиона,
подразделения второго и третьего полков стремительной атакой освободили деревню
Юрки.
Через несколько дней батальоны третьего полка под командованием майора П. И.
Бедрицкого вступили в деревню Малые Пелеши, вышли на правый берег Луги до впадения
в нее реки Вруды и установили связь с курсантами Пехотного училища имени С.
М. Кирова, занимавшими позиции от Вруды до села Большой Сабск.
2-я дивизия народного ополчения, несмотря на неоднократные попытки гитлеровцев
отбросить ополченцев и выйти на оперативный простор, закрепилась на достигнутых
рубежах и прочно удерживала полосу обороны шириной по фронту более тридцати
километров. На правом берегу реки в руках противника оставались лишь Ивановское
и небольшой плацдарм в районе села Большой Сабск.
17 и 18 июля бои у Ивановского и на других участках дивизии не затихали. После
того единственного раза, когда часть бойцов первого полка дрогнула и оставила
позиции, ополченцы не отступали ни на шаг, мужественно отражали многочисленные
атаки противника и показали беспримерную стойкость. За несколько [36] дней тяжелых
боев недавние рабочие, студенты, инженеры стали солдатами.
Дорогой ценой дались эти первые успехи. Мы лишились многих бойцов и командиров.
Особенно велики были потери среди политработников. Они первыми устремлялись
в атаку, увлекая за собой ополченцев, и многие в эти дни погибли. В боях у Ивановского
пали комиссар первого полка А. С. Константинов, парторг В. Г. Наумов, комсорг
М. Косорымов. Выбыли из строя семь политработников дивизии.
Стойкость ополченцев Московской заставы, которые совместно с бойцами 191-й стрелковой
дивизии, курсантами Пехотного училища имени С. М. Кирова и другими частями Красной
Армии в течение июля и первой половины августа успешно отражали атаки противника
на Лужском рубеже у Кингисеппа, имела большое значение для дальнейшей обороны
Ленинграда. Враг, до того стремительно продвигавшийся вперед, был задержан на
двадцать пять дней.
В последующих боях мне не довелось участвовать. В конце июля я был отозван в
штаб фронта и получил новое назначение.
Воспоминания, связанные со 2-й дивизией народного ополчения Ленинграда, в рядах
которой я провел первые бои на фронтах Великой Отечественной войны, навсегда
остались в моей памяти. [37]
Предыдущий текст — Следующий текст