ФЕЛИСОВА В.М.
Стояли насмерть Часть1 Часть2
А КУРСАНТ НЕ СПЛОХОВАЛ
Бои в районе Борниц ожидались тяжелыми, и всем была понятна необходимость скорейшего
создания здесь достаточно надежных инженерных сооружений. Для ускорения работ
решили не ограничиваться штатным шанцевым инструментом, а позаимствовать у местного
населения ломы и лопаты. Для этого командир роты старший лейтенант Останний
направил в Борницы курсантов Григория Мачкова, Александра Платонова, Абрама
Копыленко и Карама Рахманова. Григорий Мачков рассказывает:
— Зная точно, что врага в деревне нет, мы смело вошли во второй от окраины дом.
Нас приветливо, но настороженно встретили две женщины. Узнав о цели нашего прихода,
одна из женщин вызвалась показать нам лопаты в хлеву и в сарае, посоветовала
поискать инструмент в тех же местах в соседних домах. Из разговора женщин между
собой мы поняли, что перед нами мать и дочь Анна.
Ребята ушли, а Анна тут же принялась хлопотать по хозяйству. Не успел я оглянуться,
как на столе появился аппетитный завтрак. У меня аж слюнки потекли при виде
деревенского угощения. Однако не успел я подойти к столу и отведать угощение,
как услышал треск мотоциклетных моторов. Выглянул в окно и увидел три машины
с вражескими солдатами. Откуда они появились, раздумывать было некогда. Две
машины проехали в деревню дальше, а третья подошла к крайнему дому. Водитель
медленно подвел мотоцикл к пруду и, соскочив с седла, стал мыть сапоги и машину.
Другой солдат вылез из коляски и с автоматом на груди пошел в соседний дом.
По всему чувствовалось, что гитлеровцы были совершенно уверены в своей безопасности.
«Мама, возвращаясь в дом, даже не заметила прибытия непрошеных гостей, — рассказывала
при встрече Анна Ивановна Михайлова, выступавшая на митинге в Борницах. — Но,
узнав о случившемся, засуетилась, закрестилась и запричитала, спрашивая у пограничника,
что же теперь делать. Как сейчас помню, наш курсант не сплоховал.
— Спокойно, бабуся, — сказал он. — Возвращайтесь в сарай, как будто ничего не
случилось, и скажите моим товарищам, что произошло. Пусть они не обнаруживают
себя. И вы, бабуся, оставайтесь с ними. Мать мигом посеменила обратно к сараю.
— А ты, Анна, давай топор, — приказал мне пограничник. Не догадываясь, для чего
нужен топор, но и не рассуждая, я быстро принесла его из сеней. Пограничник
в одно мгновенье открыл люк в подвал и совершенно спокойно сказал:
— Как войдет немец, приглашай его к себе в комнату. В кухню не выходи. Да поприветливей
все делай.
Парень нырнул под пол и, постучав немного топором, прикрыл за собой крышку.
Тут только я поняла, что он стяжные клинья из нее выбил и таким образом «волчью
яму» устроил. Все это шло так поспешно, что я и осмысливать увиденное не успевала.
Послышался стук кованых сапог, и в кухню ввалился гитлеровец. Какие-то секунды
он привыкал к свету, а увидев меня, заулыбался и на ломаном русском языке сказал,
что подбирает дом для офицера.
Взяв себя в руки и изображая гостеприимную хозяйку, я с опаской жестом пригласила
его в комнату. Дальше все произошло молниеносно. Гитлеровец шагнул вперед, тяжело
наступил на крышку люка и провалился в подвал. От страха я чуть не закричала.
Прошли минуты, а я все продолжала стоять, не решаясь сделать хотя бы шаг. Из-под
пола слышались тяжелое дыхание, возня. Наконец появился пограничник, потный
и грязный. Ничего не сказав мне, он выскочил из дома. «Вот тебе раз, — подумала
я, — натворил дел и скрылся, а нам что теперь делать?»
Не успела я так подумать, как услышала гул мотоциклов и автоматную стрельбу.
От страха затряслись ноги и пропал голос. Была мысль бежать и спрятаться, но
задержал страх перед открытым люком. В это время в дом возвратились пограничники.
— Не волнуйся, Анна, все в порядке, — торопливо произнес смелый солдат. Можно
было подумать, что курсанты такими делами не первый раз занимаются. А он продолжал:
— Мы следов своих не оставляем. Вы только с бабусей держите язык за зубами.
Прижавшись к лежанке, я видела, как пограничники выволокли из подпола фашиста
с тряпкой во рту и скрученными руками. Гитлеровца вытащили во двор. Забежав
еще раз на кухню, этот рослый, кучерявый курсант вновь спустился в подвал и
несколькими ударами топора поставил на прежнее место клинья люка.
— Ну, Анна, как и раньше все было. Полы-то малость водичкой смахни, а то напачкали
мы тут. Выкинь все из головы. Ничего и никого тут у вас не было. А теперь будь
здорова. Лопаты мы потом вернем,— произнес он, уходя.
Опомнившись, я выскочила вслед за ним и на ходу спросила; «А как зовут-то тебя?»
Усмехнувшись, он ответил: «Называй попросту — Гришкой».
Пограничники исчезли. Все было пока тихо и спокойно. Я внимательно все осмотрела
вокруг дома, но ничего подозрительного не нашла. Куда курсанты спрятали мотоциклы
и трупы вражеских солдат, я до сих пор не догадываюсь. Спустя некоторое время
возле нашей деревни начались страшные бои».
В том же сборнике документов «Пограничные войска в годы Великой Отечественной
войны 1941—1945» сказано: «...21 августа 1941 года с 2.00 до 4.00 противник
вновь открыл сильный артиллерийский и минометный огонь и к утру ввел новые силы
и начал наступление, которое продолжалось в течение всего дня и ночи на 22 августа.
22 августа противник под сильным артиллерийским и минометным огнем также беспрерывно
атаковал батальон, но был каждый раз отбит нашими контратаками. Дорогу же на
Красногвардейск батальон продолжал удерживать, и движения противника по ней
не было...»
НА ТРЕТЬЕМ РУБЕЖЕ
Участник этого боя бывший курсант Иван Петрович Попенко рассказывает:
— На третьем рубеже, возле деревни Борницы, наш курсантский батальон бился уже
вторые сутки. Бой шел непрерывно. Даже ночью противник стремился смять оборонявшихся.
Примерно с двух до четырех часов ночи по нашим позициям били вражеская артиллерия
и минометы. Всю ночь мы не сомкнули глаз, продолжая зарываться в землю. Мы понимали,
что наше спасение в глубоких окопах и траншеях. Руки ныли от усталости, но работа
не прекращалась. И даже вспыхивали шутки, от которых больше всего доставалось
рослому Ивану Осияну: «Ну, а тебе, браток, придется до самого утра потрудиться,
чтобы твой полный рост в землю спрятать. Давай поможем»,— подзуживали его товарищи.
Привычку и умение окапываться привил курсантам начальник инженерной службы училища
капитан Афанасий Георгиевич Теренин, получивший боевой опыт в Испании, В предыдущих
боях мы израсходовали много боеприпасов, и теперь каждый больше мечтал о патронах
и гранатах, чем о хлебе, которого у нас также не было.
Примерно к пяти часам утра вражеский обстрел несколько утих, и сквозь редкий
вой мин мы услышали урчание автомобильного мотора, а вскоре и увидели фронтового
труженика ЗИС-5, пробивавшегося в нашу сторону. Автомашина лавировала между
воронками. Наконец она остановилась в расположении курсантских рот, паря радиатором.
Из бывшей в свое время удобной, а сейчас с выбитыми стеклами и покореженными
дверцами кабины буквально вывалился известный всем курсантам, старый знакомый
из роты боевого обеспечения училища Петр Захарович Баранов. Вид его говорил
сам за себя: трудно пришлось водителю. Не дав ему опомниться, курсанты обступили
машину и, не дожидаясь команды, приступили к разгрузке бесценного груза.
— Ну молодец, Петр! Ну, удружил! С меня точно тяжелый камень свалился, — откровенно
радовался прибытию машины с боеприпасами капитан Тимофей Дмитриевич Струценко,
помощник начальника штаба батальона по снабжению. — Какой сюрприз нам преподнес!
Ведь мы так нуждаемся в твоем товаре. Да тут и письма от родных! Ну герой, да
и только!
— Как тебе и Петру Филиппову удалось к нам проскочить? — наперебой интересовались
курсанты. — Дороги-то со всех сторон под обстрелом. И особенно за твоим грузом
охота ведется, сами видели, как ты ехал.
— Как только твой «старичок» дотянул, выдержал, — неслись со всех сторон одобрительные
возгласы пограничников, не замечавших удрученного состояния Баранова.
— «Старичок»-то мой выдержал, не подвел, — отвечал Баранов. — В трудные минуты
я все вас вспоминал. Сам заместитель начальника училища по МТО Семен Александрович
Конников и ставший его помощником по жилищной части Василий Сергеевич Земсков
не только приказывали, а очень просили как можно быстрее доставить этот груз,
с большим трудом добытый ими на складах. Чтобы дорога покороче и безопаснее
была, они мне даже схему маршрута набросали. Местность-то им знакомая. Можно
сказать, еще до войны на животе исползанная во время тактических учений с курсантами.
Строго придерживаясь их маршрутной схемы, хоть и с приключениями, но довольно
быстро добрался до вас. А вот товарища своего в пути потерял. Пришлось самому
за руль сесть...
Поначалу мало кто понял, о чем говорит Баранов. А он, подведя курсантов к кабине
и не говоря ни слова, показал на сиденье. В кабине, уткнувшись ногами в переднюю
часть пола, полулежал младший сержант Василий Алексеевич Щербаков. Под ним запеклась
лужа крови. Чтобы погибший не вывалился и не очень затруднял действия водителя,
шофер укутал его шинелью и подпер винтовкой с примкнутым штыком.
— Так вот почти полдороги и ехал с другом, — тихо рассказывал Баранов. — От
Петергофа все хорошо шло. Просил меня Вася в обратный путь его не брать, а заменить
кем-нибудь из раненых. Он очень хотел остаться с курсантами и повоевать как
положено. Смелый был парень. Все успокаивал меня, а машину все ближе к лесной
стороне обочины прижимал. Ругал фашистских летчиков, гонявшихся за нами. Я слушал
Василия, а сам следил за воздухом. Вдруг полетели стекла, машину резко бросило
в сторону. Я инстинктивно схватился за руль и скороговоркой бросил: «Вася, что
с тобой?» Вместо ответа на мою руку полилась горячая кровь и повалился Щербаков.
Он был смертельно ранен. Не раздумывая, я укутал его шинелью, подпер винтовкой
и, не обращая ни на что внимания, погнал машину на максимально возможной скорости.
— Да, Петя, тут ничего не поделаешь. Похороним парня как положено, А ты родителям
помягче опиши все как было, — успокаивал Баранова командир взвода Степан Игнатьевич
Попиков.
В небе снова повис вражеский разведчик. Начался новый обстрел. Курсанты торопились
с разгрузкой автомашины. Наконец боеприпасы были перенесены в укрытия, а в кузов
машины курсанты укладывали раненых — Андрея Коротя, Василия Боровикова, Николая
Сиренко, Петра Колюшева, Василия Фарафонова, Павла Левченко, Антона Лисового,
Алексея Лысова, Федора Теплых, Александра Мартыша, Евгения Скроцкого, Александра
Вазина, Ивана Голикова, Ивана Коблова и Василия Роганова, Михаила Колесникова
и Василия Лужбина.
Баранов еще раз осмотрел своего побитого, но еще надежного «старичка» и запустил
мотор. Чтобы выскочить из-под обстрела, он сразу дал машине большую скорость
и вместе с инструктором политотдела Петром Петровичем Филипповым поспешил в
обратный путь.
Не успела машина Баранова скрыться за поворотом, как с новой силой загрохотали
взрывы вражеских снарядов и тяжелых мин. Глубокие окопы, соединенные траншеями,
конечно, спасали личный состав от осколков. Но не от прямых попаданий. А гитлеровцы
тем временем устремились в очередную атаку. Возникла опасность прорыва обороны
батальона на участке 7-й роты. Ее политрук Иван Иванович Овчинников срочно собрал
коммунистов.
— Положение, товарищи коммунисты, трудное. Только что отправили большую группу
раненых, а уже снова немало выбывших из строя. Немец наносит ущерб главным образом
из минометов. Его батарея находится между Борницами и Шпаньковом. Курсанты Андрей
Чесноков, Григорий Грибков, Иван Овчаров и Зиновий Левин только что разведали
ее местонахождение. — Политрук замолчал, как бы обдумывая, что сказать дальше.
— Да что тут думать? Взорвать ее надо, другого выхода нет, — взволнованно произнес
курсант Семен Киселев. Но не успел он и рта закрыть, как вперед выдвинулся голубоглазый
плечистый курсант, гармонист и запевала Александр Изюмин.
— Разрешите сделать это мне, — сказал бывалый дальневосточный пограничник и,
объясняя свое решение, тут же добавил: — Люди на глазах гибнут. Если дальше
так пойдет, то ничего хорошего у нас не получится. Правильно Киселев сказал.
Нужно уничтожить батарею.
Изюмин достал из кармана гимнастерки партийный билет, подошел к политруку со
словами: «Поберегите до возвращения»,
Примеру Изюмина последовали другие коммунисты. В считанные минуты была сформирована
группа из четырнадцати добровольцев. В нее вошли Семен Киселев, Михаил Лушпа,
Михаил Коваленко, Леонид Кондрашов, Аркадий Харин, Андрей Сорокин, Василий Голубов,
Федор Тимашов, Василий Кажиков, Михаил Кучерявенко, Григорий Святенко, Андрей
Артеменко, Михаил Мартынов. Старшим, как и ожидалось, был назначен Александр
Изюмин.
Смельчаки бесшумно ушли и сразу же затерялись в нескошенной траве и мелколесье.
Курсанты спешили, зная, что до расположения батареи нужно сделать большой круг
и обойти стороной то тут, то там расположенные подразделения гитлеровцев, готовившихся
к наступлению.
Добраться до батареи минометов важно было именно сейчас, пока она молчала, сделав
по батальону два мощных налета. Видимо, гитлеровцы пополняли боеприпасы, а может
быть, и завтракали — по времени можно было предположить и это занятие.
Начинало рассветать. Сосредоточив все внимание на курсантской обороне, противник
не особенно беспокоился за свой тыл. И жестоко поплатился. Часа через полтора
группа курсантов была уже в районе цели. Не требовалось большого искусства,
чтобы отыскать торчавшие из окопов, направленные в сторону фронта минометы.
Расчетов не было видно. Несколько минут курсанты высматривали часового, охранявшего
батарею, но так и не увидели его. Что ж, тем легче действовать. До минометной
позиции оставался последний бросок. А напряжение уже на пределе.
— Прямо не верится, что мы у цели. Неужели нам улыбнулось счастье? — шепотом
произнес Михаил Лушпа.— И чего это медлит старший группы? Почему не дает сигнал
к нападению?
И как раз в это время поступила команда Изюмина, но не такая, которую ждали
многие. Старший группы приказал слиться с местностью, ползти след в след за
Хариным, Голубовым, Кажиковым и Святенко. Не отклоняться ни на сантиметр в сторону,
осматривать все бугорки и взрыхленные места почвы. Пояснил:
— Ползем через минное поле. Им прикрыта батарея.
Так вот, оказывается, в чем секрет вражеской беззаботности! Вот почему враг
не позаботился даже о часовых, надеясь на минное ожерелье. И пехотных окопов
не оказалось перед батареей!
Фашисты не учли сноровки своего противника. Посланные вперед курсанты Харин,
Голубов, Кажиков и Святенко быстро разгадали схему вражеской системы прикрытия
и подали условный сигнал.
Александр Изюмин с товарищами ворвался в блиндажи вражеских минометчиков. Изумлению
гитлеровцев не было предела. Некоторые из них отставили котелки и бросились
к оружию, другие замерли как изваяния. Курсантские гранаты «дорисовали» картину.
Дальнейшие действия подсказала обстановка. Изюмин приказал немедленно взорвать
технику и боеприпасы и всем отходить. Раздались взрывы. Гитлеровцы пытались
преследовать чекистов, но нарвались на минное поле и вынуждены были сделать
большой круг по открытой местности. Большая группа противника преследовала курсантов
огнем. Ранило Михаила Мартынова, Андрея Артеменко, Семена Киселева и Василия
Голубова. Александр Изюмин вел себя, как подобает командиру: принимал обоснованные
решения, отдавал четкие команды. Но в самый последний момент пуля настигла и
его.
Через некоторое время принявший на себя командование группой Михаил Коваленко
докладывал комбату о том, что батарея тяжелых минометов и боеприпасы, находившиеся
на ней, прислуга в районе южнее Шпанькова прекратили свое существование. Ранены
курсанты Мартынов, Артеменко, Голубое, Киселев и старший группы Александр Изюмин.
Все они доставлены в расположение и переданы врачам.
— Благодарю вас за отличную службу! — сказал командир батальона. — Все вы заслуживаете
самой высокой похвалы. Жаль, что нет времени для отдыха. Враг беснуется. Всем
занять свои места согласно расчету.
Курсанты понимали обстановку и исполнили требования службы.
ДЕРЗКИЙ НАЛЕТ
Вскоре пришла весть о том, что группа, возглавляемая Борисом Перским, в которую
входили курсанты Василий Вторыгин, Иван Попенко, Николай Астахов, Иван Богатский,
Николай Припутнев, Федор Бондаренко, Николай Смирнов, Сергей Репкин, Иван Гоголев
и Сергей Вирабов, ранним утром дерзким налетом вынудила остановиться вражескую
легковую машину, мчавшуюся от станции Елизаветино. При этом взяли в плен офицера
и ликвидировали ехавших в ней пассажиров, захватив их портфели. Этот налет был
совершен удивительно просто. Выйдя глубокой ночью на патрулирование главной
магистрали Волосово — Красногвардейск, курсанты, укрываясь от дождя, набросили
на себя плащ-палатки, а чтобы пронзительный ветер не трепал полы, они опоясали
себя ремнями. В таком необычном виде курсанты имели внешнее сходство с гитлеровскими
солдатами.
Часа в три ночи по дороге проскочила груженая автомашина. Курсанты не решились
ее уничтожать, так как не было уверенности, что она не имеет прикрытия.
— Нужно было все же взорвать грузовичок-то, — произнес Богатский и, как бы рассуждая
сам с собою, сердито продолжал: — Уж раз ночью он покатил, значит, какой-то
срочный груз доставляет. — Затем, взглянув на дорогу, с сожалением добавил:
— И никакого прикрытия не появляется. Считай, что прошляпили мы.
— Ночь-то работает на нас, не вдруг разберешься, кто мы такие, — соглашаясь
с Богатским и глядя на товарищей, отозвался Борис Перский и предложил план действий
на случай появления следующей автомашины.
Ветер буйствовал. Тяжелые, низкие облака закрыли небо. Неистовствовал дождь.
Струи воды хлестали по лицу, затрудняя наблюдение.
В шестом часу утра группа услышала шум мотора. Вскоре в пелене дождя обозначились
контуры приближавшейся легковой автомашины. Как и было решено, пограничники
вышли на дорогу, а Перский, повелительно подняв руку, заставил машину остановиться.
Подойдя к ней, на немецком языке произнес:
— Ваши документы.
Офицер, взглянув через запотевшее стекло на строй людей с автоматами на груди,
весьма похожих на гитлеровских солдат, с большой неохотой приоткрыл дверцу машины,
намереваясь что-то ответить человеку, потребовавшему документы. Курсанты немедленно
воспользовались этим. Они стали выволакивать пассажиров с их сидений, но, встретив
яростное сопротивление, были вынуждены пустить в ход оружие. Впереди сидевший
офицер был пленен и доставлен в штаб батальона.
— Как же вы решились на такой рискованный захват «языка»? И почему вас гитлеровцы
не перестреляли? — не то выговаривал, не то спрашивал командир батальона. Перский
же благодарил преподавателей и родителей, заставлявших чуть ли не силой осваивать
немецкий язык.
Начало дня было удачным. Но и враг не бездействовал. Он готовился к наступлению
и теперь, казалось, решил рассчитаться с курсантами за их проделки. Снаряды
рвались близко, осыпая стенки окопов и траншей. Но прямых попаданий было очень
мало. Сквозь грохот разрывов наблюдатели уловили гул моторов. Противник подтягивал
танки.
— Приготовить гранаты, — распорядился командир роты лейтенант Павел Николаевич
Усенко, обращаясь к окружавшим его курсантам. Затем он сказал связистам, чтобы
немедленно передали по подразделениям приказ командира батальона: «Подготовить
гранаты и бутылки с горючей смесью. Танки ни в коем случае не пропускать в расположение
рот». Связисты принялись передавать приказание. Накручивали ручки аппаратов
и до хрипоты кричали в трубки. А потом вдруг вскакивали и, прихватив оружие,
вылетали из блиндажей и бежали на устранение повреждений линий связи.
Бывший начальник связи 2-го батальона, в то время лейтенант, Петр Порфирьевич
Волошко рассказал много поучительных историй, произошедших с его подчиненными.
Связь с ротами в батальоне, действовавшем на широком участке фронта, осуществлялась
в основном по телефону и посыльными. Самому Волошко и его помощнику сержанту
Николаю Михайловичу Некрасову, а также красноармейцу-связисту Николаю Дмитриевичу
Евстратову и прикомандированным к связистам курсантам Павлу Панфилову, Николаю
Петрусенко, Павлу Гринько, Алексею Калашнику, Петру Наумову и Якову Шовтю приходилось
действовать в самых непредвиденных условиях. Так, например, рассказывал П. П.
Волошко, в самый ответственный момент перестала работать линия, связывавшая
КП батальона с ротами.
Сержант Некрасов, презирая опасность, бросился искать повреждение. Отсутствие
же связи вызвало нервозность в штабе. Сержант это понимал, как и все мы, связисты.
Некрасов бежал, можно сказать, на глазах у врага, держась за скользивший в ладони
провод. Рвались снаряды, свистели пули, а он все бежал, часто падая на землю,
чтобы уберечь себя от осколков. Он увидел, а скорее почувствовал, что обрыв
впереди. А взглянув вперед еще раз, обнаружил гитлеровцев, поджидавших его за
укрытием. Не раздумывая, Некрасов бросил во врагов гранату, а сам упал на землю.
Бросок был удачным. Больше препятствий на пути не было. Сержант быстро нашел
концы провода и, соединив их, доложил в штаб, что обрыв ликвидирован, что наткнулся
на засаду, уничтожил ее и теперь собрался в обратный путь. Его голос был уверенным,
и я с облегчением и радостью ожидал сержанта.
Шли минуты, а он не прибывал. Это вынудило меня послать на розыски Некрасова
красноармейца Евстратова. Он отправился на выполнение задания при очередном
обрыве провода. Время шло, аппараты продолжали молчать. Чувствуя неладное и
взяв курсантов Наумова и Шовтя, я поспешил по злополучному маршруту. Через некоторое
время мы наткнулись на труп Евстратова, а затем и сержанта Некрасова. И первый
и второй дорого отдали свою жизнь. Возле них валялись гитлеровцы, искалеченные
гранатами. Так в неравном бою смертью храбрых погибли смелые связисты.
Приказ комбата об уничтожении вражеских танков разъяснять не требовалось. Навстречу
им, прижимаясь к земле, ползли курсанты-истребители Александр Манаширов, Виталий
Мельниченко, Иван Олейник, Иван Садовский, Яков Коровин, Федор Колесников, Владимир
Уханов, Ефим Никитин, Федор Фаткин, Константин Дрозденко, Алексей Рябота, Дмитрий
Митрофанов, Алексей Монько, Митрофан Соловьев, Иван Постернак и Илья Шашков.
То ли заметив их, то ли учтя прошлые неудачи, вражеские танкисты уже не шли
по полю напрямик, а выделывали замысловатые зигзаги. Они, перекрывая мертвые
пространства огнем, стреляли и по курсантам. И все же курсантам удалось зажечь
одну машину. Но это не остановило противника. Угроза прорыва обороны батальона
стала реальностью. Видя это, командир 6-й роты старший лейтенант Демьян Михайлович
Останний начал выдвигать на танкоопасное направление еще одну группу истребителей.
Подчиненным разъяснял:
— Старайтесь бросать гранаты под гусеницы. Смотрите: три гранаты рукоятками
вперед, а четвертая, центральная, рукояткой к себе. За эту рукоятку и следует
бросать связку. Предохранительную чеку надо отодвигать влево. Под гусеницей
первой взрывается центральная граната, одновременно детонируют и остальные.
Бутылки с горючей смесью лучше бросать на корпус танка. Горящая жидкость проникает
через щели люков и жалюзи и, попав на мотор, вызывает пожар.
— Узнаю педагога, Демьян Михайлович! — проговорил начальник политотдела училища
полковой комиссар Петр Михайлович Горский, прибывший к курсантам вместе с редактором
училищной многотиражки политруком Леонидом Александровичем Свистуновым. — Понимаем,
что вам тяжело, что многого у вас недостает, но убедительно просим продержаться
еще несколько дней. — И комиссар отправился в соседнюю роту.
Узнав о прибытии комиссара, комбат Золотарев разыскал его и без всякого доклада
обратился к Горскому:
— Наблюдатели докладывают, что с минуты на минуту ожидается вражеская атака.
Вам, товарищ полковой комиссар, нужно поспешить с отъездом.
— Да, я вижу, что приехали мы прямо в пекло. Сейчас же доложу об увиденном начальнику
училища и предпримем меры по обеспечению подразделений всем необходимым, — спокойно,
как положено комиссару, закончил разговор Горский, закрывая дверцу автомашины.
Водитель прибавил газ, и машина понеслась в сторону Красногвардейска. Но не
проехала и километра, как попала под обстрел вражеских танков.
Началась вражеская атака. Оценив обстановку, командир 8-й роты Устин Александрович
Пименов подготовил связку гранат и громко призвал: «За мной, вперед!» Он повел
за собою группу курсантов, в числе которых были Иван Черненко, Алексей Столяров,
Григорий Кондратенко, Иван Чернов, Михаил Смекалин, Николай Кулага, Василий
Вобликов, Дмитрий Секерин, Василий Попов, Александр Базаров. Группа намеревалась
ударить противнику во фланг. Чекисты с гранатами и бутылками с горючей смесью
бесстрашно шли на танки. Выбывших из строя тут же заменяли другие, их товарищи.
Надо было во что бы то ни стало заставить оголтелого врага остановиться, а при
удачном развитии событий и вынудить повернуть вспять. Требовалось еще одно нечеловеческое
усилие пограничников.
Решающую контратаку возглавил капитан Афанасий Георгиевич Теренин. В докладной
записке начальника Политуправления войск НКВД СССР, опубликованной в сборнике
документов «Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941—1945»,
сказано о том бое, что многие курсанты и командиры проявили высокое мужество
и геройство. Капитан Теренин (начальник инженерной службы училища) во время
прохождения колонны фашистских танков выскочил из окопа и увлек курсантов на
разгром врага. Под его руководством курсанты метали связки гранат, бросали бутылки
с горючей смесью во вражеские машины. Танки один за другим выводились из строя.
Всего в этом бою было уничтожено семь танков. Кроме капитана Теренина тогда
отличились курсанты Сиденков и Дудник. Они подбили три танка.
Бой шел с неослабевающим напряжением на всем участке фронта, который обороняли
пограничники. Так, группа курсантов в составе Владимира Самгина, Василия Язькова,
Николая Слепова, Василия Урженко, Николая Мотрюка, Георгия Шестеренко, Якова
Мочалова и Дениса Невмыванного с винтовками решительно напала на вражеских десантников-автоматчиков.
Гитлеровцы бросались на землю, искали укрытия, потом снова вскакивали и продолжали
стрелять в курсантов.
Взвод младшего лейтенанта Ивана Ивановича Великанова стойко выдержал атаки врага
у железной дороги и теперь гнал гитлеровцев в сторону деревни. Вражеский офицер
вдруг упал. Курсант Георгий Мананников бросился к нему, чтобы прикончить. Уже
занес над ним штык. Но Великанов остановил его: «Стой, курсант. Офицера мы возьмем
в плен, многое от него узнать можно». Он тут же подбежал к офицеру с намерением
его разоружить. Гитлеровец в упор выстрелил в младшего лейтенанта. Возмущенный
вероломством врага, Мананников с яростью всадил штык в гитлеровца. Истекавшего
кровью младшего лейтенанта Великанова курсанты Стефан Рогозин, Сергей Кулешов,
Алексей Иванов и Василий Сергиенко доставили в медпункт.
Потери курсантского батальона были огромны. Погибло большинство истребителей
танков. Почти весь командно-политический состав выбыл из строя. Кончались боеприпасы,
продовольствие не поступало уже несколько суток. Затруднено было снабжение водой.
Оставшиеся в строю страшно измотались, и только сознание того, что враг не должен
продвинуться к Красногвардейску, поддерживало боевой и моральный дух бойцов,
отлично понимавших всю сложность своего положения. Нужно было стоять насмерть.
И курсанты стояли.
Надвигалась ночь 22 августа 1941 года. С наступлением темноты враг осветил позиции
батальона десятками ракет. Что-то он предпримет против курсантов? Ведь держать
оборону все труднее. Гитлеровцам удалось с фланга обойти батальон. Вот уже их
автоматчики, словно тени, ползут к курсантским окопам. Их продвижение первым
заметил в прошлом преподаватель училища старший политрук Петр Александрович
Васильев и немедленно сориентировал: «Враг сзади».
Завязалась огневая дуэль. Умения стрелять ночью пограничникам не занимать. Однако
в перестрелке тяжелые ранения получили Иван Степанов, Михаил Бурыкин, Иван Макаров,
Николай Сотсков, Семен Волков, Василий Лысов, Виктор Пономарев, Александр Новичков,
Алексей Задесенец, Иван Жиркин, Николай Сафонов, Михаил Спиренков, Николай Гаврилин,
Николай Вершинин. Ночной бой дорого стоил батальону, но закончился полным разгромом
противника. Прорыв с фланга был ликвидирован, курсанты не отступили ни на шаг.
Однако враг не отказался от своих намерений. Глубокой ночью он предпринял новую
вылазку на позиции, которые занимали подчиненные политрука Георгия Георгиевича
Смирнова и капитана Николая Терентьевича Малышева.
Обеспокоенный положением у товарищей, старший политрук Васильев схватился за
телефонную трубку, но связь была повреждена. Тогда он бросился по траншее на
атакованный участок. В пути попал под обстрел. Не успев даже разогнуться, он
упал на руки тех, к кому бежал, тихо произнес:
— Враг обходит с тыла...
Услышав от соседей, что старший политрук Васильев погиб, курсанты Василий Вторыгин,
Иван Полушкин и Александр Силин, презрев опасность, с разрешения командира перемахнули
через бруствер и под покровом темноты поползли в сторону окопов врага. Горечь
утраты еще одного командира умножила силы бойцов. Им удалось пробраться во вражеский
тыл. Удар курсантов был столь неожиданным и дерзким, что вражеские пулеметчики
на какое-то мгновение растерялись. Пограничники быстро расправились с ними.
Стычки на разных участках обороны батальона продолжались всю ночь. Курсантские
подразделения потеряли Ивана Крысенко, Михаила Васильева, Виктора Землянского,
Василия Коптева, Николая Гудименко, Михаила Власенко, Виталия Коротченко, Ивана
Демченко, Ивана Копысова, Василия Ващенкова, Ивана Скачкова, Ивана Гассана,
Михаила Гурьянова.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЛЕЙТЕНАНТА УСЕНКО
Несмотря на большие потери личного состава и катастрофическое положение с продовольствием
и боеприпасами, батальон прочно стоял на своих позициях и 22, и 23 августа 1941
года.
— Главное теперь, — требовал комбат капитан Золотарев, — сохранить в тайне от
врага сведения о нашем положении. Пленные показывают, что, потеряв шестнадцать
танков и большое количество личного состава во время боев с нами, враг считает,
что перед ним крупная и очень сильная воинская часть. Пусть считает. До поры
до времени это наш козырь. Но гитлеровцы не оставят нас в своем тылу и будут
пытаться уничтожить, прежде чем двинутся к Красногвардейску.
В сборнике документов «Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны
1941—1945» говорится: «Только 23 августа, когда противник узнал, что в районе
обороны батальона нет противотанковых средств, очень незначительно техническое
оснащение наших подразделений, он двинул против батальона большое количество
танков, начал массовый обстрел из артиллерии и минометов и различного автоматического
оружия. Все эти действия врага не повлияли на стойкость личного состава: курсанты,
командиры и политработники продолжали оказывать сопротивление всеми имеющимися
в их распоряжении средствами. Однако техническое и численное превосходство противника
привело к тому, что подразделения училища были расчленены, а затем и окружены
врагом...»
Весь оставшийся в строю личный состав, включая раненых, ломал головы над поиском
путей для выхода из сложнейшего положения. Командиру батальона приходилось то
и дело выслушивать по этому поводу различные планы.
— Чтобы прорвать кольцо окружения и вывести личный состав, нам необходимо хотя
бы полсотни гранат и по три десятка на винтовку патронов. С голыми руками о
прорыве и думать нечего. Я предлагаю, — докладывал командир роты Павел Усенко,
— немедленно выслать группы курсантов для сбора оружия и боеприпасов на подступах
к нашим окопам. Трупов на поле боя много, гранат набрать можно. И делать это
нужно немедленно, сейчас же, пока гитлеровцы заняты ужином.
— Действуйте, товарищ лейтенант. Другого выхода я тоже не вижу, — согласился
капитан Золотарев.
Скоро группа курсантов в составе Алексея Дейнеги, Федора Продкуна, Константина
Павлова, Ивана Непорады, Владимира Осьминина, Тимофея Задорина, Алексея Святуна,
Василия Полушина, Григория Стоколоса и Владимира Силыша с пустыми противогазными
сумками через плечо слушала командира роты.
— Посылаю вас на необычное задание, — говорил он. — Пусть простит Родина-мать,
что посылаю вас обшаривать карманы и ранцы убитых. Не мародерством идем заниматься,
как это делают гитлеровцы. Нам нужны боеприпасы, чтобы прорвать кольцо окружения
и вывести личный состав. В бой не ввязываться. Вас прикроют огнем курсанты Иван
Горчаков, Федор Дворецкий, Иван Кашолкин, Дмитрий Сторожевых, Иван Руденко,
Федор Токарь и Иван Федин, находящиеся у железнодорожного полотна. Вы у них
как на ладони. Время действия ограничено ужином гитлеровцев.
Курсанты приступили к выполнению задания. Около часа враг не сделал по ним ни
одного выстрела. Вскоре в батальон было доставлено много гранат, патронов, автоматов
и пистолетов. Командир роты не ошибся во времени выбора вылазки.
Теперь можно было готовиться к выходу из окружения.
Некоторое, правда, несколько упрощенное представление о прорыве дает статья
«Смелое решение», опубликованная в 1941 году армейской газетой «За большевистские
кадры». Вот что в ней сказано: «Все туже стягивая кольцо окружения, гитлеровцы
открыли шквальный огонь с тыла и с флангов. Капитан приказал залечь и приготовиться
к бою. А в следующую минуту курсанты услышали его четкую и уверенную команду:
«Восьмая рота, — в атаку! Шестая рота, — приготовить гранаты! Пятая рота, —
зайти с правого фланга!» Услышав команду и не зная действительной численности
курсантов, враг заколебался. Этим и воспользовался капитан. С криком «За Родину!»
он первым ринулся на врага. Бой был жарким. Пустив в ход гранаты и штыки, мужественные
бойцы прорвали вражеское кольцо...»
В действительности этот серьезный и трудный прорыв был полон драматизма.
Как и планировалось, курсанты, сдерживая противника со всех сторон, пробивались
в направлении деревень Пигкелево—Сеппелево, имея в виду в последующем выйти
на Недлино. И это в общем-то получалось.
Поняв, что пограничникам удалось выскочить из подготовленного для них мешка,
противник открыл по предполагаемому пути отхода курсантов сильный артиллерийский
и минометный огонь и попытался перехватить его пехотой. Но родной лес, как всегда,
помог курсантам укрыться от огня и рассредоточиться, чтобы затем начать боевые
действия отдельными группами с разных направлений и тем перепутать все планы
гитлеровцев.
Находившегося во главе одной из прорывавшихся групп политрука 5-й роты Андрея
Ильича Лихваря настигла пулеметная очередь. Инстинктивно схватившись за живот,
он зашатался. Но в самую последнюю секунду был подхвачен курсантом Абсатаром
Ажниязовым. Ажниязов пытался тащить политрука, но понял, что поздно. Андрей
Ильич умирал. Едва курсант опустил раненого на землю, как предсмертная судорога
пробежала по его телу. Заплетающимся, немеющим языком он произнес: «Документы
курсантов в сумке возьмите», — и голова его безжизненно запрокинулась.
Потеря любимого командира сильно подействовала на курсанта. Он что есть мочи
закричал на весь лес: «Лихваря убили!» Треск пулеметов и автоматов, разрывы
гранат возвратили Ажниязова к действительности. Он перекатил тело политрука
в одну из свежих воронок и саперной лопатой быстро забросал труп землей. Только
после этого курсант ощутил ноющую боль в ноге и понял, что тоже ранен. Ажниязов,
превозмогая боль, туго перетянул ногу, чтобы остановилось кровотечение, затем
помог подняться с земли только что получившему контузию Василию Двойченкову.
Через несколько минут оба догоняли товарищей.
Огромную выдержку и упорство в бою проявила и группа, возглавляемая командиром
батальона. Обстановка на их участке осложнилась, когда, отбиваясь от преследователей,
осколком в голову был ранен комбат Золотарев, Его неестественное падение на
глазах у подчиненных — с вытянутой вперед рукой, из которой выпал маузер, —
перепугало многих курсантов. Связной комбата курсант Яков Семенкин, правда,
мгновенно занял выгодную позицию для обеспечения безопасности упавшего комбата.
Его примеру последовали находившиеся поблизости курсанты, образовав возле капитана
полукруг. Ведя огонь в направлении только что отбитой группы врагов, к раненому
поспешил старший политрук Михаил Павлович Говырин.
— Прикрывайте плотнее комбата, — скомандовал он, а сам стал осматривать Антона
Афанасьевича. Наконец сказал: — Передайте всем, что жив комбат, ранение незначительное.
Старший политрук пока еще не имел понятия о состоянии раненого, но сделал это
сознательно; курсанты должны знать, что командир с ними. А комбат и на самом
деле освобождался от шока и пытался приподняться.
— Лежи, лежи, Антон Афанасьевич, — уговаривал его Говырин, — Дай-ка я тебе лицо
оботру. Вот так. Хорошо. Крепко тебя по голове стукнуло, но ты молодец. Осколок
на макушке пока оставим специалистам, а тебе чалму на голову повяжем. Ну как,
больно? Давай попробуем привстать...
Комбат, не успев ухватиться за товарища, попытался встать самостоятельно, но
тут же снова осел на землю.
— Э, да у тебя и нога подбита, — резюмировал старший политрук.
Срочно перевязали и ногу. Командир встал и, к всеобщей радости, твердо сделал
несколько шагов.
Радуясь тому, что он снова в строю и рядом со своими боевыми товарищами, распорядился:
— Говырин, ведите вперед курсантов. Не будем задерживаться в этой проклятой
норе!
Группа двинулась вперед, пробивая огнем дорогу. Другой группе, возглавляемой
командиром взвода лейтенантом Федором Ефимовичем Костаковым, удалось прорвать
кольцо окружения и установить огневое взаимодействие с подразделениями стрелковой
дивизии, оборонявшимися северо-восточнее деревни Куровицы. Пограничники обрадовались
неожиданной помощи. Но и курсантам были рады. Лейтенанту Волошко тотчас же поручили
перекрыть железную дорогу восточнее деревни Куровицы и не допускать прорыва
гитлеровцев в направлении Красногвардейска. Этот участок был уже заминирован.
Для обеспечения прохода туда пограничников выделили проводника из саперов. Курсанты
хорошо знали правила прохода через минные поля. Жесткий порядок был также растолкован
и солдатам, приданным для усиления группы Волошко.
Подчиненные Волошко шли спокойно, след в след на скомандованном удалении друг
от друга. Впереди шагал проводник, за ним лейтенант Волошко. Замыкающим был
курсант Николай Куевда. Железная дисциплина способствовала тому, что подразделение
благополучно достигло указанного рубежа и заняло намеченные позиции.
Началось привычное — отрывка и оборудование окопов, их маскировка и все остальное,
что положено делать в таких случаях. Курсанты трудились всю ночь, а утром, защищенные
минным полем и укрытые в отличных окопах, вели огонь по врагу.
Штабу стрелковой дивизии потребовалось послать разведку в тыл врага. И конечно,
с просьбой к пограничникам. Лейтенанту Волошко было приказано отобрать для выполнения
задания добровольцев. В группу вошли курсанты Дмитрий Юхименко, Фатых Слаев,
Шлем Воскобойников, Ефим Шептухин, Василий Лабетик, Николай Ткачев, Сергей Константинов,
Виктор Латышев. Помощником командира группы был назначен младший политрук из
разведывательной роты дивизии.
Ночью группа проникла в фашистский тыл примерно на семь километров. Моросил
осенний дождь. Но он не препятствовал разведке. Курсанты часто останавливались,
изучая окружающую местность. На рассвете увидели страшную картину последствий
боя кавалерийских и танковых подразделений. Наши конники вели бой в пешем строю
с десантниками, укрывавшимися за танками, завязшими в болоте. На поле боя в
различных позах валялись трупы гитлеровских солдат, измазанные липкой болотистой
землей. Кое-где виднелись убитые лошади.
Но что это? Курсанты вдруг услышали завывание собак, а затем и рассмотрели овчарок,
находившихся на привязи. Это насторожило. Не понимая, как сюда попали собаки,
разведчики принялись тщательно изучать обстановку. Вскоре было обнаружено, что
собаки охраняют станковые пулеметы, выставленные возле сарая, чудом сохранившегося
на месте сгоревшего хутора. Стало совершенно ясно, что где-то поблизости находятся
и сами пулеметчики. Но где?
Разделив разведчиков на две группы, лейтенант Волошко приказал курсантам Юхименко,
Слаеву, Воскобойникову и Лабетику продвинуться к сараю, а остальным прикрывать
огнем действия товарищей и держать под прицелом вход в сарай. На приближение
людей собаки отозвались бешеным лаем. Один из гитлеровцев, высунувшись из сарая,
поинтересовался причиной беспокойства собак и тут же был уничтожен.
Выстрел и гибель фашиста заставили остальных гитлеровцев ринуться к пулеметам.
Но огонь пограничников не позволил врагу занять боевые позиции. Несколько солдат
противника распластались на земле. Остальные, бросив все и спасая свою шкуру,
кинулись за сарай, а затем сбежали в ближайшие кусты.
Ликвидировать собак не составило труда. Пулеметы с большим запасом патронов
стали трофеями разведчиков. Подобное довооружение в практике пограничников было
обычным делом на всем протяжении боев и способствовало повышению боеготовности
батальона.
Пограничники всегда дрались, имея совершенно определенную цель — разбить врага,
какой бы численностью он ни располагал. Так, например, в статье «Шестеро против
тридцати» газета военных лет «За большевистские кадры» писала: «Попав в окружение,
курсанты Запорожец, Крутько, Белаш и др. приняли неравный бой: шестеро против
30 вражеских автоматчиков.
Малейшая растерянность могла привести к поражению. Но курсанты-ворошиловцы мужественно
вступили в бой.
Быстро оценив обстановку, командир отделения курсант тов. Запорожец скомандовал:
«Взвод, в атаку за мной!» И шестеро курсантов с криком «Ура!» пошли на врага.
Противник потерпел поражение: 8 его солдат было убито, а остальные в панике
бежали.
Так, прорвав окружение, курсанты возвратились в свою часть».
Бывший командир отделения курсантов Василий Запорожец рассказывал об этой стычке
своему товарищу Михаилу Волкову: «Мы — Крутько, Белаш, Загрунный, Дорошенко,
Малышев и я — в боях подружились. Это помогало пробиваться через скопище врагов.
Находились мы на правом фланге группы лейтенанта Новожилова. Тот бой был жестоким.
Бились мы насмерть. Было ясно, что, только крепко обломав зубы врагу, мы победим
его. Конечно, о пощаде не думали, знали, что с нами он сотворит в случае неудачи.
Гитлеровцы все прибывали и прибывали, усиливая нажим на нас. Им удалось вклиниться
и отрезать наше отделение от основных сил подразделения.
Враг явно стремился захватить нас живыми. Превосходство его было очевидным,
примерно шестикратное. Мы это чувствовали, враг же нашей численности не знал.
Чтобы перехитрить гитлеровцев, я отвел отделение в лес и увлек за собой врагов.
Тем самым несколько облегчил положение группы лейтенанта Новожилова. Ребята
поняли мой маневр и быстро рассредоточились. Они стреляли с разных направлений,
создавая видимость большого подразделения.
Лес всегда создает некоторую таинственность. Как только гитлеровцы втянулись
в него, мы почувствовали свое превосходство и дали им, как говорят, по первое
число. С дружным «ура» бросились на захватчиков. Удалось сразу же уложить восемь
солдат противника. Опешивший враг, бросив убитых, бежал. Мы снова соединились
со своей группой и встретили раненного в руку и ногу лейтенанта Ивана Васильевича
Богатырева, которого доставили в медпункт».
О мужестве курсантов в 1941 году писала многотиражная газета. Статья называлась
«Врага били по-ворошиловски». В сообщении сказано: «В боях с германским фашизмом
курсанты подразделения лейтенанта тов. Жарикова показали образцы мужества и
героизма, беззаветной преданности делу партии...
Подразделение шло в контратаку дружно. Курсанты тт. Максимов, Скобликов, Андрющенко,
Босаков, Щербаков были впереди и личным примером воодушевляли' товарищей.
Находчивость и мужество проявили курсанты Щербаков и Пекленков.
Тов. Щербаков штыком уничтожил двух офицеров. Пулеметчик тов. Пекленков огнем
своего пулемета в упор расстреливал фашистских гадов. Пулемет вышел из строя.
Тов. Пекленков схватил другой пулемет и продолжал бить врага»,
Курсантский батальон то пробивался всем составом, то, наткнувшись на сильное
сопротивление врага, разбивался на группы, чтобы обойти врага, незаметно просочиться
через стыки между его подразделениями и потом ударить в самое уязвимое место.
В батальоне образовалось большое количество раненых. Их окружили заботой, специально
выделили для этого отделение в составе курсантов Ивана Тупикина, Василия Калинина,
Ивана Богуша, Александра Дербенева, Дмитрия Колина, Михаила Козина, Павла Лобашова,
Сергея Саранцева, Алексея Семенова. На его долю выпала весьма тяжелая задача;
ведь оборону рубежа с него никто не снимал. А тяжелораненые зачастую впадали
в шоковое состояние и требовали повышенного внимания. Количество раненых увеличивалось,
и только помощь товарищей, сознававших, что в любой момент каждый может оказаться
в таком положении, помогала отделению справиться с порученным делом.
Задачу — задержать противника перед Красногвардейском на три-четыре дня — курсантский
батальон выполнил с честью. Получив 3 сентября 1941 года приказ из штаба Северного
фронта, батальон вышел из боев для продолжения плановых занятий в училище. Председатель
облисполкома, член Военного совета фронта Соловьев, находившийся на командном
пункте 2-го батальона, командующий 42-й армией генерал-майор Иванов так оценили
действия курсантов: «Личный состав батальона показал образец большевистской
стойкости, высокий советский патриотизм, отсутствие страха и свою преданность
нашей социалистической Родине».
Часть1; Часть2, страницы 33-54.