Никто не забыт

Встреча в Гатчине, посвященная 70-летию установления звания Героя Советского Союза, вовлекла меня в водоворот боев на подступах к Ленинграду в 1941 г. Гатчинские и петербургские армяне съехались помянуть Андрея Семеновича Григорина (Андраника Симоновича Григоряна), одного из героев кровавых боев вокруг Красногвардейска (Гатчина после 1917 года называлась то Троцком, то Красногвардейском).
<...>
В эти дни отряд Григорина добывал разведданные чрезвычайной важности. Для этого он со своими бойцами проникал в расположение противника, переодевшись в немецкую форму. До 12 сентября наши войска успешно справлялись с яростными атаками немцев. Однако в тот день наша оборона просела и рухнула. Немцы обошли Красногвардейск с трех сторон, перерезали шоссе Красногвардейск-Ленинград, создав угрозу окружения наших войск. Поэтому 13 сентября войскам было приказано покинуть город и с боями прорываться на Павловск и Пушкин.
Предстояло осуществить отвод войск по единственному свободному шоссе Красногвардейск-Ленинград. Чтобы не дать врагу ворваться в Ленинград, следовало как можно дольше удерживать пролегающий по Красногвардейску участок шоссе. Эту задачу командование поставило перед Григориным и 35 его разведчиками, и ее выполнение стало главным подвигом их короткой жизни. Ополченцы понимали, что они оставлены стоять насмерть. Обеспечение отхода наших войск к Пулковским позициям стало их вкладом в спасение Ленинграда. Полтора дня (36 часов!) отряд держал оборону под ударами авиации, артиллерии, танков и пехоты, и только после этого немцы смогли пройти через Красногвардейск, но за это время наши войска успели отойти и укрепиться вокруг Пулковских высот.
К вечеру 14 сентября, когда Григорин отдал приказ отходить, в группе оставалось шесть человек. Под прикрытием ночи группа задворками двигалась к спасительной Орловой роще. На опушке леса она расположилась на короткий отдых, но была выслежена и окружена немцами, а после короткого неравного боя их раненых пленили. Григорин был тяжело ранен и контужен. Среди них была и сандружинница Клавдия Федорова. Дальше были подвалы с допросами и последовавшая через несколько дней казнь Григорина на центральной площади Красногвардейска при большом стечении народа. Остальные члены группы содержались в одном из гатчинских концлагерей, из которого Федоровой удалось через две недели бежать и с помощью партизан перейти линию фронта. Из ее письма к однополчанам и стало известно о последнем бое группы и судьбе командира. Последние слова, которыми Андрей подбадривал гатчинцев, были: "Грохот сапог русских солдат не раз раздавался в Берлине, а вот иноземные вояки никогда не ступали по улицам Ленинграда и никогда там не будут!".
Удивительно, но подвиг отряда Григорина не был отмечен никакими воинскими наградами.
Вскоре после письма Федоровой во фронтовой газете 42-ой армии "Удар по врагу" появился очерк "Сын Ленинграда" о Григорине и последнем бое его отряда, а в июле 1943 статью о нем опубликовала "Ленинградская правда". После публикации секретарь Ленинградского горкома А. А. Кузнецов попросил секретаря Куйбышевского райкома партии Н. Лизунова представить данные о Григорине Военному Совету фронта для присвоения ему звания Героя Советского Союза посмертно. Но принятию решения помешала нелепость: в институте "Союзникельоловопроекта", где Андрей работал до войны, не нашли фамилии Григорина, - там он числился как Григорян.
Новый всплеск публикаций и обращений однополчан в Президиум Верховного Совета СССР о присвоении Григорину звания Героя приходится на 1963 год. Но к этим материалам Москва оказалась глуха; правда, гатчинские власти установили мемориальную доску о подвиге отряда Григорина, а кроме того, его именем была названа улица.
Факт пленения Григорина и его солдат мог вызывать подозрение, что их в принципе могли сломить в застенках гестапо. Но косвенные данные говорят о том, что этого не произошло: открытие мемориальных досок и переименование улиц в честь героев войны проходило тщательную предварительную экспертизу, после чего следовало добро спецслужб. Наличие в Гатчине мемориала об отряде Григорина и улицы Андрея Григорина косвенно свидетельствует о том, что экспертиза прошла успешно.
До самого 1969 года однополчане Григорина обращались в наградной отдел Президиума Верховного Совета СССР с ходатайствами о присвоении ему звания Героя, и из военного ведомства либо приходил отдающий чиновным смрадом бездушный ответ, либо следовало хамское молчание.
После этих публикаций в архив Министерства обороны допустили военного журналиста и писателя И. Г. Любецкого, которому удалось ознакомиться с некоторыми материалами личного дела Григорина за №1145099. По Любецкому, анализ косвенных фактов говорит о том, что Григорин был разведчиком ГРУ. Об этом свидетельствует хотя бы то, что за три с половиной недели боев сотрудники СМЕРШ написали на Григорина восемь доносов, где утверждалось, что он является немецким шпионом, т. к. были замечены его ночные проникновения в расположение врага вместе с 5-6 солдатами, переодетыми в немецкую форму, к тому же "подозрительный" командир хорошо владел немецким. Да за один такой сигнал от СМЕРШ виновника ставили к стенке!
После ухода наших войск из Красногвардейска раздраженный Сталин и слышать не хотел о чьих-то там подвигах. После прорыва блокады и освобождения Гатчины он даже запретил возвращать городу прежнее название. Заслуги городов Ленинградской области Волхова, Тихвина, Кингисеппа и Луги были отмечены боевыми орденами, а Гатчина в наградных списках не числилась. В литературе постсталинского периода при описании военных действий на Лужском рубеже ни слова не говорится о кровопролитных боях вокруг Красногвардейска. Не исключено, что дело не в инерции авторов, а в том, что в ходе разбирательства по "ленинградскому делу" 1949 года многие архивные материалы были уничтожены.
Вот выдержка из письма Григорина старшему брату перед уходом на последний рубеж: "Мои дорогие! Завтра артдивизион, в котором я нахожусь, отправляется на фронт. Нового адреса пока сообщить не могу. Обо мне прошу не беспокоиться, я зря не погибну, а если даже что и потребуется и других выходов не будет, то, по крайней мере, дешево я свою жизнь не отдам. Ну, кажется, все. Ваш Андрей. 17.07.1941".
<...>

Генрих Багиян