Никто не забыт
Встреча в Гатчине, посвященная 70-летию установления
звания Героя Советского Союза, вовлекла меня в водоворот боев на подступах
к Ленинграду в 1941 г. Гатчинские и петербургские армяне съехались помянуть
Андрея Семеновича Григорина (Андраника Симоновича Григоряна), одного из
героев кровавых боев вокруг Красногвардейска (Гатчина после 1917 года
называлась то Троцком, то Красногвардейском).
<...>
В эти дни отряд Григорина добывал разведданные чрезвычайной важности.
Для этого он со своими бойцами проникал в расположение противника, переодевшись
в немецкую форму. До 12 сентября наши войска успешно справлялись с яростными
атаками немцев. Однако в тот день наша оборона просела и рухнула. Немцы
обошли Красногвардейск с трех сторон, перерезали шоссе Красногвардейск-Ленинград,
создав угрозу окружения наших войск. Поэтому 13 сентября войскам было
приказано покинуть город и с боями прорываться на Павловск и Пушкин.
Предстояло осуществить отвод войск по единственному свободному шоссе Красногвардейск-Ленинград.
Чтобы не дать врагу ворваться в Ленинград, следовало как можно дольше
удерживать пролегающий по Красногвардейску участок шоссе. Эту задачу командование
поставило перед Григориным и 35 его разведчиками, и ее выполнение стало
главным подвигом их короткой жизни. Ополченцы понимали, что они оставлены
стоять насмерть. Обеспечение отхода наших войск к Пулковским позициям
стало их вкладом в спасение Ленинграда. Полтора дня (36 часов!) отряд
держал оборону под ударами авиации, артиллерии, танков и пехоты, и только
после этого немцы смогли пройти через Красногвардейск, но за это время
наши войска успели отойти и укрепиться вокруг Пулковских высот.
К вечеру 14 сентября, когда Григорин отдал приказ отходить, в группе оставалось
шесть человек. Под прикрытием ночи группа задворками двигалась к спасительной
Орловой роще. На опушке леса она расположилась на короткий отдых, но была
выслежена и окружена немцами, а после короткого неравного боя их раненых
пленили. Григорин был тяжело ранен и контужен. Среди них была и сандружинница
Клавдия Федорова. Дальше были подвалы с допросами и последовавшая через
несколько дней казнь Григорина на центральной площади Красногвардейска
при большом стечении народа. Остальные члены группы содержались в одном
из гатчинских концлагерей, из которого Федоровой удалось через две недели
бежать и с помощью партизан перейти линию фронта. Из ее письма к однополчанам
и стало известно о последнем бое группы и судьбе командира. Последние
слова, которыми Андрей подбадривал гатчинцев, были: "Грохот сапог
русских солдат не раз раздавался в Берлине, а вот иноземные вояки никогда
не ступали по улицам Ленинграда и никогда там не будут!".
Удивительно, но подвиг отряда Григорина не был отмечен никакими воинскими
наградами.
Вскоре после письма Федоровой во фронтовой газете 42-ой армии "Удар
по врагу" появился очерк "Сын Ленинграда" о Григорине и
последнем бое его отряда, а в июле 1943 статью о нем опубликовала "Ленинградская
правда". После публикации секретарь Ленинградского горкома А. А.
Кузнецов попросил секретаря Куйбышевского райкома партии Н. Лизунова представить
данные о Григорине Военному Совету фронта для присвоения ему звания Героя
Советского Союза посмертно. Но принятию решения помешала нелепость: в
институте "Союзникельоловопроекта", где Андрей работал до войны,
не нашли фамилии Григорина, - там он числился как Григорян.
Новый всплеск публикаций и обращений однополчан в Президиум Верховного
Совета СССР о присвоении Григорину звания Героя приходится на 1963 год.
Но к этим материалам Москва оказалась глуха; правда, гатчинские власти
установили мемориальную доску о подвиге отряда Григорина, а кроме того,
его именем была названа улица.
Факт пленения Григорина и его солдат мог вызывать подозрение, что их в
принципе могли сломить в застенках гестапо. Но косвенные данные говорят
о том, что этого не произошло: открытие мемориальных досок и переименование
улиц в честь героев войны проходило тщательную предварительную экспертизу,
после чего следовало добро спецслужб. Наличие в Гатчине мемориала об отряде
Григорина и улицы Андрея Григорина косвенно свидетельствует о том, что
экспертиза прошла успешно.
До самого 1969 года однополчане Григорина обращались в наградной отдел
Президиума Верховного Совета СССР с ходатайствами о присвоении ему звания
Героя, и из военного ведомства либо приходил отдающий чиновным смрадом
бездушный ответ, либо следовало хамское молчание.
После этих публикаций в архив Министерства обороны допустили военного
журналиста и писателя И. Г. Любецкого, которому удалось ознакомиться с
некоторыми материалами личного дела Григорина за №1145099. По Любецкому,
анализ косвенных фактов говорит о том, что Григорин был разведчиком ГРУ.
Об этом свидетельствует хотя бы то, что за три с половиной недели боев
сотрудники СМЕРШ написали на Григорина восемь доносов, где утверждалось,
что он является немецким шпионом, т. к. были замечены его ночные проникновения
в расположение врага вместе с 5-6 солдатами, переодетыми в немецкую форму,
к тому же "подозрительный" командир хорошо владел немецким.
Да за один такой сигнал от СМЕРШ виновника ставили к стенке!
После ухода наших войск из Красногвардейска раздраженный Сталин и слышать
не хотел о чьих-то там подвигах. После прорыва блокады и освобождения
Гатчины он даже запретил возвращать городу прежнее название. Заслуги городов
Ленинградской области Волхова, Тихвина, Кингисеппа и Луги были отмечены
боевыми орденами, а Гатчина в наградных списках не числилась. В литературе
постсталинского периода при описании военных действий на Лужском рубеже
ни слова не говорится о кровопролитных боях вокруг Красногвардейска. Не
исключено, что дело не в инерции авторов, а в том, что в ходе разбирательства
по "ленинградскому делу" 1949 года многие архивные материалы
были уничтожены.
Вот выдержка из письма Григорина старшему брату перед уходом на последний
рубеж: "Мои дорогие! Завтра артдивизион, в котором я нахожусь, отправляется
на фронт. Нового адреса пока сообщить не могу. Обо мне прошу не беспокоиться,
я зря не погибну, а если даже что и потребуется и других выходов не будет,
то, по крайней мере, дешево я свою жизнь не отдам. Ну, кажется, все. Ваш
Андрей. 17.07.1941".
<...>
Генрих Багиян
|