[Из архива Совета ветеранов 2-й гв. ДНО, председатель Л.С. Шмелев:]

22 июня 1941 г день был воскресный, т.е. выходной, но я, как и группа в которой я работал чертежником в институте "Гипроалюминий", были на работе. Здесь нас и застало объявленное по радио известие о нападении немцев на нашу Родину.
Мы, группа комсомольцев, собрались вместе и единогласно решили идти в армию.
Мне в ту пору было только 16 лет и я, написал заявление в котором добавил себе 2 года.
25 июня нас всех собрали, кто написал заявления, некоторым у которых было мало лет или они нужны были в институте, было отказано, а мне как и другим были выданы повестки о явке на сборный пункт по Косой линии в бывшую школу.
В этом здании нас распределили по взводам и ротам, обмундировали некоторым выдали винтовки, а кому не дали назначили в обслуживание расчетов.
Я был тоже назначен в пушечный расчет.
Рано утром, по моему 30 июня или на следующий день, было общее построение, и пешком, через весь город мы дошли до Ропши.
На Ропшинских высотах мы стали окапываться и готовить ДЗОТы под орудия.
Через несколько дней орудия привезли и мы их стали устанавливать и закрывать ДЗОТы.
Какого числа я не помню точно, но что-то в конце июля, нас ночью подняли по тревоге и привели на ж/дорожную станцию, где быстро погрузили в вагоны и довезли до ст. Волосово. Там под бомбежкой мы выгрузились и направились по проселочным дорогам к фронту.
Привал был устроен поздно вечером напротив какой-то деревни (названия я не помню)

Рано утром мы были разбужены шумом двигающихся танков.
Когда мы их разглядели то за рекой было уже больше 10 немецких танков.
Началась перестрелка. Из стрелкового оружия и пулеметов которые были в ДОТах. Немцы отвечали из танковых орудий и пулеметов.
У убитого красноармейца, я взял винтовку и вместе с группой бойцов стал пробираться к штабу. Здесь я получил приказ пробраться в ДЗОТ №1 и вынести оттуда раненых и документы.
Когда я туда пробрался, то там были все мертвые от попадания снаряда. У входа лежал металлический ящик, когда я туда заглянул то увидел в нем знамя и какие то документы.
С этим ящиком я выбрался к штабу и передал его командиру. Затем мы стали отходить, взорвав мост, шли всю ночь, а под утро стали окапываться.
Названия деревни я так же не помню. Помню только картинку:

Утром немцы бросили на нас самолеты, которые на бреющем полете бомбили наши позиции.
Затем пошли танки.
Эту атаку мы отбили, но повторился налет самолетов, и меня сильно контузило.
Очнулся я только в госпитале в Ленинграде, весь в крови. Когда меня обмыли то ран почти не было видно, только на лице были мелкие осколки, глубоко в тело не проникшие.
Здесь я вынужден был сказать о себе всю правду т.е. о своем годе рождения.
По выписке из госпиталя, меня в армию не взяли, т.к. я еще "косноязычен" т.е. не мог правильно говорить и мой год рождения меня подвел.
Я ходил в комитет ВЛКСМ, где выполнял некоторые задания по дежурству на улицах, по борьбе с пожарами и поимкой ракетчиков. В 1942 году мне дали направление на работу на Кожевенный завод, а оттуда в феврале м-це дали команду на эвакуацию.
В г. Кирове я вновь ушел в армию где и пробыл до конца войны.centralsector.narod.ru

Чистяков Л. К.

[следующий текст взят из книги И.Г. Любецкого (стр. 67-71), название и выходные данные утеряны - А.Т.]

И.Г. Любецкий
9. БОЕЦ "НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО" АРТПУЛЬБАТА

<...> Что это именно так, свидетельствует хотя бы такой случай, который произошел на традиционной встрече ветеранов Ленинградской армии народного ополчения (ЛАНО). Состоялась эта встреча 5 мая 1990 года в одном из залов восстанавливаемого музея обороны Ленинграда.
Один за другим поднимались бывшие воины и рассказывали о пережитом, о суровых испытаниях, выпавших на их долю в годы войны. Затем слово было предоставлено и автору этих строк. Собравшиеся в зале особенно интересовались, как идет подготовка к изданию нового сборника, в котором помещены материалы о сражении с немецко-фашистскими войсками у стен Ленинграда летом и осенью 1941 года. Когда я рассказал о том, что во время работы в Центральном Архиве МО СССР мне удалось обнаружить не публиковавшиеся нигде документы о ряде частей народного ополчения, а также номера многих частей, не зарегистрированных в официальных перечнях и списках Красной Армии на 1941 год, в зале наступила мертвая тишина. А потом ко мне подошел пожилой человек и волнуясь, стал делиться своими воспоминаниями.
...Утро того погожего летнего дня 22 июня 1941 года началось для меня, совсем еще юного сотрудника Ленинградского института "Гипроалюминий" Льва Чистякова, у чертежной доски. Институт получил тогда срочный заказ, и поэтому я и мои товарищи решили потрудиться в воскресный день. И вдруг, как гром с ясного неба - "Война!"
Уже утром следующего дня я принес в комитет ВЛКСМ заявление: "Прошу зачислить меня добровольцем в РККА. Хочу бить захватчиков-фашистов". А поскольку было тогда мне всего-навсего 16 лет, я храбро добавил себе возраст. Написал, что мне скоро исполнится восемнадцать. Так же примерно поступили и некоторые мои товарищи.
Повестки пришли через два дня, и вот мы уже маршируем в строю на дворе бывшей гимназии на Косой линии. Буквально в течение пяти дней нас обмундировали, вручили винтовки и объявили, что мы являемся бойцами 275-го отдельного артиллерийско-пулеметного батальона. В первых числах июля наш батальон подняли по тревоге, и мы строем, через весь город отправились под Ропшу. И началась работа...
Днями и ночами мы рыли окопы, хода сообщений, строили блиндажи. В редкие от работы часы учились стрелять. В только что сооруженные дзоты вкатывали орудия и пулеметы. Помню, линия обороны нашего артпульбата проходила по высоткам перед Ропшинским дворцом. Однако повоевать здесь не пришлось.
Как-то ночью нас снова подняли по тревоге, привели на железнодорожную станцию Красное Село и мы погрузились в вагоны. Ехали, правда, не долго.
Под Волосовом эшелон попал под бомбежку. Так под бомбами мы и выгрузились, а затем, после дневки в лесу, отправились дальше. Шли всю ночь и утром расположились на отдых перед какой-то речкой. (Неподалеку был мост и деревня). На нашей стороне речки были выкопаны кем-то окопы и построены доты. На другой стороне речки за мостом виднелась деревня.
Не успели как следует занять оборону, как услышали шум моторов. Это были немецкие танки. Командование батальона приказало срочно взорвать мост. Хорошо помню, что взрывчатки у нас не было, и мост пришлось закидывать противотанковыми гранатами.
А потом пошло-поехало. Немецкие танки и артиллерия открыли массированный огонь по нашим позициям. Трассирующие струи немецких пулеметов не давали поднять головы. Особенно досталось маленьким гарнизонам выдвинутых вперед дзотов, где мы успели лишь установить пулеметы.
Когда орудийный и пулеметный огонь противника немного стих, кто-то из командиров приказал двум моим товарищам пробраться в дзот № 1, где находился штаб батальона и где был комиссар. Однако они не добрались до цели. Были убиты на половине пути...
Выполнять эту задачу вызвался я. Когда с большим трудом добрался до дзота, то увидел, что все его защитники убиты. Комиссар тоже. Тогда я, привязав к ящику с документами телефонный провод, стал отползать к своим. Затем мои товарищи из окопа стали тянуть за провод ящик с документами. Сделать это удалось, однако ящик оказался буквально изрешечен пулями. Потом мне сказали, что в нем находилось и знамя батальона.
После неоднократных атак противника мы потеряли много бойцов и командиров. Вечером пришел приказ отходить. Утром, это было примерно в 7 часов 11 августа (мы только успели вырыть ячейки) на нас навалилась немецкая авиация, которая с бреющего полета поливала огнем наши позиции и забрасывала нас бомбами. Затем пошли немецкие танки и пехота. Хорошо, что нашими соседями оказались курсанты-пограничники (по-видимому, речь идет о боях под Борницами - Прим. автора). Совместными усилиями мы отбили несколько ожесточенных атак противника. Хорошо помню такой эпизод. Курсанты были вооружены винтовками СВТ, которые часто отказывали. Помню, как они выбрасывали свои СВТ и брали вместо них безотказные винтовки убитых товарищей...
Во время одной из атак я был ранен и очнулся лишь в вагоне. Так к исходу 11 августа я был помещен в военный госпиталь в Ленинграде, а спустя дней десять меня, как ленинградца, отправили долечиваться домой. Уже в госпитале выяснилось, что я непризывного возраста, и поэтому всю осень и зиму 1941 - 1942 года (до 9 февраля 1942 года) я по заданию райкома ВЛКСМ Свердловского района выполнял отдельные поручения: охранял военные склады, охотился за диверсантами, помогал бойцам МПВО.
9 февраля вконец больной и обессилевший я был отправлен по Дороге жизни на Большую землю. Летом 1942 года, когда окреп, был призван в ряды действующей армии, провоевал до победного мая 1945-го, имею боевые награды...
Свой рассказ Лев Константинович закончил горестными вопросами. Дело в том, что ему не удалось встретить в Ленинграде никого из своих товарищей-сослуживцев. И тогда он обратился в Свердловский РВК Ленинграда с просьбой помочь разыскать ему товарищей по 275-му ОПАБу.
А в ответ ему порекомендовали "забыть о том, что он был и воевал в составе 275-го ОПАБ, забыть для его же пользы". Потом сообщили, что в составе Ленфронта вообще не было такой части...
Когда я развернул архивный документ с перечислением артпульбатов Красногвардейского УРа, Лев Константинович взглянул в него и воскликнул: "Да вот же он, мой родной артпульбат"... И заплакал.
Поэтому мне кажутся очень неубедительными доводы некоторых историков, которые пытаются сослаться на то, что-де в существующих документах зафиксирован разговор о 16-ти артпульбатах только лишь потому, что они созданы в июле-августе 1941 года исключительно из ленинградцев и относились к ЛАНО, а остальные-де "являлись регулярными частями Красной Армии".
Довод этот мне кажется неубедительным по ряду причин. Во-первых, абсолютное большинство артпульбатов Красногвардейского УРа были сформированы в Ленинграде из жителей города и области и, во-вторых, все эти артпульбаты были причислены к регулярным частям Красной Армии.
Подтверждает мои мысли следующий факт. В "Перечне №31 артиллерийских частей и подразделений (отдельных дивизионов, батальонов, батарей, рот и отрядов) со сроками вхождения их в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны" (Москва, 1962, сс 300-315) нет и в помине 278-го, 284-го, 23-го ОПАБов, входивших в состав Красногвардейского укрепрайона. Как будто их и в природе не существовало.
Вызывает горькое недоумение и казенно-бюрократический стиль, в котором выполнен "Перечень..."
Так, например, о 265-ом ОПАБе (о котором рассказывал полковник Масловский) записано: "265 ОПАВ Красногвардейского УРа (сформирован 3.7.1941 г., расформирован 13.09.41 г.).
(Расформирован, несмотря на то, что сумел сохранить знамя части.- Прим. авт.) и соответственно:
269-й ОПАВ Красногвардейского УРа - 23.7.41 г. - 2.9.41 г.
274-й ОПАБ Красногвардейского УРа - 23.7.41 г. - 5.9.41 г.
275-й ОПАБ Красногвардейского УРа - 23.7.41 г. - 13.9.41 г.
Как известно, "коней на переправе не меняют" и таким образом, расформирование артпульбатов в период со 2-го, 5-го или 13 сентября может означать здесь лишь одно - смерть на поле боя, практически полную гибель всего личного состава части, всех бойцов и командиров, отдавших свои жизни за Отечество.
Но разве лишь об одних артпульбатах речь? Во всех без исключения источниках о ЛАНО говорится о том, что в Ленинграде было создано 10 дивизий народного ополчения. Однако в моих руках удостоверение, выданное младшему лейтенанту Четвертакову Анатолию Михайловичу 14 июля 1941 года. Есть на этом удостоверении штамп, круглая печать и соответствующие подписи. Текст на штампе гласит:
"Народный комиссариат обороны СССР. 12-я дивизия Ленинградской Армии Народного Ополчения 14 июля 1941 года №НС/1407".
Значит была еще и 12-я дивизия ЛАНО! И если в одном артпульбате было личного состава от 600 до 1200-1500 человек, то в дивизии их было до 10 тысяч и более. Так сколько же было в народном ополчении ленинградских дивизий, полков и батальонов? И сколько людей сложили свои головы у стен Ленинграда? Или, может быть, это все еще тайна? Тогда для кого и для чего нужно скрывать все это?
Вполне допускаю, что части подразделения 12-й дивизии ЛАНО были впоследствии расформированы и ими были доукомплектованы другие соединения. Вполне может быть! Но тогда этот немаловажный факт должен быть подтвержден соответствующими официальными документами. Только так!
Издавна на Руси говорили: "Мертвые сраму не имут". Нам, живым, давно пора во всем разобраться и восстановить историческую правду. Ведь за всем этим человеческие жизни и судьбы, высочайший патриотизм и героизм нашего народа в годы войны. Случай с ленинградцами, ветеранами Л.К. Чистяковым и А.М. Четвертаковым лишь еще одно горькое тому подтверждение.
Почти пять десятилетий спустя после войны героическая эпопея Красногвардейского УРа, преградившего путь гитлеровским полчищам к Ленинграду, так и не преодоленному фашистами, оставалась, выражаясь языком кинематографистов, "за кадром".
Во многом "за кадром" осталась и героическая эпопея ряда частей и соединений ЛАНО, Красной Армии и Военно-Морского Флота, оборонявших Красногвардейский УР. Как известно, "жестким каркасом" укрепрайона были отдельные пулеметно-артиллерийские батальоны /ОПАБы/. К глубокому сожалению, пока в истории Великой Отечественной войны, в мемуарной и краеведческой литературе до сих пор не исследованы по-настоящему роль и значение этих ОПАБов, личный состав которых большей частью погиб. Уже то, что во всех исторических справочниках (даже последних лет) говорится только о 16 артпульбатах, кроется неточность. Недавно автору этих строк удалось установить, что в составе КУРа было 32 артпульбата. Вот их номера: 4-й, 20-й, 23-й, 24-й, 126-й, 247-й, 261-й, 264-й, 265-й, 266-й, 267-й, 268-й, 269-й, 270-й, 271-й, 273-й, 274-й, 275-й, 276-й, 277-й, 278-й, 281-й, 282-й, 283-й, 284-й, 280-й, 290-й, 291-й, 292-й, 294-й, 295-й отд. пулеметно-артиллерийские батальоны.
В этой связи хотелось бы привести слова ленинградского историка, профессора, доктора исторических наук А.П. Крюковских: "К сожалению, о героической обороне Красногвардейского укрепленного района написано очень мало, а ведь она сыграла важную роль в обороне Ленинграда в целом. Я убежден, что Гатчина заслуживает награждения боевым орденом подобно Луге, Волхову, Тихвину, Кингисеппу". ("Ленинградская правда". № 281 от 9 декабря 1989 года).
<...>

наверх

ОПАБы

Главная страница