Главная страница

Список текстов

ПАРОЛЬ — "ПОБЕДА!"
Воспоминания участников битвы за Ленинград
Лениздат, 1969

М. А. РЯБКОВ

М. А. Рябков, окончив 2-е Ленинградское артиллерийское училище, командовал взводом и батареей. Участвовал в финской кампании. В июле 1941 г. был назначен начальником артиллерии 2-й гвардейской дивизии народного ополчения. Затем командовал дивизионом и артиллерийским полком.
В 1944 г. под Будапештом полковник М. А. Рябков был тяжело ранен. После двухлетнего лечения вышел в отставку.

ТРУДНЫЕ РУБЕЖИ

В первых числах августа сорок первого года я был назначен начальником артиллерии 2-й гвардейской дивизии народного ополчения. Приехал в Мраморный дворец, где размещался ее штаб. По длинным коридорам торопливо сновали люди. Гулко хлопали двери кабинетов, отовсюду доносились возбужденные голоса...
Не без труда я пробился к командиру дивизии полковнику Г. И. Шолеву. Он стоял посреди большой комнаты. Со всех сторон его окружали люди. Нахмурив густые брови, полковник внимательно выслушивал каждого. Только изредка, когда собеседник оказывался не в меру словоохотливым, говорил:
— Покороче! Берегите и свое и мое время. [70]
Наконец дошла и до меня очередь. Повернув усталое лицо, полковник спросил:
— А у вас что, капитан?
Я представился по всей форме и передал комдиву предписание отдела кадров. Пробежав глазами бумажку, полковник спросил:
— Воевали?
— В финскую командовал батареей.
— Это хорошо, когда есть боевой опыт. А то у нас многие еще пороха не нюхали. И дивизия-то особая -
добровольческая. Мы — кадровые военные — должны помочь ополченцам стать настоящими солдатами. Сразу же свяжитесь с командиром артиллерийского полка. Дел у него пропасть.
Командовал артиллерийском полком дивизии капитан Б. С. Черток. Он был призван из запаса, но, как оказалось, в прошлом окончил военное училище. Мы с ним быстро нашли общий язык.
2-я гвардейская дивизия формировалась главным образом из ополченцев Свердловского района. Тут были балтийцы, электроаппаратчики, севкабельцы, котляковцы, передовые люди заводов и фабрик, учреждений и институтов. Коммунисты, комсомольцы, беспартийные. Всех объединяло одно патриотическое стремление: отстоять великие завоевания Октября, разгромить зарвавшегося врага.
В начале второй декады августа в дивизию приезжал Главком Северо-Западного направления Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Он побывал в подразделениях, беседовал со многими ополченцами, а затем собрал командиров.
— Народ у вас замечательный, — сказал маршал. — Гвардия рабочего класса. И воевать обещают, как гвардейцы.
Сделав такое вступление, К. Е. Ворошилов сурово, без прикрас обрисовал обстановку на Северо-Западном направлении. Положение было очень тревожное. 10 августа противник, перегруппировав свои силы, начал новое крупное наступление. Дивизия должна быть в любой момент готова выступить навстречу врагу.
После встречи с К. Е. Ворошиловым в дивизии еще усиленнее начали готовиться к выходу на передовые. Людей у нас было достаточно. Гораздо хуже обстояло [71] дело с вооружением. Не каждый боец получил даже винтовку.
В артиллерийском полку только для небольшой части орудий имелись тягачи, а для остальных лишь конные упряжки. Среди наших бойцов — ленинградских рабочих — было мало людей, умевших обращаться с лошадьми. Пришлось их поспешно обучать этому, казалось бы, немудрящему делу. Я не говорю уже о трудностях сколачивания орудийных расчетов, обучения каждого номера воинской специальности.
Ополченцы занимались по 12 часов в сутки. И все же не успели полностью пройти даже начального курса обучения. Крайне неблагоприятная обстановка на фронте вынудила прервать занятия.
17 августа полки дивизии заняли оборону в районе Красногвардейска (Гатчины). Через этот утопающий в зелени городок с его чудесными парками и дворцами проходит очень важная коммуникация — Киевское шоссе. Отсюда же ведут дороги к Тайцам, Пушкину, Волосову.
Дивизия очень своевременно заняла боевые порядки в Красногвардейском укрепленном районе. Вражеские танки, прорвав нашу оборону на Лужском рубеже и захватив Волосово, рвались к Красногвардейску. Опоздай дивизия на день или даже на несколько часов, противнику удалось бы без большого труда овладеть этим городом.
На дальних подступах к Красногвардейску наши наблюдатели обнаружили головные отряды вражеских подвижных групп. Полковник Шолев приказал охладить пыл гитлеровских танкистов и мотоциклистов. Дивизионы артиллерийского полка немедленно открыли заградительный огонь. Это подействовало отрезвляюще на фашистов. Они остановились, очевидно, решив ждать подхода своих главных сил.
На следующий день противник, подтянув полевую артиллерию, начал обстрел наших боевых порядков. Воздух наполнился ревом авиационных моторов — на Красногвардейск один за другим шли вражеские бомбардировщики.
Наша дивизия держала оборону на широком фронте. Мы не могли создать одинаковой плотности огневых средств на всех участках, поэтому маневр траекториями приобретал исключительное значение. Капитан Черток и его штаб хорошо справлялись с этим. В нужный момент [72] они открывали сосредоточенный огонь на наиболее опасных направлениях.
До начала боев нас тревожила недостаточная огневая выучка артиллеристов. Слишком мало времени было затрачено на их подготовку. Но ленинградцы оказались способными бойцами. Большинство орудийных номеров действовало лучше, чем мы предполагали. Приехавший в Гатчину К. Е. Ворошилов ознакомился с боевой работой артиллеристов и остался ими доволен.
День ото дня напор противника становился сильнее. То на одном, то на другом участке завязывались ожесточенные бои. В одном из них погиб полковник В. И. Уралов — участник гражданской войны, отважный командир стрелкового полка. Были потери и среди артиллеристов.
Но и сила нашего противодействия врагу возрастала. Командование фронтом перебросило сюда один из батальонов 1-й Краснознаменной танковой дивизии. Командовал им капитан И. Б. Шпиллер. Наши танки, действуя из засад на самых опасных направлениях, держали под контролем подступы к Красногвардейску. Прибыл в наш район обороны и 704-й артиллерийский полк. Приехали представители артиллеристов Балтийского флота, чтобы также помочь защитникам Красногвардейска.
В те дни я оказался в довольно неловком положении: старшие по званию артиллерийские начальники нередко свысока глядели на меня, капитана. Ведь мне приходилось ставить боевые задачи, отдавать приказы майорам и подполковникам. Я и сам считал, что еще недостаточно подготовлен для ответственной должности начарта дивизии, и поделился мучившими меня сомнениями с начальником артиллерии Красногвардейского укрепленного района генералом С. А. Краснопевцевым.
— Тебе в самом деле трудно? — переспросил он. — Или просто поплакаться пришел?
— Трудно, товарищ генерал.
— Тогда этот вопрос в ближайшие дни решим.
Пока начальник артиллерии подыскивал мне замену, обстановка у Красногвардейска осложнилась. Не добившись успеха на центральном направлении, противник усилил нажим на флангах и прорвал оборону на этих участках.
К 10 сентября Красногвардейск был окружен с трех сторон. Для сообщения с тылом оставалась лишь узкая [73] горловина, да и ту противник мог с часу на час закрыть.
Командование фронтом учло эту опасность и разрешило начать отход. Наши войска выполнили очень трудную и сложную задачу: на три недели задержали у Красногвардейска сильную вражескую группировку. Это позволило непосредственно у стен Ленинграда создать еще один оборонительный пояс — пулковскую позицию.
10 сентября, передав дела подполковнику Никольскому, я отправился принимать 1-й дивизион 704-го артиллерийского полка.
Над Красногвардейском стлался густой дым. Горело несколько домов. Никто пожара не тушил. К северным окраинам тянулись груженные армейским скарбом повозки, шагали, понурив головы, красноармейцы.
С час я колесил по городу, разыскивая дивизион. Между тем фашисты все туже сжимали клещи, перехватив Киевское шоссе. Пришлось пробираться левее — по парку. В километре от Красногвардейска наткнулся на штаб 704-го полка. Военком, батальонный комиссар Гапонов, увидев меня, поинтересовался:
— Приняли дивизион?
— Никак не разыскать, — признался я.
— Да, — посочувствовал он. — В движении дивизион. Теперь недалеко отсюда, догоняйте.
Я догнал дивизион через несколько часов по дороге к Пушкину. На нескольких участках дорогу обстреливали вражеские пулеметчики и автоматчики. Нашим орудийным расчетам приходилось винтовочным огнем, а порой и гранатами расчищать себе путь.
Противнику не удалось захлопнуть подготовленную им западню. На новый пункт сосредоточения — в район Мясокомбината — дивизион прибыл, не потеряв ни одного орудия.
Вскоре меня и военкома дивизиона старшего политрука Я. Е. Кривицкого вызвали в штаб полка. Командир майор Грехов поставил боевую задачу: немедленно выдвинуться в район Пулковских высот, где нам предстояло взаимодействовать с 5-й дивизией народного ополчения.
— Быстрее по местам, — сказал командир полка. — И помните: от Пулкова назад ни шагу!
Поспешно возвращались в дивизион. Молча миновали Среднюю Рогатку, где ленинградцы под руководством ар[74]мейских саперов устанавливали надолбы. Со стороны Вороньей горы доносился сильный гул канонады. В небе шел ожесточенный воздушный бой.
— Никогда не думал, что доведется воевать в этих местах, — мрачно процедил Кривицкий.
До войны Яков Ефимович, как я успел узнать, работал директором Дома культуры имени Капранова — здесь же, за Московской заставой.
К вечеру 12 сентября дивизион занял боевой порядок на новом рубеже. Тщательно провели рекогносцировку, определили общие для всех батарей ориентиры, рубежи заградительных огней, сигналы связи. Закипела работа на огневых позициях, расположенных неподалеку от главной высоты в поселке Пулково. Расчеты рыли котлованы, ровики и щели. Телефонисты прокладывали связь.
Противник сперва нас особенно не тревожил. Серьезные бои развернулись лишь после того, как к Пулковским высотам отошел 500-й стрелковый полк, сражавшийся до этого у Вороньей горы.
Фашистская пехота преследовала его буквально по пятам. Я хорошо видел это со своего НП и решил помочь пехотинцам.
Передал команду на батареи. Через несколько минут багрово-черные столбы разрывов преградили врагу дорогу.
С новой силой бои возобновились на следующий день. Правда, главный удар гитлеровцы наносили правее, но порядком досталось и нам. Пулковские высоты несколько раз бомбила вражеская авиация, сильно обстреливала артиллерия.
Мой НП находился в главном здании астрономической обсерватории. Отсюда хорошо просматривалась впереди лежащая местность — холмистая, изрезанная неглубокими оврагами. Как только мы замечали что-либо таящее опасность, немедленно открывали огонь. Правда, стреляли экономно. Берегли снаряды. Для наших 107-мм орудий в Ленинграде снаряды не производились, а запасы их на складах таяли с каждым днем.
Но когда противник начинал особенно яростную атаку, мы не скупились и вели огонь, как говорят, "на полную катушку".
Так было, например, 17 сентября. В этот день гитлеровцы решили во что бы то ни стало сбросить нас с Пулковских высот и на наших плечах ворваться в Ленинград. [75] Позднее стало известно, что командование 18-й немецкой армии бросило в бой на южных подступах к Ленинграду 6 дивизий.
Вражеские атаки поддерживались мощным артиллерийским огнем и бомбовыми ударами. Пулковские высоты заволокло дымом. Несколько снарядов угодило в купол главного здания обсерватории. К счастью, наш НП уцелел. И как только вражеская пехота поднялась в атаку, мы смогли поддержать обороняющихся своим огнем.
Понеся немалые потери, противник откатился на исходные позиции. Спустя часа полтора он предпринял вторую атаку, затем третью. Они тоже были отбиты. Когда стало ясно, что попытки врага овладеть Пулковскими высотами были сорваны, ко мне на НП поднялся командир стрелкового батальона. Фамилии его, к сожалению, не помню. Мы крепко обнялись. Велика была радость, что враг не прошел.
Фашисты еще несколько раз штурмовали Пулковские высоты, но ничего у них тут не вышло.
В середине третьей декады сентября командир батареи лейтенант Кадытробов доложил мне:
— Немцы что-то начали строить, кажется — блиндажи.
Такую же весть принес и начальник разведки дивизиона лейтенант Сурин. Стало ясно: фашисты выдохлись и переходят к обороне.
И в дальнейшем дивизиону довелось выдержать еще немало серьезных испытаний. Противник то и дело предпринимал огневой штурм Пулковских высот. Он превратил в развалины здания известной всему миру астрономической обсерватории. На высотах не уцелело ни одного целого деревца, ни одной постройки. И все-таки защитники Пулкова — пехотинцы, артиллеристы, саперы, связисты — не дрогнули, удержали в своих руках ключевой пункт ленинградской обороны.
Мне довелось впоследствии участвовать во многих сражениях и под Ленинградом, и на Южном фронте, и за рубежами советской земли. Но глубоко и навсегда врезались в память бои у Красногвардейска и на Пулковских высотах — труднейших рубежах битвы за Ленинград. Такое не забывается никогда!

наверх

Список текстов

Главная страница

Сайт управляется системой uCoz