"На ближних подступах к Ленинграду"
И. А. ЕВЛАХОВ
На западной окраине Гатчины (11 сентября)
; Гибель полковника Виноградова
РУБЕЖИ СЛАВЫ
Гатчина затемнена. Подъезжая на грузовике к городу, мы не увидели
ни одного огонька. Въехали в Ингенбургские ворота, и, едва свернули на улицу
имени 7-й Армии, нас остановил патруль, раздался окрик:
— Стой! Ваши документы!
Генерал Крылов, сидя в кабине, открыл дверцу. Трое гражданских при свете фонарика
проверили удостоверение. Я сидел в кузове с офицерами и приметил, что в патруле
была женщина. Ее силуэт с берданкой за плечом словно сошел с полотна Дейнеки,
изображающего питерскую работницу героических первых лет революции. По зову
Красногвардейского горкома партии рабочие завода имени Рошаля и других предприятий
несли дежурство, поддерживая революционный порядок в городе.
Это было в ночь на 10 июля 1941 года. Новый враг, более грозный, чем белогвардейцы
в 1918 году, рвался в Ленинград.
...Узел многих автомобильных и железных дорог. Фашисты вознамерились захватить
его с ходу. Но Гатчина не только „узел дорог" — это неповторимой прелести
город, с цепью прозрачных озер, красивыми парками, памятниками архитектуры,
уютными жилыми домами.
В военно-мемуарной литературе Гатчине не слишком повезло. Из иных рассказов
можно узнать, что после Лужского рубежа немецко-фашистские войска чуть ли не
сразу оказались у Пулковских высот. Все это было далеко не так.
...Полуторатонный грузовик повернул на улицу Володарского и, минуя несколько
кварталов, въехал во двор двухэтажной деревянной школы. Уже рассвело. Мы выскочили
из кузова, разминая ноги. Генерал, бод-[97]рый, энергичный, вместе со встретившим
нас офицером вошел в дом. С нами приехали начальник оперативного отдела укрепрайона
майор Любимов и начальник строевого отдела старший лейтенант Неверов. Так оперативная
группа штаба Центрального сектора Красногвардейского укрепрайона прибыла к месту
назначения. УР включал Красносельский, Центральный — Красногвардейский и Слуцко-Колпинский
секторы. Центральный располагался на юго-западном направлении, он и дал название
КУРу (КУР — Красногвардейский укрепленный район), который представлял собою
в плане огромную подкову, начинавшуюся у Финского залива и упиравшуюся в Неву.
Известна роль партийных органов Ленинграда во главе с секретарем горкома А.
А. Кузнецовым в создании рубежей обороны. Они оборудовались силами трудящихся
Ленинграда. Но доты, дзоты, крупные КП и НП (КП—командный пункт;
НП—наблюдательный пункт), сооружали особые строительные бригады.
В июле и августе для обороны непосредственно Красногвардейска рубежи заняли
три отдельных пулеметно-артиллерийских батальона (ОПАБ) — 267-й, 276-й и 270-й,
а в середине августа — 126-й ОПАБ и 2-я гвардейская дивизия народного ополчения
(ДНО).
Рвы и надолбы не являются непреодолимыми для танков, если они и подходы к ним
не будут находиться под воздействием пулеметно-артиллерийского огня. В начале
августа я получил указания от генерала В. А. Крылова проверить «предел» их проходимости
и вызвал для этого два танка.
Тяжелый и средний танки испытывались на преодоление препятствий. Итоги подводились
в акте с изображением танка, разрезов рва с указанием глубины и ширины по дну
и по верху, с учетом диаметра надолб, их высоты. В создании рубежей нами были
учтены выводы, сделанные в ходе испытаний. Так, например, были выявлены относительно
тонкие деревянные надолбы, которые ломались и крошились под ударами корпуса
танка и препятствием считаться не могли. Противотанковые рвы были неприступны
для любого танка, если, конечно, перекрестный фланговый пулеметный огонь препятствовал
саперам противника прокладывать проходы в стенах рва.
Проверка производилась на рубеже, занятом 267-м ОПАБ, а в дальнейшем и 1-м стрелковым
полком 2-й гвардейской дивизии народного ополчения. Мы можем[98] теперь с достоверностью
сказать, что именно эти ополченческие части показали в обороне Гатчины наибольший
героизм и стойкость, нанеся неприятелю большие потери.
Задачей 2-й гвардейской ДНО, имевшей 11 тысяч бойцов, являлись создание и защита
между уровскими узлами обороны полосы сооружений полевого типа. Нужно было сделать
ее по возможности непрерывной, придать ей глубину. Полным ходом шла боевая подготовка
ополченцев. Включились в нее и приданные нам кадровые артиллерийские, саперные
части, связисты. Значение этой подготовки трудно переоценить.
Мы пользовались топографическими картами для нанесения своих огневых точек и
инженерных заграждений. Генерал Крылов, видя трудности дела, заказал аэрофотосъемку
в крупном масштабе. Она лежала на полу, занимая полкомнаты. В выполнении схемы
помогал чертежник ополченец Гаврилов, студент Академии художеств.
Во главе обороны Красногвардейска стояли способные, инициативные командиры и
начальники. Весьма значительна, в частности, организаторская и воспитательная
работа, проводимая в укрепрайоне комендантом Центрального сектора генерал-майором
В. А. Крыловым. Генерал был страстным противником рутинерства и шаблона, большое
значение придавал разведке.
Крылову было за пятьдесят. Невысокого роста, сухощав, с небольшими жесткими
усиками. 16 июля в Красной Армии был введен институт военных комиссаров и политруков
и генерал сразу перевел к себе в кабинет военкома сектора старшего батальонного
комиссара Копенкина, но это было не формальной данью приказу — мы и раньше видели
их вдвоем, обсуждавшими тот или иной вопрос. Крылов держал тесную связь с Красногвардейским
горкомом партии и горисполкомом.
Комиссар Копенкин имел за плечами боевой опыт. Получил орден в советско-финляндской
войне 1939— 1940 годов. Не любя официальных разговоров и суеты, он, как правило,
редко вызывал к себе военкомов батальонов и политруков рот—сам бывал в подразделениях
сектора УРа.
Обязанности начальника штаба выполнял майор Любимов, начальник оперативного
отдела. Это был грамотный, вдумчивый штабной офицер. Мешки под глазами говорили
о болезни сердца, однако никто не[99] слышал от него жалоб. Весома его роль
в организации взаимодействия между артиллеристами УРа и 2-й гвардейской ДНО.
Штаб сектора находился первое время в деревянной школе, но вскоре переместился
на старое кладбище на улице Карла Маркса, где был ряд землянок.
На новом месте штаб попал под ожесточенную бомбежку. Сыграла в этом роль, очевидно,
и моя неопытность. Строительный батальон, приданный нам для сооружения КП, начал
работу во время перехода штаба. Свежие выбросы земли демаскировали наше расположение.
Только неточность бомбежки немецких летчиков помогла избегнуть тяжелых последствий.
Вечером того же дня (21 августа) мы перешли на КП, расположенный близ Красносельской
дороги.
...Гатчина горела от вражеских снарядов и авиабомб. Мы вышли из землянок. Генерал,
взобравшись на перекрытие землянки, отдавал приказания о порядке следования
на новый КП. Стемнело. Гарь от пылающих домов висела над городом.
То, что фашистская агентура следила за помещением штаба УРа, выяснилось позже,
когда в районе Малой Загвоздки наш генерал едва не был убит в спину выстрелом
диверсанта. Позже была обстреляна машина генерала.
Обязанности принимать многотысячные отряды ленинградских трудящихся и расставлять
их на оборонные работы лежали на мне, как ответственном за инженерную службу
Центрального сектора. Чем ближе подходил фронт, тем труднее было это делать.
Эшелоны на станцию Гатчина-Балтийская приходили уже только по ночам. В помощь
мне был придан небольшой отряд моряков-курсантов.
Запомнилась одна из августовских ночей. Мы ожидали поезд, в небе висели на парашюте
сброшенные противником ракеты, освещая все мертвенно-ярким светом. Рядом был
аэродром, и никто не знал, с какой целью устроена иллюминация. Подошел поезд.
Нам удалось до начала бомбежки развести людей по участкам, на которых намечались
строительные работы.
Центральный сектор УРа имел по фронту несколько десятков километров, и передвижение
без транспорта было затруднено. На автобазе у станции Гатчина-Варшавская я поинтересовался,
нельзя ли взять во временное пользование полуторку.
— Берите любую! И шофера дадим![100]
Я еще не отрешился от «гражданских» настроений и опешил, когда к нам подъехал
полуторатонный грузовик. По обе стороны кабины были два цилиндра, куда загружались
деревянные чурки. От них по-домашнему несло запахом самовара. Чурки давали газ,
на котором работал мотор. В наши дни такая машина вызвала бы удивление, но в
те годы газогенераторные машины нас выручали. Генерал скептически отнесся к
моему приобретению, но понимал, что без машины не обойдешься.
4-й танковой группе гитлеровцев удалось со стороны Молосковиц выйти к Гатчине.
Встреченные огнем и контратаками 2-й гвардейской ДНО и уровских батальонов,
они не смогли ворваться в город. Но на другом участке фронта к 29 августа немцам
удалось выйти на окраины Колпина, на наиболее близкое расстояние к Ленинграду,
и линия фронта с юга изгибалась почти под прямым углом, на вершине которого—Гатчина.
Сентябрь золотил деревья, с севера дышали холодные ветры. «Узел узлов» — так
назвал Гатчину начальник инженерных войск фронта Б. В. Бычевский — встал на
пути оккупантов как скала, и разрушить эту скалу враг с ходу не сумел.
«Тяжело в учении — легко в бою», — суворовская мудрость стала наглядней, когда
с 21 августа начались упорные бои. Массовые оборонные работы пришлось прекратить.
Генерал направлял меня, как и других офицеров штаба, с поручениями на передовую.
Я знакомился в натуре, как инженерные сооружения «держали экзамен» в бою. Но
самым радостным было общаться с людьми — командирами и бойцами народного ополчения,
видеть их доблесть. Они делали все как можно лучше, выполняя свой долг до конца.
Если бы младшему лейтенанту Н. И. Демьянову, окончившему университет и проработавшему
год в Арктическом институте, ранее сказали, что он будет командовать 267-м отдельным
артпульбатом, численность которого иногда доходила до 2300 бойцов, почти до
штатного состава полка, то он не поверил бы. Волевой, немногословный, обладающий
«секретом» воздействия на бойцов своим поведением, и прежде всего непоказной
храбростью, он завоевал авторитет. Генерал Крылов, поставив его на трудный участок,
не ошибся. При отходе из Гатчины Демьянова тяжело ранило.
Комиссаром батальона был Ф. И. Казначеев, за участие в зимних боях 1939/40 года
на Карельском пере-[101]шейке награжденный орденом. Его не зря называли отцом
батальона. Ему отлично были знакомы все гарнизоны дотов и дзотов.
Командир и комиссар вместе с парторгом Н. X. Митьковцем сплотили батальон. Разведка
в тылу врага, возглавляемая политруком А. С. Григориным, приносила сведения
о перегруппировках противника. В донесениях сообщалось, что немцы собирали урожай
хлебов в Волосове, сгоняли скот и т. д. Подобные факты, ценные для характеристики
повадок оккупантов, немедленно использовались для бесед с воинами.
Убедившись в невозможности взять Гатчину с фронта, гитлеровцы 9 сентября, накопив
крупные силы, начали наступление на Красное Село. Несмотря на геройское сопротивление
3-й гвардейской ДНО, бригады морской пехоты и ОПАБов Красносельского сектора
УРа, фашистам на третий день с огромными потерями удалось прорвать линию обороны
наших войск и захватить Дудергоф, а затем Красное Село и Танцы; правый фланг
2-й гвардейской и 267-го ОПАБ был потеснен, и положение резко ухудшилось. Подвижные
части неприятеля проникли к Большому Виттолову, под Пулково и перерезали дорогу
Ленинград — Гатчина. Над защитниками Гатчины нависла угроза окружения.
Тревогу вызывал 267-й батальон, обойденный
с севера. В ночь на 11 сентября генерал Крылов направляет меня туда. На командном
пункте ОПАБ в парке «Зверинец» я не застал ни души. Все подразделения, а также,
по-видимому, и тылы были брошены на закрытие бреши, которая образовалась на
правом фланге. В штабной землянке горели керосиновые лампы. На длинном столе
лежали недоеденные остатки скромного ужина. 276-й батальон состоял из василеостровцев
— рабочих завода имени Козицкого, других предприятий района и студентов ЛГУ
имени А. А. Жданова. Вместе с правофланговыми ротами 2-й гвардейской дивизии
уровский батальон почти весь погиб в бою, но врага с севера в Гатчину не пропустил.
Пал на поле боя командир батальона Бауман. Был убит и комиссар батальона Друян.
Капитан Бауман пошел в ополчение, будучи преподавателем химико-технологического
института. Он участвовал в первой мировой войне драгуном, служил артиллеристом
в Красной Армии. По словам архитектора-ополченца В. Д. Кирхоглани, который оказывал
командиру батальона помощь в строительстве[102] рубежей, капитан Бауман говорил:
"Или я буду убит, или мы остановим врага... Иного пути нет!»
В лесу я пересек линию Балтийской железной дороги, увидел лежащий на боку паровоз
с тендером. От паровоза шел пар, он был еще теплый. Рядом зияла воронка от бомбы.
Я вышел на опушку леса к ротному КП. Рассвело. Вдалеке — деревня Поккизен-Пурсково.
По улице слонялись гитлеровцы. Их было видно из перископа с наблюдательного
пункта командира роты. Допотопной конструкции немецкие бипланы не спеша упражнялись
в бомбометании, сбрасывая бомбы на дот и на передний край нашей обороны на околице
деревни. Купол другого дота облеплен фашистскими вояками. Как сообщил командир
роты, в доте остался гарнизон. Нас разделяло полукилометровое ржаное поле. Резервов
у ротного командира не было, и оказать помощь гарнизону окруженного дота было
нечем. Я вернулся на КП сектора и доложил обо всем генералу.наверх
Героически сражался с врагом на подступах
к Красногвардейску командир 1-го полка 2-й гвардейской дивизии народного ополчения
полковник Виноградов. Он, участник гражданской войны, пал в одной из контратак
под Пижмой. Свидетельства бывшей сандружинницы полка Н. Ф. Журавлевой проливают
свет на исполненную драматизма историю гибели полковника Виноградова. Главнокомандование
Северо-Западного направления имело основание быть недовольным ходом боев за
Пижму, и нужно было вникнуть в ту обстановку, чтобы понять, что побудило Виноградова
самому повести бойцов в контратаку.наверх
Обстановка сложилась так, что на рассвете 13 сентября 1941 года штаб Центрального
сектора покинул КП и вышел на Красносельскую дорогу. Произошел характерный для
тех дней эпизод. Бойцы комендантского взвода поймали лазутчика, который подстерегал
уход штаба. Его допросили и по приказанию генерала Крылова расстреляли.
Мост через Ижору. Красивые Мозинские ворота из пудостского камня — последнее
напоминание о Гатчине. Ни один выстрел не нарушает тишину. Враг пока не подает
признаков жизни, но через короткое время бои возобновляются.
Мы разместились за рекой Ижорой на позициях 270-го ОПАБ, на рубежах которого
вчерашние ученики 8-й спецшколы, готовящей артиллеристов, в скоротечных огневых
схватках 13—14 сентября нанесли враже-[103]ским танкам и пехоте чувствительные
потери. 270-й батальон, сформированный из трудящихся Смольнинского и Володарского
районов, хорошо показал себя в бою.
В истории обороны Гатчины много поучительного. Она внесла заметный вклад в защиту
подступов к Ленинграду в первые месяцы войны.[104]