"На ближних подступах к Ленинграду"
М. А. ФИШМАН,
уполномоченный обкома партии на строительстве Центрального сектора Красногвардейского
УРа
НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ УКРЕПРАЙОНА
Утром 26 июня 1941 года меня вызвали к секретарю обкома партии Т. Ф. Штыкову
(в это время я работал заместителем заведующего отделом оборонной промышленности
Ленинградского обкома ВКП (б)). В его кабинете уже находились несколько работников
аппарата обкома. По напряженной тишине я понял, что случилось что-то очень серьезное.
— Вчера немецко-фашистские войска прорвали оборону наших войск в Прибалтике,
— начал без вступления Штыков.—Танковые колонны и мотопехота движутся на Ригу
и Псков. Положение, товарищи, угрожающее. Ленинградский обком и армейское командование
решили создать на территории нашей области несколько дополнительных оборонительных
рубежей. Все вы с сегодняшнего дня являетесь уполномоченными Военного совета
фронта по их строительству.
Вы, товарищ Фишман, — сказал он, обращаясь ко мне, — отвечаете за строительство
Красногвардейского укрепрайона... А сейчас всем нужно прибыть к коман-[17]дующему
Северным фронтом генерал-лейтенанту М. М. Попову. У него вы получите все необходимые
инструкции, указания и документы о назначении.
Когда мы прибыли на Дворцовую площадь, в штаб фронта, нас тут же провели к Попову.
Коротко обрисовав обстановку, командующий сказал, что немецкие войска стремительно
приближаются к границам Ленинградской области. Остановить хорошо оснащенного
боевой техникой врага можно только с помощью мощных оборонительных сооружений,
подготовка к строительству которых уже началась.
— Более подробно с положением дел вас ознакомит мой помощник по укрепрайонам
генерал-майор П. А. Зайцев, — сказал в заключение командующий и кивнул в сторону
рослого широкоплечего генерала с пышными усами.
В своем кабинете генерал Зайцев пригласил нас сесть, а сам подошел к стене и,
отодвинув занавеску, показал на топографической карте расположение наших и немецких
войск.
Признаюсь, как поразила нас тогда суровая правда войны. Ведь прошла еще неполная
неделя военных действий, а сейчас, можно сказать, мы воочию впервые увидели,
как зловеще синие стрелы уже перерезали чуть ли не всю Прибалтику и грозно нависали
над западными границами Ленинградской области.
Генерал, взяв указку, начал показывать на карте границы будущих оборонительных
рубежей. Мне запомнились тогда два из них. Дальний рубеж начинался у побережья
Финского залива и упирался своим левым флангом прямо в озеро Ильмень. Второй,
ближний оборонительный рубеж начинался также от Финского залива у Ораниенбаума
и, описав дугу у Ленинграда, выходил к реке Неве в районе Колпино — Ивановское.
Далее Пантелеймон Александрович Зайцев дал подробную характеристику оборонных
строек. Указывал, где возводить доты, дзоты, противотанковые рвы и эскарпы,
огневые позиции для орудий и пулеметов, траншеи и блиндажи, скрытые огневые
точки, отсечные позиций, танковые ловушки, секторы обстрела, минные поля и т.
д. и т. п.
Генерал говорил и говорил, а мы сидели, затаив дыхание, буквально ошеломленные
услышанным. Ведь это была целая наука, о которой никто из нас не имел почти
никакого представления. Люди-то мы были не-[18]военные и многое из сказанного
услышали впервые. Например, моя военная подготовка ограничивалась непродолжительным
курсом «военного дела» в институте в 1930—1935 годах и весьма кратковременной
военной подготовкой, которую получили все работники обкома и горкома партии
в военном училище имени Кирова накануне войны...
Помню, мы стали просить Зайцева рассказать подробнее обо всех сооружениях, однако
он ответил, что у него совершенно нет времени.
— Вам будут выданы чертежи и брошюры, из которых вы почерпнете все необходимые
сведения, — сказал генерал. — Прошу учесть, что работы должны быть развернуты
немедленно. Штаб обеспечит вас военными специалистами из Инженерного управления,
которые проведут рекогносцировку местности, укажут места строительства различных
оборонительных объектов, нанесут все на карты. Они же будут осуществлять общее
военно-техническое руководство.
Ваши же обязанности как уполномоченных Военного совета состоят в том, чтобы
немедленно связаться с партийными, советскими и хозяйственными органами на местах
и с их участием мобилизовать население на оборонные работы согласно трудовой
повинности в военное время, а также привлечь для этой, цели все необходимые
местные ресурсы.
Здесь же, в штабе, нам вручили мандаты, познакомили с прикрепленными работниками
Инженерного управления, сообщили номер телефона, по которому надлежало связываться
с штабом фронта. Затем каждый из нас получил по револьверу системы «наган»,
пачке брошюр и карт района, где предстояло строить оборонительные рубежи.
Вернувшись в Смольный, я сдал хранившиеся у меня в сейфе документы, простился
с работниками отдела и уже утром следующего дня был на пути в Красногвардейск.
Чтобы не терять времени впустую, раскрыл полевую сумку и стал знакомиться с
брошюрами по фортификационным сооружениям. Вскоре я имел уже кое-какое понятие
о том, что представляют собой противотанковые рвы, ловушки, скрытые пулеметные
гнезда и чем отличаются, например, доты от дзотов.
Под впечатлением прочитанного я начал глубже представлять всю значимость возложенной
на меня задачи и тот огромный объем оборонительных работ, который предстояло
выполнить.[19]
Память тут же вернула меня к событиям вчерашнего дня. Совершенно отчетливо представил
озабоченное лицо секретаря обкома Т. Ф. Штыкова, слова и наставления, с которыми
обращались к нам генералы М. М. Попов и П. А. Зайцев, офицеры Инженерного управления.
«Нет, я не подведу вас, дорогие товарищи! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы
оправдать доверие, которое мне оказывают Ленинградская партийная организация
и командование фронта»,—мысленно говорил я себе.
Подъезжая к зданию Красногвардейского горкома партии, я невольно подумал, как
разительно отличается мой приезд сюда сегодня от прежних посещений горкома,
связанных обычно с текущими делами.
Раньше, подготавливая тот или иной вопрос для рассмотрения в обкоме, я хорошо
знал, что мне нужно было сделать, что посоветовать местным товарищам. А теперь
я сам нуждался в помощи и советах более опытных в военном отношении людей.
Показав свой мандат секретарю горкома и ознакомив его с задачами, которые нам
предстояло совместно выполнять, я попросил предоставить мне для работы помещение.
Эта просьба была немедленно удовлетворена.
Первым делом я созвонился с Инженерным управлением и сообщил, где нахожусь.
В ответ услышал, что скоро ко мне прибудут военные специалисты.
Связавшись после с обкомом партии, я узнал, что вчера, пока мы находились в
штабе фронта, в Смольном состоялось совещание секретарей горкомов и райкомов,
а также председателей горрайисполкомов области. На нем, наряду с другими, были
рассмотрены вопросы строительства оборонительных сооружений и привлечения к
этим работам населения Ленинграда и области.
Обстановка заставляла немедленно собрать партийный и комсомольский актив города
и района и на нем принять необходимые решения. На этом активе я кратко проинформировал
собравшихся о тех работах, которые буквально завтра-послезавтра нужно будет
развертывать на территории района и ближайших подступах к городу.
Председатели городского и районного исполкомов Я. С. Ленкевич и И. В. Абрамов
рассказали собравшимся о порядке мобилизации населения для возведе-[20]ния фортификационных
сооружений' и рытья рвов. Здесь же были поставлены задачи коллективам тех предприятий
и артелей города и района, на которых должно быть налажено производство инструмента
для осуществления оборонительных работ.
Когда после актива я зашел в предоставленную мне в горкоме комнату, то увидел
там двух военных: подполковника Чернышева и майора Алексеева, прибывших к нам
из Ленинграда. Развернув на столах топографические карты, они набрасывали на
них цветными карандашами какие-то знаки.
Я попросил военных продолжать работу и по возможности вводить меня в курс дела.
Через несколько часов начал разбираться в знаках и получил некоторое представление
о сооружениях, которые нам предстояло строить, и местах их расположения.
Мы так увлеклись работой, что не заметили, как пролетело время. Несколько раз
нас приглашали пройти в столовую. Однако пообедали мы лишь часов в семь вечера.
Сразу же после обеда подполковник заявил, что он готов идти на рекогносцировку.
— Какая же теперь рекогносцировка?—удивленно спросил я. — Куда же мы поедем
на ночь глядя?
— Э-э, да какая сейчас ночь! Теперь круглые сутки светло, как днем. Причем,
товарищи, прошу учесть, что через двое суток я должен быть в своей части. Так
что приступим к делу сейчас же...
Примерно час спустя мы на предоставленной нам военкоматом автомашине уже ехали
по Киевскому шоссе. При остановках подполковник быстро выскакивал из машины,
почти бегом направлялся к помеченным на карте участкам местности, тщательно
обходил их и при этом обязательно совещался с майором, который заносил на карту
все новые и новые обозначения. Теперь в их разговоре я часто слышал такие выражения,
как «сектор обстрела», «мертвая зона», «место для НП» и т. д.
К исходу ночи на нашей карте была довольно подробно представлена система оборонительных
сооружений. Самым капитальным из них должен быть огромный противотанковый ров,
проходящий перед Гатчинским аэродромом и пересекающий Киевское шоссе вблизи
деревни Черницы. Сразу же за рвом, у населенных пунктов Малые и Большие Колпаны,
Химози, Пижма и других, необходимо было построить несколько де-[21]сятков дотов
и дзотов, скрытых пулеметных гнезд. Непосредственно перед городом предусматривалось
соорудить целую систему огневых позиций и окопов для орудий и стрелковых частей,
которые будут располагаться на этом оборонительном рубеже.
Подполковник считал, что этот рубеж будет последним перед Красногвардейском
и приступать к его сооружению нужно не мешкая, сейчас же. Я полностью поддержал
его мнение.
Помню, как во время той первой в моей жизни рекогносцировки мы добрались до
больницы имени Кащенко, расположенной в селе Никольском. Обследовав местность,
мы пришли к мнению, что здесь также удобное место для узла обороны непосредственно
перед Красногвардейском. В подвалах капитального здания больницы можно оборудовать
артиллерийские позиции для стрельбы прямой наводкой и пулеметные точки. На случай
отхода пересеченную местность между больницей и шоссе можно легко заминировать,
по обе стороны шоссе вырыть танковые ловушки, а на холме, где находилась беседка,
оборудовать два дзота....
В Красногвардейск мы вернулись к 5 часам утра» измотанные до крайности. Так
как о ночлеге заранее не позаботились, то, приехав в горком партии и усевшись
втроем на диване в моем временном кабинете, моментально уснули. Таким образом,
первый наш рабочий день продолжался около суток.
Не было еще и 8 часов утра, когда подполковник разбудил нас и, указав на графин
с водой, сказал, что из него можно ополоснуть лицо и ехать.
«Как же так, — невольно подумалось мне. — Мы еще не отдохнули как следует, даже
не позавтракали, и нужно вновь приниматься за дела. Разве так можно долго выдержать?»
После я с улыбкой вспоминал свою «штатскую» наивность. Чего только не пришлось
вынести за месяцы войны!..
День 28 июня был знойным и безветренным. Уже к полудню мы, вконец измотанные
огромным объемом работы и жарой, объехали весь участок будущей обороны города
и нанесли на топографическую карту сотни новых условных знаков, отметок и поправок.
Душой нашего маленького отряда несомненно был подполковник. Неутомимый, чисто
выбритый (когда он только успевал?) и затянутый в командирские ремни, он стал
для меня образцом настоящего офицера Красной Армии, Меня особенно привлекала
в нем та одер-[22]жимость, с которой он выполнил порученное ему задание. Мне
тогда стало очень неловко за свою усталость и физическую слабость — ведь подполковник
был гораздо старше меня...
В районе Пудости, где нами намечалось создать один из узлов обороны, используя
разработки местного камня, мы с головы до ног покрылись белой известняковой
пылью. Увидев нас, стоявший у машины шофер громко рассмеялся и сказал, что мы
похожи на привидения...
Наметив сооружения у поселка Тайцы, мы к 23 часам вернулись в Красногвардейск.
Несмотря на поздний час, нас ожидали. Один из секретарей горкома торопливо предупредил:
«Сейчас же звоните в Смольный товарищу Штыкову. Он вас разыскивает с утра».
Со Штыковым меня соединили немедленно. Он выразил недовольство тем, что даже
горком не знал, куда мы поехали и когда вернемся.
— Сейчас в Ленинграде производится мобилизация населения на оборонительные работы,
— сказал Терентий Фомич, — а вы до сих пор не сообщили потребность в людях,
не доложили, куда и какими маршрутами доставлять их в Красногвардейский район.
Я доложил секретарю обкома, что в течение почти двух суток мы объехали сотни
и обошли десятки километров на территории района, проводили рекогносцировку
местности, определили участки и типы оборонительных сооружений. Но эта работа
еще не закончена, и план оборонительных работ пока еще не составлен.
Штыков слушал меня не перебивая. В заключение он потребовал, чтобы мы как можно
быстрее подработали все необходимые данные и сообщили их в Ленгорисполком.
— Вот видите, в Ленинграде торопятся начать работы, а мы к этому еще не готовы,
— с укоризной заметил подполковник. — Предлагаю немедленно подвести итоги нашей
поездки и составить общие расчеты потребности в рабочей силе.
Через несколько часов эта сложная работа была закончена, и подполковник заявил,
что теперь он может наконец поехать в свою часть. Мы дружески и с большим сожалением
простились с этим замечательным человеком.
Когда он уехал, майор сказал, что для выполнения такого объема работы в обычных
условиях потребова-[23]лось бы с участием военных топографов не менее 5—6 дней.
А они с подполковником выполнили ее за двое суток. Правда, все в сокращенном
объеме, и не произведена пока разбивка и привязка объектов на местности. Для
этого нужны еще геодезисты с инструментом, нужны колышки...
— Какие геодезисты? Какие колышки? — с недоумением переспросил я. — Вы же только
что нанесли на карты все объекты!
— Чудак человек, — ответил майор. — Ведь все сооружения мы будем строить не
на картах, а на местности. Вот на самой земле и нужно будет геодезистам производить
разбивку. А для этого потребуются колышки.
Увидев мое расстроенное лицо, майор заявил:
— Сейчас мы поедем в Инженерное управление и доложим результаты своей работы.
Там уже окончательно решат, что и где строить, какими силами...
В Инженерное управлении все наши предложения были рассмотрены оперативно. Часть
намеченных работ была сокращена. Оставшиеся объекты были распределены по участкам,
во главе которых намечалось поставить начальников из числа специалистов-строителей.
Вернувшись в Красногвардейск, мы ознакомили партийных и советских работников
города и района с намеченным планом работ и попросили выделить в помощь начальникам
участков активных людей для обеспечения жильем, инструментом и питанием прибывающих
ленинградцев.
Уже на следующий день (это было 29 июня 1941 года) к нам явились начальники
участков, отозванные из проектных и строительных организаций Ленинграда и Красногвардейска.
Майор к этому времени уже подготовил карты с чертежами объектов, подлежащих
сооружению на каждом участке, и раздал их прибывшим. Инженерное управление прислало
в Красногвардейск две легковые автомашины. Это дало возможность в течение дня
доставить всех начальников и представителей города в зоны своих участков. В
тот же день в одном из домов, расположенных недалеко от райсовета, разместился
штаб строительства. Вскоре здесь были установлены телефоны, и работа закипела.
С помощью местных жителей была произведена разбивка всех оборонительных сооружений
на местности, забиты колышки.[24] К вечеру мы сообщили в Ленинград маршруты
и адреса, куда следует направлять людей. И вот начиная с 30 июня 1941 года десятки
тысяч ленинградцев и жителей Красногвардейска стали прибывать на места. Как
правило, у всех был инструмент.
На всех участках работы развернулись необыкновенно быстро. С такой же быстротой
возникали и проблемы. И первая из этих проблем — питьевая вода. Июль 1941 года
выдался сухим и жарким. А тяжелые земляные работы под палящими лучами солнца
вызывали у людей сильную жажду. Хорошо еще, если работы велись вблизи населенных
пунктов, где имелись колодцы. Но даже и тогда приходилось выделять специальных
людей для доставки воды в ведрах, бочках, флягах и бутылках. В тех же случаях,
когда до источников воды было далеко, пришлось выделять специальный транспорт.
Напоить не сотню-другую, а десятки тысяч людей оказалось не так-то просто...
Вторая проблема — жилье. Ближайшие к местам работ населенные пункты были просто
не в состоянии разместить у себя такую массу людей. Селились не только в домах
местных жителей, но и в школах, клубах, красных уголках, сельсоветах, правлениях
колхозов, канцеляриях МТС и совхозов. Короче говоря, занимали все постройки,
имевшие крышу. И тем не менее всюду была теснота. Чтобы хоть как-то ее разрядить,
нам пришлось ввести сменную работу. Кроме этого, приходилось периодически перераспределять
людей по строительным объектам.
Немало хлопот доставляла руководителям постоянная потребность работающих в медицинской
помощи. Сказывались сложные бытовые условия, жара и тяжелый, непривычный для
многих труд.
И все же главной проблемой было снабжение участков инструментом. Ленинградцы,
да и местные жители, как правило, были «вооружены» лопатами. Но в ряде мест
под небольшим слоем земли оказывался камень-плитняк. Сразу же потребовались
тысячи ломов, кирок и носилок. Особенно нужда в этом инструменте возникла на
рубеже, расположенном на каменных разработках у Пудости. И хотя все предприятия
и мастерские Красногвардейска трудились над изготовлением инструментов на полную
мощность, их сил не хватало.
Большую помощь стройке оказали райкомы партии и райисполкомы города Ленинграда.
Их представители срочно выехали в свои районы и буквально через день-[25]два
на автомашинах доставили необходимое количество ломов, кирок, носилок, лопат.
Были, конечно, и трудности с питанием. И здесь нельзя не отметить внимание и
заботу о быте и нуждах ленинградцев со стороны партийных и советских работников.
На оборонительных работах у Красногвардейска часто бывали секретарь Красногвардейского
райкома партии И. М. Турко, секретарь Выборгского райкома партии Г. Т. Кедров,
секретарь Дзержинского райкома партии П. И. Левин и другие.
Если строительство противотанковых рвов, эскарпов и других земляных сооружений
велось исключительно вручную и не требовало особой квалификации рабочих, то
совершенно по-другому обстояли дела с возведением дотов и дзотов. Здесь требовались
высокая квалификация работающих, большое количество цемента, металла, пиломатериалов,
особое оборудование и механизмы. Поэтому к сооружению этих объектов были привлечены
преимущественно военные строительные организации, в частности в районе Красногвардейска
— строительно-монтажное управление Ленинградского военного округа. Руководитель
управления Болотов, энергичный и волевой человек, получив схемы размещения долговременных
огневых точек, проявил исключительную оперативность, организовав работы сразу
на всех участках.
События нарастали с катастрофической быстротой, враг все ближе подходил к городу
Ленина, и поэтому было понятно стремление людей всячески ускорить работы.
По всем этим вопросам мы неоднократно бывали на приеме у председателя комиссии
по строительству оборонительных сооружений, секретаря Ленинградского горкома
партии А. А. Кузнецова и председателя горисполкома П. С. Попкова. По их указаниям
количество ленинградцев, прибывавших на строительство оборонительных рубежей
в течение июля 1941 года, непрерывно росло. Дополнительному привлечению местного
населения к оборонным работам во многом содействовали председатели Красногвардейского
райисполкома И. В. Абрамов и горисполкома Я. С. Ленкевич.
Примерно к середине июля под Красногвардейском уже трудились около 100 тысяч
человек.
В эти напряженные дни почти весь личный состав нашего штаба с утра до поздней
ночи был на ногах. Мы старались обязательно побывать там, где возникали какие-нибудь
трудности или проблемы. К большинству[26] оборонительных сооружений можно было
добраться только пешком, и ежедневные многокилометровые переходы под палящим
солнцем сильно изнуряли и утомляли. Но стоило только подойти к тому или иному
участку и увидеть, как сотни и тысячи людей, преимущественно женщины и подростки,
напряженно копают землю или долбят кирками и ломами каменистую почву, как усталость
ослабевала, сменялась гордостью за наших советских людей. И хотелось работать
с еще большей энергией и упорством...
Накануне очередного выхода на объекты, 12 июля 1941 года, нас предупредили о
том, что в Красногвардейск приезжает секретарь обкома ВКП(б) Г. Г. Воротов,
он хочет ознакомиться с ходом оборонительных работ.
Вначале мы показали тов. Воротову, как идет строительство дотов и дзотов на
южной окраине города и у населенных пунктов Пижма и Пустошка, прикрывших с юго-востока
подступы к городу. Затем побывали у Киевского шоссе в районе деревень Малые
и Большие Колпаны, где создавался наиболее мощный узел обороны, из шести орудийных
дотов. И хотя работы начались менее недели тому назад, были полностью выкопаны
котлованы под эти сооружения и уже велось бетонирование фундаментов. Как говорили
сами рабочие, о такой быстроте возведения долговременных огневых точек раньше
никто из них и мечтать не мог. Если не будет задержек в доставке необходимых
материалов, то к концу июля доты будут сданы под установку вооружения.
Далее мы прибыли к противотанковому рву у деревни Черницы, где проводились работы
одновременно на всей его двенадцатикилометровой протяженности. Здесь трудилось
более шести тысяч человек. Мы оказались свидетелями того, как сотни людей с
огромными усилиями долбили ломами и кирками каменистый пласт, залегавший на
глубине 60—70 сантиметров от поверхности земли. Это был очень тяжелый, в другое
время, по существу, непосильный для женщин и девушек труд. И тем не менее работа
двигалась, да еще как!
— Вы только передайте бойцам и командирам нашей Красной Армии, чтобы они лучше
били фашистов, — говорили многие из работающих и продолжали свое нелегкое дело.
В эти же примерно дни в Красногвардейск с небольшой группой командиров прибыл
генерал-майор В. А. Крылов. Подлинная причина его появления здесь нам[27] стала
известна только тогда, когда был получен приказ Главнокомандующего войсками
Северо-Западного направления Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова от 23
июля 1941 года. Именно этим приказом создавался Красногвардейский укрепленный
район в составе трех секторов.
Комендантом всего укрепрайона был утвержден генерал-майор И. И. Швыгин, комендантом
Центрального сектора со штабом в городе Красногвардейске — генерал-майор В.
А. Крылов. Я назначался военкомом оборонительных работ Центрального сектора.
Создание Красногвардейского укрепрайона свидетельствовало о том, какое огромное
значение придает командование фронта оборонительным рубежам, которые создавались
нами на ближних подступах к Ленинграду. Повысилось военно-техническое и оперативное
руководство строительством, улучшились организация и ход всех работ.
Назначение военкомом не внесло каких-либо существенных изменений в мою работу.
По-прежнему главной своей обязанностью я считал ежедневное пребывание непосредственно
на оборонительных рубежах и старался более деятельно участвовать в устранении
возникавших препятствий и задержек в работе.
Вместе с тем само звание «комиссар» обязывало меня уделять теперь гораздо больше
внимания политико-массовой и информационной работе среди работающих на строительстве
укреплений людей. Особенно остро они интересовались положением дел на советско-германском
фронте. С большим воодушевлением все воспринимали сообщение о мужественной и
стойкой обороне наших войск на Лужских рубежах. Здесь следует сказать, что ясное
понимание того тяжелого положения, в котором оказалась наша Родина, вызывало
у работавших ленинградцев и жителей Красногвардейска высокое чувство патриотического
долга. В первую очередь это выражалось в непоколебимом стремлении честно и упорно
работать, не считаясь с усталостью, временем и бытовыми неурядицами.
Трудовой порыв проявлялся с такой силой, что очень часто вместо призывов к повышению
производительности труда приходилось напоминать о необходимом отдыхе...
Генерал-майор Крылов также очень часто посещал оборонительные работы и требовал
не ослаблять контроля за строительством огневых позиций, и в первую[28] очередь
дотов и дзотов как главных и решающих объектов оборонительных сооружений.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки (а с того времени прошло более четырех
десятилетий), в моей памяти воскресают довольные улыбки на похудевших, черных
от загара лицах рабочих, снимающих опалубку с только что завершенных дотов.
Я снова чувствую радостное волнение, которое всех охватывало, когда перед глазами
появлялись могучие стены железобетонных крепостей. В этих дотах предполагалось
устанавливать скорострельные пушки, изготавливаемые на Кировском заводе.
Командование фронта постоянно держало в поле зрения ход оборонительных работ.
Сюда часто приезжали помощник командующего по укрепленным районам генерал-майор
П. А. Зайцев, начальник Инженерного управления подполковник Б. В. Бычевский,
комендант УРа генерал-майор И. И. Швыгин и другие ответственные лица.
В первых числах августа я возвращался из райсовета с совещания. Вижу, у здания
школы на улице Володарского, где размещался штаб Центрального сектора УРа, стоит
легковая машина члена Военного совета фронта, секретаря обкома партии Т. Ф.
Штыкова. К машине подошел незнакомый мне командир (оказавшийся его порученцем)
и сказал: «Терентий Фомич, все начальство находится на объектах. Кого прикажете
вызвать?»
Подойдя к машине и поздоровавшись с тов. Штыковым, я объяснил, что о его приезде
в штабе сектора не знали, потому и не ждали.
— Ну вот и хорошо, что не знали, — неожиданно ответил он. — Никого вызывать
не нужно. А вы, — обратился он ко мне, — садитесь в машину и покажите, что вам
здесь удалось соорудить.
По пути следования Т. Ф. Штыков внимательно осматривал все сооружения, которые
я ему показывал. Свернув у деревни Малые Колпаны влево от шоссе и миновав деревню
Химози, мы направились к позициям для 120-миллиметровых минометов. Первоначально
создание их планом не предусматривалось. Они были построены лишь после того,
как в штабе сектора стало известно, что среди частей, которые займут наши оборонительные
рубежи, будет находиться подразделение тяжелых минометов, недавно появившихся
на вооружении Красной Армии. На каждой позиции были[29] оборудованы в несколько
накатов добротные блиндажи для расчетов, открытые площадки для установки минометов,
укрытия для мин и ходы сообщения.
Штыков молча обошел несколько таких позиций и, только усаживаясь в машину, негромко
произнес: «Неплохо! Совсем неплохо!»
Затем мы вернулись на Киевское шоссе, где осмотрели несколько построенных у
Малых и Больших Колпан дотов и дзотов, вокруг которых велись работы по их маскировке
под навесы для сена, сараи и заброшенные дома.
Уже на обратном пути мы прошлись по участкам, расположенным между железнодорожной
линией на Нарву и шоссейной дорогой на Кингисепп.
На мой вопрос, не заметны ли здесь какие-нибудь укрепления, Терентий Фомич удивленно
на меня посмотрел: дескать, с какой это стати я решил шутить. Но это была не
шутка. Мы в это время как раз шагали по площадке, на которой находились пулеметные
гнезда, скрытые в земле так, что их очень трудно было обнаружить. Практическое
действие одной из расположенных здесь пулеметных точек нам тут же было показано.
Нажали специальную педаль, и буквально из земли вырос бронированный щит вместе
со станковым пулеметом. Вся эта установка могла быстро поворачиваться в любую
сторону и так же быстро исчезать в земле. Демонстрация этой скрытой огневой
точки произвела на секретаря обкома сильное впечатление.
В конце дня мы побывали в ряде пунктов, граничивших с соседним Красносельским
районом, где осмотрели уже готовые сооружения.
Особое внимание привлекли два дзота, построенных в лесу недалеко от деревни
Вохоново. Они были замаскированы под охотничьи избушки, двери которых прикрывали
амбразуры. Войдя внутрь одного из дзотов и освободив амбразуры, мы увидели как
на ладони дорогу, соединяющую Киевское шоссе с Красным Селом. Чтобы обеспечить
видимость целей и ведение огня, все мешавшие обзору деревья были спилены и использованы
под завалы на этой дороге...
Уже расставаясь с Т. Ф. Штыковым, я обратил его внимание на задержку с установкой
вооружения в уже готовых дотах и дзотах. Он записал мою просьбу в блокнот и
пообещал принять все необходимые меры.
Примерно в первой декаде августа 1941 года к нам поступили данные о дислокации
войсковых частей и[30] подразделений на объектах Центрального сектора Красногвардейского
УРа. Стало известно, что это будут преимущественно части, сформированные из
добровольцев народного ополчения Ленинграда. К этому времени значительная часть
сооружений, построенных вдоль Киевского шоссе и прилегающих к нему дорог, была
уже закончена или работы на них подходили к концу. Нас радовало это. И тем не
менее к радости порой примешивалась и досада. Дело в том, что в некоторых из
них, особенно отдаленных от города, пушки и пулеметы еще не были установлены...
Пока бои с фашистскими захватчиками велись на дальних подступах к Ленинграду,
авиация противника почти не мешала ведению оборонительных работ в Красногвардейском
укрепрайоне, если, конечно, не считать огромного количества листовок, сбрасываемых
на головы работавших, да ежедневных визитов вражеских разведывательных двухфюзеляжных
самолетов — так называемых «рам». Изредка мы были свидетелями воздушных боев
наших истребителей с немецкими «мессершмиттами». И даже после захвата Пскова
войсками противника его самолеты не проявляли большой активности на ближних
подступах к городу Ленинграду.
Но положение резко изменилось после того, как танкам противника удалось подойти
к Лужскому оборонительному рубежу. Теперь вражеская авиация начала производить
бомбовые удары по районам строительства Красногвардейского УРа. 18 августа фашистские
бомбардировщики совершили первый массированный налет на город Красногвардейск.
Гитлеровские стервятники на бреющем полете с варварской жестокостью расстреливали
из пушек и пулеметов безоружных и беззащитных людей, строивших оборонительные
рубежи.
С подходом немецко-фашистских войск к Красногвардейскому укрепрайону и передачей
построенных сооружений войскам фронта началась эвакуация гражданских лиц в Ленинград.
Так как штаб строительства не располагал необходимым для этого транспортом,
люди шли в сторону Ленинграда пешком. По всем дорогам и обочинам тянулись тысячи
женщин, детей, стариков, Часто над головами идущих людей появлялись на бреющем
полете немецкие истребители. Порой были отчетливо видны лица пилотов в шлемах
и больших очках. Совершив боевой разворот, стервятники хлад-[31]нокровно расстреливали
мирные толпы. Видеть все это было невыносимо...
В двадцатых числах августа начались ожесточенные оборонительные бои наших регулярных
войск и ленинградских ополченцев с гитлеровцами на всех объектах Красногвардейского
укрепрайона. Попытки противника взять Красногвардейск с ходу были сорваны с
большими для него потерями. Началась героическая почти месячная оборона города.
Загруженный массой самых неотложных дел по свертыванию огромного строительства
и выводу людей из районов боевых действий, я зачастую не мог знать подробностей
боев на тех или иных рубежах или узлах обороны. К тому же меня внезапно перевели
военкомом западного участка Северного рубежа оборонительных работ Ленфронта,
и это фактически лишало меня возможности получать хоть какую-то информацию от
непосредственных участников сражения.
Возможно, что подробности о боевых событиях тех дней я так никогда и не узнал
бы. Но вот спустя сорок лет мне повезло: случай свел меня с одним из защитников
Красногвардейска ленинградским ополченцем И. А. Прохоровым. Я прочитал его книгу
«В суровый час», изданную Лениздатом в 1981 году. Это были воспоминания о стойкости
его товарищей, бойцов-ополченцев 267-го ОПАБ, принявших первые удары танков
и мотопехоты противника. Книга позволила мне еще раз осмыслить роль, которую
сыграли наши оборонительные рубежи под Красногвардейском в первые месяцы Великой
Отечественной войны.
Время обладает одним удивительным свойством. Через него, словно через огромную
линзу из чистейшего оптического стекла, начинают порой высвечиваться совершенно
забытые факты и события давно прошедших дней. И именно тогда появляется возможность
полностью осмыслить тот или иной исторический факт, оценить по-настоящему его
значение для будущих событий.
Развернувшееся 20 августа ожесточенное сражение на Красногвардейском рубеже
длилось днем и ночью вплоть до 13 сентября, когда войскам противника удалось
юго-западнее Красногвардейска прорвать нашу оборону и перейти к штурму Ленинграда.
Но за это время отошедшие с Красногвардейского оборонительного рубежа ленинградцы
сумели построить новые укрепленные позиции, и замысел противника был сорван...[32]
Создание на подступах к Ленинграду в июле — августе 1941 года Красногвардейского
укрепленного района сыграло очень важную роль в удержании Ленинграда. Это одна
из ярких и малоизвестных страниц летописи Великой Отечественной войны.[33]